Макс набрался мужества и прервал монолог дамы:

– А где эксперт?

Загадка природы: чем сильнее нам нравится человек, тем более глупо мы ведём себя в его присутствии.

– На двери написано «Филина Алиса Константиновна, заместитель начальника департамента оценки предметов искусства и внутреннего аудита музейных фондов» – читали? Или вам всё равно, чьи двери ломать? Я, кстати, представилась сорок секунд тому назад, но представлюсь еще раз: Алиса Константиновна. Из вышесказанного следует что эксперт – это я. Паспорт показывать или доверяете экспертному слову?

– Эксперт? – Макс немного попятился к входной двери и бухнулся в кресло, оказавшееся у него за спиной. – Здравствуйте!

– Оу! Познал то, что свершилось, – сыронизировала Алиса. – Здравствуйте!

Поняв, что от Макса она ровным счетом ничего не добьётся, Алиса Константиновна встала с кресла, оставив пиджак, и продефилировала по кабинету в направлении стола с ящиком. Попутно немного поглядывая на своё отражение в зеркальных дверцах шкафов. Её движения были резковатыми, но при этом грациозными, фигура если не идеальна, то очень близка к таковой. Спину она держала прямо, подбородок – немного задранным. Черты лица были такими же точёными, как движения: большие синие блестящие глаза, остренький и немного курносый нос, аккуратный подбородочек, высокий лоб, скрывающийся под волной белокурых волос.

Она знала, что вещи могут быть куда более многословны, чем их хозяева. А предметы искусства всегда интересовали её несколько больше, чем люди.

– Макс Крестовский. По поводу вещей. Мне вас Владислав Игнатьевич порекомендовал, – прорвался наружу голос Макса.

– Овидий «О природе вещей». Крестовский «По поводу вещей», – безучастно сказала Алиса Константиновна. – Да, припоминаю. Но я вообще-то не ждала вас так рано.

Макс выдохнул и приготовился начать свою речь. Алиса опять прервала его порыв:

– Вам дед оставил в наследство дом. Здесь, где-то под Питером. Скорее всего, вы решили его продать, потому как, судя по вашему легкому акценту и фэшн-луку, проживаете явно не в России. Дом наверняка требовал ремонта – начали работы, в ходе которых… – Тут она подняла крышку ящика и запнулась, потом продолжила: – В ходе которых были обнаружены разные вещи.

Макс тем временем пребывал в состоянии умственного паралича. Вначале сказать что-либо было невозможно – Алиса заполняла всё временное пространство словами, а теперь говорить что-либо было незачем, потому что про него здесь всё знают. Но тут, однако, он почувствовал, что просто обязан как деловой человек, как личность и, в конце концов, как мужчина взять инициативу в свои руки. Или хотя бы попытаться.

– Нашёл. И честно говоря, всё выбросить хотел. Владислав Игнатьевич сказал, что старинного много, и может, что-то из этого имеет смысл выставить на аукцион.

– Логично, – продолжала Алиса Константиновна, – а в ящике, скорее всего, какая-то часть вашего антиквариата мне для примера.

– Да, – протянул Макс и подошел к столу.

Алиса, подняв одну бровь, наблюдала за процессом, попутно вспоминая, где же она могла видеть этого человека раньше. Но главное, что ее занимало: это старательная попытка скрыть любопытство, терзавшее её с самого начала – ей было безумно интересно, что в самом деле хранит в себе ящик. То, что там что-то ценное она уже чувствовала.

Алиса Константиновна наспех натянула белые перчатки и выхватила из ящика резонаторную трубу. Быстро осмотрела её, положила рядом на стол, тут же вытащила все пластинки, разложила их по всей длине своего стола как тарелки на званом ужине, затем попыталась вытащить сам граммофон. Тут вмешался Макс:

– Позвольте. – Он вынул из ящика аппарат и хотел поставить на стол.

– Оу, нет. Нет-нет-нет, давайте его сюда! – Алиса Константиновна бросилась к своей импровизированной лаборатории за ширмой, чтобы расчистить место.

Когда граммофон был размещен на исследовательском столике, она углубилась в изучение.

Макс постоял, потом походил по кабинету и, в конце концов, остановился у окна. Из него открывался прекрасный вид на город и парк, в котором студенты напевали под гитару:

За созерцанием окрестностей он провёл несколько минут, совершенно ни о чём не думая. Тибетские мудрецы тратят годы, чтобы освоить медитативные практики, позволяющие очистить сознание от всех мыслей, а некоторые люди обладают врожденным талантом, и в основном эти люди – мужчины. Это отнюдь не говорит о неспособности мыслить, а скорее свидетельствует о том, что человек не думает попусту.

Развернувшись, он увидел мусорную корзину, что стояла возле стола Алисы. Из неё торчал букет свежих роз. «Им явно кого-то избили», – подумалось Максу. Он представил, как к его экспертше заваливается какой-то наглец с розами и непристойными предложениями и она, само олицетворение справедливости и добродетели, прогоняет нахала, а букет выкидывает в эту корзину. Теперь ему стало ясно, что могло пробудить в столь милом создании такого монстра. Макс смягчился. Ему захотелось впредь оберегать эту девушку от подобных ударов судьбы.

За ширмой раздалось кряхтение и прервало воображение Макса. Видимо, Алиса Константиновна пыталась перевернуть объект исследования.

Макс поспешил помочь:

– Разрешите…

Алиса вздрогнула и издала сдавленный визг.

– И-и… Вы ещё здесь? Напугали!

– А где мне быть? Граммофон мой у вас. И вы мне ничего не сказали. Стою вот, жду.

Макс перевернул граммофон.

– Аккуратнее, не кладите его – привод погнется… иглу придержите… да, вот так, – командовала Алиса Константиновна. – Всё. Отлично. Начнём. Вы же его подержите так, пока я смотрю?

Она подняла свои большие синие глаза на Макса. Отказать им Макс не смог. Будь в вас хоть капля мужского начала, отказать таким глазам не удастся ни при каких обстоятельствах. Если бы налоговые инспектора были оборудованы таким взглядом, недоимок в этой сфере практически не было бы.

– Да, мне не трудно, – слукавил Макс. Держать несколько минут на руках неудобную квадратную шкатулку весом в дюжину кило довольно утомительно даже для физически развитого человека.

Теперь они с Максом были заняты одним делом. Алиса продолжала осмотр граммофона. Макс начал осмотр Алисы. Особых деталей он для себя не отмечал, ограничился лишь общим выводом, подтвердившим его первое впечатление – Алиса Константиновна ему безоговорочно нравилась. Она также кинула пару взглядов на Макса и отметила для себя, что сплоховала, приняв его поначалу за курьера – костюм на нём был хорошей и дорогой фирмы, часы на руке – швейцарские, к тому же ей не давало покоя чувство, что она его где-то видела.

Тут зазвонил телефон. Алиса сняла трубку, не дожидаясь ответа, буркнула в неё «Перезвоните через час, я занята» и вернулась к осмотру граммофона.

Когда же осмотр был окончен, и Макс смог наконец-то снять статическую нагрузку с мышц и поставить граммофон, Алиса Константиновна переменилась в лице, словно ощутила внезапную головную боль или резкий упадок сил.

Она медленно подошла к креслу, спокойно села. Посмотрев на Макса, размахивающего затекшими руками, Алиса перевела взгляд на настенные часы. Еще пару минут она оставалась молчалива и неподвижна, а потом совершенно неожиданно для Макса, да и для себя самой, спросила:

– Чаю хотите?

– Хочу, – ответил Макс тоном, в котором чувствовались, что вопрос был явно излишним.

Алиса заварила две чашки чая, поставила одну на стол перед Максом, с другой сама села в кресло.

– Вы садитесь, что стоите-то.

Макс придвинул одно из кресел к столу и сел, повернувшись лицом к Алисе Константиновне. Алиса же смотрела в одну точку где-то за горизонтом, практически не моргая, и о чём-то напряженно думала. Макс поймал себя на мысли, что молчит она непривычно долго, и решил нарушить тишину первым: