Отца призвали на войну в первые дни её начала. От него приходили письма-треугольники, в них просил иногда выслать свиное сало. Находился он под городом Барабинск, Новосибирская область. Там проходили подготовку, формировали сибирские полки и после этого отправлялись эшелонами на фронт. Отцу присвоили звание младшего лейтенанта. Определили во фронтовую разведку, где он провоевал всю войну.

(Альбом «Бессмертный подвиг», Изд. Прогресс 1975 г.) Этот плакат всю войну висел над кроватью нашей вместо ковра. Может быть, поэтому мы с братом пытались бежать на фронт.

Война шла, расползалась по территории нашей страны. Все её тяготы безмерной тяжестью легли на плечи женщины. Она и дома, в школе, в поле и на заводе у станка…

В село начали прибывать переселенцы: немцы, поляки, евреи, целыми семьями. Мы дети быстро находили общий язык, вместе играли и, как водится, иногда ссорились, но никогда не враждовали.

К нам в дом поселили одну немецкую семью из трёх человек: молодая женщина – учитель немецкого языка, её мать и пятилетняя дочь – Люся. Мать – пожилая женщина лет шестидесяти. Они приехали из Поволжья. В левом фасаде нашего дома была большая кухня с русской печью и отдельным выходом на улицу. В ней и поселилась семья. Дверь по коридору с выходом в правую часть, в которой жили мы, заколотили. Люся постоянно пропадала у нас. В большой семье детям одного возраста веселей. Запомнился один случай. Сидим за столом, Люся с нами, уплетаем картошку. У каждого своя кучка, иначе поссоримся по понятной причине. Брат Толька пристально наблюдает, как ест Люся. Как только девочка управилась со своей порцией, Толька, глядя сердито, спросил:

– Люська, ты куда ещь?

– В пузу, – ни чуть не смутясь, ответила Люся.

Недалеко от нашего дома жила многодетная семья Соломениковых с мальчишками нашего возраста. Их отец тоже был на фронте. Подальше жили братья Стрельниковы, Тамара Кудренко, Саша Власов. Мы все учились вместе, дружили, играли в разные игры, иногда ссорились по пустякам и даже дрались. Драки детей было делом обычным, как у молодых петухов. Схватка возникала тогда, когда израсходованы все аргументы убеждения, а противная сторона их упорно отвергает. Уступить означало признать свою неправоту, слабость. Как мог такое себе позволить мальчишка того времени, когда каждый из нас тайно вынашивал план при удобном случае улизнуть на фронт и непременно в ту воинскую часть, где воюет отец? Драки носили исключительно кулачный характер по негласно существующим правилам, которые никогда не нарушались и не имели последствий. Заканчивались внезапно, как и начинались, без каких-либо последствий. Воюющие стороны расходились, приводили себя в порядок и через несколько минут, переведя дух, могли продолжить игру, будто ничего и не было, не тая обиды. Существовала и уличная солидарность. Когда, объединившись, парни-подростки одной улицы выступали единой группой против группы подростков другой улицы, защищая свои интересы. Но это было очень редко и в исключительных случаях. Например, когда ухаживали два парня, живущие на разных улицах, за одной девушкой. А вот гармониста в селе всегда уважали. Гармонист – фигура знатная, почитаемая. Девки «сохли» по гармонистам со всяких улиц, но парни их не трогали, так было заведено, уговор соблюдали.

Пришла зима – сибирская, холодная. Зима сорок первого была особенно холодной и снежной. Температуры опускались ниже минус сорока градусов. К зиме готовились загодя. Дом утеплили снаружи завалинкой. Двойные рамы окон оклеили полосками бумаги, нарезанными из старых газет. Между рам заложили древесный уголь, чтобы впитывал влагу, не отпотевали стёкла.

Квартира наша была из трёх просторных помещений: кухня с русской печью; большая гостиная комната; спальня, в ней печь «голландка» (мы называли «контрамарка»). Помещения смежные, с дверьми на две половины. Выход на улицу из кухни через коридор и сенцы на высокое деревянное крыльцо. Квартира обогревалась берёзовыми дровами, которые заготавливали с лета и укладывали в поленицы.

В зимнюю, холодную пору мы дети залезали на тёплую печь и по очереди рассказывали сказки, всякие байки, страшилки, которых в ту пору было множество. Да и как было без них. Взрослые, а это женщины и подростки уходили на работу, мы оставались дома одни, а потому вынуждены были находить себе всякого рода занятия. С наступлением сумерек керосиновые лампы с фитилями родители зажигать не разрешали в целях безопасности и экономии керосина. Темнота обостряла наши чувства. Детская фантазия, подогреваемая разного рода слухами, сочиняла страшилки, небылицы, которые будто случались со знакомыми или людьми близкими.

Так, Вовка Соломенников полушёпотом, словно ведал великую тайну, рассказывал, будто в соседней деревне волки съели женщину. На следующий день в поле нашли только её ноги в валенках. Вовка уверял нас, что это истинная правда и он ей-богу не врёт. Вовка мог и не божиться, мы верили.

Электричества вообще не было. Долгие, зимние вечера, проводили при свете коптилки. Это маленький пузырёк, в который заливался керосин и помещался фитиль. Пропитанный керосином, фитиль горел. Света было мало, копоти много. Женщины, вечерами при коптилках делали домашнюю работу. Пряли пряжу, вязали носки, варежки и многое другое. Собирали посылки и отправляли бойцам на фронт.

Если делали уроки в позднее время, зажигали керосиновую лампу со стеклом. Лампы были: семилинейные, десяти и более. Отличались они размерами фитиля. Света было больше, расход керосина тоже возрастал. Не экономно. Чаще пользовались семилинейкой и коптилкой. Несмотря на постоянную занятость, мама находила время, чтобы вечером позаниматься с нами. Рассказывала сказки, читала книжки. Многое из того помню по сей день.

Объёмный журнал в виде амбарной книги с мягкой обложкой. В нём в стихотворной форме рассказы, иллюстрированные цветными рисунками. Так – зелёная лужайка. На лужайке гуляют два жёлтеньких большеглазых цыплёнка. В траве ползёт большой зелёный червь.

Стих: Гуляли мы с братом на нашем дворе и вдруг червяка увидали в траве. Хватай его клювом, я брату велел. Схватили мы разом. И вдруг. Брат мой оглох, а я окривел (оказалась – это была змея).

При керосиновой лампе учились даже чистописанию. Был такой предмет. Тетрадь в косую линейку. Ручка с пером «рондо» для писания буквы с нажимом. Дело вовсе не простое. Требуется длительная, кропотливая работа. Итог – красивый почерк. Навык отрабатывали на тетрадках, изготовленных из листов старой газеты. Линии наносили сами с помощью квадратной линейки. Тогда такие были.

Нынешние ученики письму обучаются шариковыми ручками. Оттого почерк у всех одинаково – плохой.

В свободное время после занятий в школе бежали на улицу. Мороз не мог удержать нас дома. Снега было много, бегали на лыжах, катались с горок на санках, играли в войну. Одежонка не ахти какая. Часто простывали, чем добавляли хлопот матерям. Лечение простое: капли датского короля, барсучий и гусиный жир, ягода малина, прогревание на печи.

Сумерки наступали рано, мама беспокоилась. В село начали забегать волки. Волков не отстреливали – некому было, звери наглели. Собираясь в стаи, проникали в овчарни, душили колхозных овец, коров, уносили домашних собак и даже нападали на людей. Наносили большой урон хозяйству, сеяли страх.

В ноябре, скромно отметили 24-ю годовщину революции, с докладом о положении на фронтах и выступлением художественной самодеятельности учеников школы. 1941 год печально уходил в историю нашего народа и государства.

С фронтов начали приходить похоронки. Печальная весть мгновенно накрывала село. Дети замирали в молчаливом оцепенении, матери, жёны безутешно рыдали. Проклятая война была беспощадной.