– Ладно, а что тогда такое графин?

– А графин – это то, где содержится все!

Пододвинув к себе стопку, я недоверчиво посмотрел на собеседника:

– А откуда тогда взялся графин и то, что в нем?

Димыч задумчиво взглянул на графин.

– А это великая тайна.

Я разочарованно вздохнул и выпил:

– Ну вот, Димыч, быстро мы дошли до краев твоей теории.

Димыч тоже выпил и, шумно выдохнув, сказал:

– Нет, теория в порядке, и ей есть куда расти, это слова кончаются на границах понимания. Я сам давно не пытаюсь ничего формулировать. А то, видишь, сразу концепции и теории, вся эта дребедень. Я для себя давно выбрал быть наблюдателем и не вникать во все эти игры слов. Вот придем на болота и поймешь, о чем я.

Я с досадой вспомнил, что завтра нам предстоит покинуть теплый домик в поселке и отправиться в заброшенный санаторий на болотах.

– Я же там так и не был. В наших владениях. Там сейчас хотя бы свет есть? Или мы туда прокатимся и вернемся назад?

– На болотах все в полном порядке. Это мы сейчас в сарае, можно сказать. Да и Олег Алексеевич сказал, чтобы мы жили там, пока не будут оформлены все бумаги. Там же на оба корпуса санатория бумаги есть, а с землей-то еще не все решили. Поэтому надо следить, чтобы никакой суеты там никто не развел. Сами понимаете. В смысле, понимаешь.

Я растерянно посмотрел на Димыча.

– А ты в курсе всех дел, я смотрю.

Меня удивило, что товарищ-чиновник все поведал нашему смотрящему.

– Да ничего удивительного, мы же с шефом давно знакомы. И часть земли тут моя, брал в аренду под фермерство, но не пошло. А земля осталась в аренде, и ферма на мне. Мы же тут успели в свое время и ферму построить, и свинарники, и еще по мелочи всякое. Но потом Олегу Алексеевичу стало не до этого, ну а без него все стало хериться.

Димыч раздосадованно махнул рукой и подлил по половинке стопки.

– А, ну тогда понятно. Так а жить-то там есть где?

– Дом охотничий, высшего разряда. Последний год, правда, не используется по назначению. Олег Алексеевич перестал ездить, чтобы не светить место. Так-то он давно эту «Искру» прибрал, намного раньше того, как про дорогу узнали. У него всегда все один к одному сходится. Но, конечно, совсем все там в округе заросло и заболотилось. На правильном джипе теперь даже не проехать. Так что дом простаивает, но я его держу в порядке. И там же мощности под санаторий сохранили не просто так. Электричества завались, газ есть, еду завожу раз в неделю на прицепе снегохода или квадроцикла. Когда лед сойдет, лодкой можно, но тоже есть свои неудобства.

Я печально вздохнул и уставился на стопку. Димыч привстал и похлопал меня по плечу:

– Ты чего это пригорюнился?

– Да вот думаю, чего это я так уверен был, что все тут выгорит. Вложился сюда и жду золотых гор. Как-то это непредусмотрительно. Живу, уже год ничем особо не занимаюсь, а вдруг тут что-то не срастется?

Димыч весело крякнул:

– Не бойся, Олег Алексеевич своих не бросает! Это я усвоил за все эти годы. А еще усвоил, что он не вложился бы сюда, не ожидая отдачи. Из кожи вон вылезет, а отдача будет. Остается подождать.

– Сам же говоришь, что тут ничего не меняется. Вдруг и не изменится?

– А оно, может, и не изменится, этого я не отрицаю, а выгорит все равно. Давай я чая на травках заварю, чтобы завтрашнее похмелье сгладить. А утром отправимся на болота.

От чая навалилась отложенная самогоном усталость. Димыч разобрал диван и кровать. Меня положил на кровать, а сам лег на диван, сказав, что уже светает и с машиной все будет в ажуре, как он выразился. Отрубился я практически мгновенно. Только и успел подумать, что одеяло и подушка пахнут высохшей сыростью.

21.12.

Утром я встал вполне бодро. Умылся, сходил в туалет, даже выкурил сигарету, после чего стало несколько хуже. Димыч работал лопатой на улице. Увидев меня на крыльце с сигаретой, он направился ко мне, посмотрел на мое печальное лицо и сказал:

– Так, давай в дом, приведем тебя в чувство. Дорогу я прочистил достаточно, чтобы машину твою у меня в гараже запарковать.

Возле дороги виднелась кирпичная постройка, которая, видимо, и была гаражом.

Я кивнул, и мы зашли в дом.

Димыч сварганил яичницу и нарезал бутербродов. Я выпил чай и поковырял яичницу. Голода особо не ощущал: так часто у меня по утрам. Но зная, что поесть нужно, прикончил все-таки яичницу и навернул пару бутербродов.

– Машину разгрузим и поставим в гараж. Для снегохода есть прицеп, но бери только самое нужное, поскольку на месте все есть, а прицеп заполним едой.

– Хорошо. А ты-то не хочешь по пиву?

– На месте. Нам же еще добраться надо.

Захотелось прилечь. Но, заметив мою расслабленность, Димыч погнал меня на улицу умыться снежком. Я собрал волю в кулак и, раздевшись по пояс, пошел растираться снегом.

Снегоход хоть и был достаточно утилитарным и мощным, но шел натужно с двумя седоками и прицепом груза, поскольку снег был рыхлым. Мы периодически начинали увязать, но управлял Димыч здорово – вовремя поддавал газу, и мы выскакивали из снега при первых попытках завязнуть. Въехав в лес, мы начали петлять через какие-то просеки, потом пошла чуть заметная дорожка, и уже скоро мы выехали на берег замерзшего озера. Озеро оказалось большим. Хоть я и видел его на google maps, но ожидал увидеть что-то вроде большого пруда, а тут было многокилометровое озеро. Перед тем как сползти на лед, Димыч остановился:

– Специально поехал этим маршрутом, чтобы ты осмотрелся.

А посмотреть было на что: панораму замерзшего озера опоясывал лес, местами берег вздымался на несколько метров, хотя по большей части был достаточно пологим и ровным. После тесноты болотистого леса больше всего впечатлял этот простор над озером.

На ровном покрывале озера снегоход пошел намного резвее, редкие снежинки заколотили по лицу, и уже через считанные минуты мы свернули за изгиб озера, откуда показались корпуса «Искры» – заброшенного санатория, построенного при советской власти на месте древнего языческого капища. Говорили, что построили санаторий в этом месте потому, что кто-то из партийных лидеров был язычником. Теория не была лишена смысла, поскольку других поводов для возведения тут санатория я не видел. На десятки километров вокруг простирались болота и торфяники. Оснований возводить тут санаторий и тянуть через болота дорогу и коммуникации было мало, учитывая, что вокруг полно похожих мест с хорошим подъездом.

Димыч опять остановился и предложил спешиться. Я с удовольствием сполз и размял ноги. В голове гудел ветер, а тело успело замерзнуть. Димыч пошел к прицепу и, будто читая мои мысли, вернулся с бутылочкой самогона и завернутым в фольгу сальцем поверх бородинского хлеба. Из кармана он достал пару раскладных стопок и поставил их на сиденье. Я придерживал стопки, пока Димыч разливал.

– Ну что. Вот тут и обоснуемся.

Димыч указал на приличного размера дом правее пустующих корпусов. Из-за начинающейся метели я его сразу и не заметил. Из трубы дома шел темный дым. Приглядевшись, я увидел в отдалении еще несколько домов.

– А там что, кто-то есть? Дым, смотрю, идет.

– Дым от камина, просил к нашему приезду зажечь. Отапливается-то от бойлерной за корпусом. А люди в селе есть, да. Несколько человек. Живут там. Дома остались от деревни староверов, в них живут старухи, а в одном, подальше, дачник поселился, он писатель. Пишет статьи для журналов о природе. Натуралист какой-то. Необщительный. Бывает только летом.

– А я думал, тут никто не живет. Я же видел земельные планы, на них ничего нет, кроме санатория.

– Так это потому, что они не оформлены. Но люди не мешают никому. Им предлагали переехать, но никто не согласился. Думают, что ничего тут не поменяется.

Димыч подмигнул мне.

– Жалко их будет, когда тут поблизости стройка начнется, они прикипели к этой тишине.