Дни осени Александру Сергеевичу Пушкину были милы. Конечно! Он осенью гулял по аллеям собственного парка, а мне – «товарищ дорогой», пришла пора картошку выкопать до холодов. Дровишки на долгую зиму заготовить. Сенцо для коровёнки с луга вывезти. И ещё чего много, много сделать. Иначе не выжить. Кто пытался – не получилось.

Бабье лето коротко – не зевай. С утра прохладно, лёгкий иней на земле. К полудню теплынь. Солнышко щедро светит, у него каникулы скоро наступят. Паутина деревья покидает, летит куда-то, торопится. Журавли точно знают куда, нам крылом машут, прощаются до весны печальным кликом. Вот бы с ними. В далёких теплых странах побывать. Мир посмотреть. Сравнить где лучше. А если где лучше, почему такая несправедливость на земле водится. Одним тепло и сыто, другим холодно и голодно. Несправедливо!

Размечтался, глядя в голубое небо. Сладкие грёзы прервал голос Адьки: «Чё зеваешь? Смотри, отстал на сколько рядков!»

Он действительно вырвался вперёд. Догнать его непросто. И слишком торопиться нельзя. Картошку оставлять в земле станешь. А это совсем недопустимо. Если обнаружат всю площадку – норму на день перекапывать придётся. Мы до обеда одни работаем. Мама в школе. После обеда присоединится. Дела пойдут быстрее. Выкопанную картошку рассыпаем на землю, чтобы подсохла и получила солнечную дезинфекцию. Перерывов на отдых не делаем. Ну если только на самую малость, когда куст чёрного паслёна рядом окажется. Ягоды паслёна крупные. Вызрели под надёжной защитой картофельной ботвы. Уцелели при прополке. Спелостью налились – сладкие. Сорвёшь ветку и в рот не спеша по одной ягодке, чтобы удовольствие продлить да передохнуть. Вечером картошку что выкопали сортируем: крупную картошку на питание, среднюю – на посадку, мелкую – на корм поросятам. Что на питание переносим в подполье дома. Другую часть – семенную храним в погребе вместе с кадушками с солёными огурцами и грибами. Погреб рядом с домом. Вскрываем его в марте месяце когда в подполье всё закончилось.

Прошлой зимой ночью в погреб влезли воры. Картошку почти всю унесли. Мы слышали, как они воровали, но ничего поделать не могли. Боялись. Помочь никто не мог. Один Серко, наш любимый и верный пёс, смело бросился с громким лаем на бандитов. Они убили его. Красавец Серко. Крупный. Серо-белой масти с небольшими висячими ушами. Умняга. Всегда спокойный и очень сердитый к незваным гостям. Нам его подарил дедушка уже взрослого. Серко проявил себя сразу так, будто всегда жил здесь. Верный друг всюду сопровождал нас и если нужно защищал. Жил свободно, не на привязи. Гибель Серко настолько потрясла наши детские чувства, что несколько дней я и Адька не ходили в школу. Каждое упоминание о нём вызывало слёзы. Я и сейчас тяжело вспоминаю ту трагическую зимнюю ночь. Убийство произошло на наших глазах. Ночь была лунная из окна всё просматривалось. Потом рассказывали. В село заглянули какие-то залётные бандиты.

Санька Лимонов появился на нашей лужайке, где мы всегда играли в бабки, случайно. Ему, как и положено, прилепили прозвище – Лимонад. Старше нас, находился на допризывном учёте. Жил по соседству. Работал вместе с матерью в колхозе. По натуре очень юморной, в свободное время всегда не прочь поиграть с нами в разные игры. Санька выше среднего роста, крепкого телосложения, носил длинные, тёмно-русые волосы, спадающие на пробор. Теперь наш авторитет. Некоторые его поступки стали примером для подражания. Лимонад не курил, только изредка баловался, за что тётка Дарья – его мать, устраивала ему выволочку. Но это Саньку не останавливало. Он и нас учил крутить «козьи ножки» из старых газет. Вместо табака «ножки» набивали сухим мхом, что кладут между брёвен в стенах домов, или сухими листьями картофельной ботвы. Однако Санькина наука лихо покурить не прижилась.

Однажды долго бродя по лесу, проголодались, решили закурить. «Козьи ножки» набили сухими листьями картофеля как учил Санька. Продукта этого было предостаточно. Покурили так, что меня, позеленевшего от рвоты, под руки приволокли домой. После этого не курю. Кто желает навсегда избавиться от пагубной привычки – попробуйте. Мне помогло. И вам поможет – ручаюсь.

Долгое время Санька исполнял обязанности помощника тракториста – был прицепщиком. В одну из ночных смен не работал. Его тракторист, молодой парень, скоро должен был отправиться на фронт, а пока распахивал поле под озимые. Во время работы заснул. Трактор свалился в овраг. Парнишка погиб. Саня долго переживал, уединился, избегал нас. Его временно определили на работу боронить засеянное поле. Теперь Санька управлял быком, запряжённым в борону. Мы его величали «быковод». Саня никогда не обижался. Однажды, управляя бычьей силой, животина взбунтовалась. Как не пытался «водитель» сдвинуть с места упрямого быка, ничего не получалось. Обозлённый Санька, что с ним никогда не бывало, побежал просить помощи у девчат, которые работали неподалёку. Прибывшие помощницы к месту происшествия быка не обнаружили. Остался только след от копыт и бороны. Быка нашли недалеко в лесочке. Он мирно щипал травку. Острые на язычок девчонки пощадили Саньку. Его вскоре освободили от занимаемой должности быковода и назначили в помощники механику для ремонта поломанного трактора.

Игра в бабки стала нашим очередным увлечением. Кто обучил и показал – неизвестно. Игра эта, как и игра в городки – увлекательна, поэтому вполне можно считать полезной. Играли в бабки только в свободное время. Однажды к нам присоединился Лимонад. В самый разгар бабочной баталии, когда напряжение игроков достигло пика, Санька резко наклонился, чтобы подобрать выигранную им бабку. В этот неподходящий для победителя момент, с громким треском у него лопнули штаны и тоже в неподходящем месте. Ватага взорвалась смехом. Впервые секунды от неожиданности бедолага начал крутиться, тем вызвал ещё больший хохот. Мгновение. Санька успокоился и, будто ничего не произошло, спокойно зашагал к дому с гордо поднятой головой. Все бросились за ним с криком, – «Саня покажи ж. у!». Пройдя несколько шагов, Санька вдруг остановился, не поворачивая головы в нашу сторону, низко нагнулся. Разорванная штанина раздвинулась, обнажая пролетарское происхождение. От неожиданности мы остолбенели, онемели разом. Стало неловко и стыдно за себя, за глупое злорадство. Поняли, что подобное могло случиться с каждым из нас в любую минуту, в любом месте.

И чтобы совсем было понятно. Пару слов о штанах. Работящие, неугомонные мальчишки военной поры, доставляли много хлопот матерям. Одна из них – как одеть мальчишку, чтобы дёшево и прочно. Рабочие штаны для нас шили из самотканой грубой ткани, произведённой из толстой льняной нити. Носили штаны на голое тело, застёгивались они на одну пуговицу. Тело привыкало к ткани только после нескольких стирок. Все мальчишки штаны непременно дорабатывали под конкретное назначение. Так, для игры в бабки внутрь штанин пришивали глубокие карманы. От пояса почти до пят. Если удавалось выиграть много бабок, складывали туда. Ходить было очень неудобно. Однако чувство победителя было полней карманов.

Мама уехала в райцентр – Большеречье на очередной педсовет. Советы проводились перед началом учебного года. На эти два дня мы остались одни. Артур за старшего с полнотой власти. Я, как его заместитель, с функциями беспрекословного исполнения воли старшего. Общий контроль над нами осуществляла соседка бабушка Люськи. Всю работу по дому и уход за животными делали сами. Причём успешно.

В первый же вечер, сделав все дела, поужинали. Решили, что пора и отдохнуть. Что более приятного может быть, как посидеть у огня. В комнате темно. В открытой топке печки «контрамарки» видны, как весело горят берёзовые дрова, слегка потрескивая.

Оранжевые языки пламя колышутся словно знамёна, испуская приятное тепло и тени. Отражённые на стене тени, неустанно перемешаются, меняя формы. Ещё совсем маленький Петруша пытается ручонкой поймать ускользающую тень, но ему никак не удаётся. Нас это забавляет. Чувство полной свободы и самостоятельности возвышает меня и Адьку над младшими. Чтобы придать солидность, нужно закурить. Сделали длинные «козьи ножки» как учил Санька-Лимонад, набили сухим мхом, заломили буквой «Г». Подожгли и за компанию сунули в рот Тольке, Любке и Петьке. В этот самый момент, когда честная компания предалась «приятному развлечению» в комнату вошла соседка. Увиденное её настолько потрясло, что она онемела. Изо рта вылетали какие-то мычания. Мгновенно сообразив что к чему Адька, я, следом Толька побросали окурки в топку и дёрнули под кровати. Петруша, ничего не соображая, просто держал в руке незажженную «козью ногу». Только Люба спокойно сидела на полу у печки, вытянув ноги с «сигарой» во рту, не реагируя ни на что. Была она одета в старенькое ситцевое платьишко с отложным воротничком. Две тоненькие косички торчали в разные стороны. В то время Люба была единственная наша сестрёнка. Ей было три года.