– Ох, как ты сказал-то, даром что писатель.

Мы рассмеялись.

– Но, скорее, это сила играет с нами.

– Димыч, как писатель должен тебе сказать, что история не вяжется, и все ужасно притянуто за уши.

– А это потому, что тут все держится на составляющей, о которой, по сути, очень сложно что-то сказать.

– И что же это за составляющая?

Димыч пыхнул сигарой:

– Сила!

Я серьезно посмотрел на Димыча:

– Прямо кругом одна сила. Ты же понимаешь, что все это не выдерживает никакой здравой критики.

Димыч посмотрел на меня.

– А ты понимаешь, что уже стал свидетелем того, что крайне сложно объяснить?

– Да, я это никогда не смогу ни забыть, ни объяснить логически.

Димыч посмотрел на меня как-то очень печально:

– К сожалению, это не так. Твой ум постарается это объяснить и стереть.

– Ну, это черта с два, – усмехнулся я.

– Не говори гоп, Саша.

Мы замолчали и, дымя сигарами, уставились в ночную темноту за окном. У меня не было никакого желания говорить дальше. Оно бесследно испарилось. Возможно, я просто боялся разрушить необычный мир этих болот.

Будто читая мои мысли, Димыч сказал:

– Я благодарен тебе за то, что ты бережно относишься к тому, что окружает тебя здесь.

Я кивнул и саркастическим тоном заметил:

– Но про ведьм тема не раскрыта.

Я похлопал Димыча по плечу и засмеялся. Мы опять замолчали и пыхнули сигарами в унисон.

– Мальчики, Нюша с мамой пришли. Остались только вы, – Наташа выглянула из дверей и тут же скрылась. Мы не спеша опустили сигары в пепельницу и последовали за ней.

– Димыч, неужели уже наступит Новый год? Ощущение, что прошла вечность с момента, как я встал.

– Да, тут быстро понимаешь, что время очень субъективно. Все зависит от действий. А уж что творится со временем – в той пустыне это вообще ужас.

– О, черт, точно. Я уже чуть не забыл про пустыню, – произнес я недоуменно, стараясь говорить тише, поскольку мы уже вышли в гостиную.

– Ну вот видишь, а говоришь, не забудешь. Ладно, продолжим позже. Мы первый раз собрались все вместе за долгое время. Обычно кого-то да не хватало. Ты не представляешь, что на самом деле кроется за этой милой, казалось бы, атмосферой, – прошептал мне практически в самое ухо Димыч.

– Я думал, вы все более или менее ладите. Ты же сам что-то такое говорил.

Димыч посмотрел на меня удивленными глазами. И перед тем как занять свое место, опять прошептал:

– А еще я говорил, что нам приходится все это изображать!

Садясь на свое место, я пробормотал, что Димыч опять пытается меня запутать.

Я бегло окинул всех присутствующих и понял, что в словах Димыча может быть немалая доля правды. Несмотря на то, что все старались вести себя приветливо, в атмосфере было что-то напряженное. Улыбки и благодушное настроение казались несколько наигранными. Жесты сдержанны, взгляды непринужденно блуждали, иногда замирая в целеустремленной сосредоточенности, а голоса из легких и веселых становились строгими и металлически холодными. Но, вполне возможно, что это все я уже додумывал после слов Димыча. Тут я понял, что за столом не все. Заметил, что Нюша и позвавшая нас Наташа сидели за столиком в другом конце зала и о чем-то тихонько беседовали. Меня это несколько неприятно удивило и насторожило. Еще раз подумал, что, наверное, и правда, пора бы уже начинать контролировать себя. И быть повнимательней с этими людьми.

Мои настороженные мысли прервал задорный голос Димыча:

– Господа и дамы, самый последний шанс проводить старый год!

Наташа и Нюша тоже подошли к столу. Наташа заботливо приставила стул для Нюши возле себя. Показалось, что обе кидают на меня осуждающие взгляды. Я отмахнулся от этой мысли, обосновав свои подозрения чувством вины. Хотя испытывать я его вроде бы и не должен был, но почему-то испытывал. Тем временем все бокалы были наполнены. Кокетливая дама встала и предложила выпить за то, чтобы маловодье осталось в старом году. Удивился странному тосту, похоже, я один. Все молча выпили и принялись за обновленные блюда с закусками. Наташа попросила присутствующих оставить немного места для индейки. И я понял, что нужно прощупать почву на предмет того, не изменилось ли ко мне расположение Наташи. Я встал с бокалом:

– Хочу предложить тост за Наташу, которая выступила в роли не только замечательной радушной хозяйки, но и настоящей волшебницы, которая умудрилась наготовить такую прорву этих замечательных яств!

Наташа, слушая тост, смотрела куда-то в сторону. Когда я договорил, она буркнула, что ей помогали. Этого я предпочел не расслышать, благо кокетливая дама с удовольствием подхватила тост и вскочила со мной чокаться. А я несколько погрустнел, поняв, что уже умудрился втянуться в бабские штучки. Больше расстраивало, что сам хорош, гусь. Наташа-то вроде намекнула, что благоволит ко мне, и что муж не муж, и что она рада моему появлению, и поцеловала меня на плите. Но, с другой стороны, ничего конкретного же. Да и я ничего не успел пообещать. «Эх, вот и дорасслаблялся», – подумалось мне, когда опять зазвучал Брамс, поставленный незаметно вышедшим из-за стола Димычем. Он буквально прокричал «С Новым годом!», и все уставились на большие железные часы над камином, которые я увидел впервые. Странно, как я не приметил такой большой и увесистый прибор, висящий на двух коротких цепях под потолком. Огромная минутная стрелка указывала на отметку около десяти, в то время как еще большая часовая стрелка стояла на девятке. Видимо, это и было время зимнего солнцестояния. В первый момент я не понял, что не так с этими часами. Мне сразу показалось, что метки часов несколько сдвинуты относительно привычной оси. И только приглядевшись, мне стало очевидно, что сдвинуты они вследствие того, что поле циферблата было размечено под тринадцать часов дня и тринадцать часов ночи, что в сумме давало двадцатишестичасовой день.

Я недоуменно посмотрел на Димыча. Он нехотя помотал головой, как бы говоря: мелочи, спросишь потом.

Остальные, похоже, знали, что это за часы. Все чокнулись и, как бы разбившись на пары, стали желать что-то друг другу. Наташа встала напротив Нюши. Кокетливая дама встала с мамой Нюши. Вадик с Витей, уже некоторое время обнявшись, чего-то друг другу желали. Точнее, Витя, смотря куда-то в плечо Вадима, что-то ему бубнил в ухо. Тут я вспомнил, что с нами был старик, который теперь куда-то делся. Я спросил о нем подошедшего Димыча. Тот отмахнулся и сказал, что старик никогда подолгу не засиживается. Потом он встал напротив меня и сказал:

– У нас тут такая традиция. Мы желаем друг другу то, что пожелали бы себе.

– Так вы же не собирались все вместе давным-давно, – съехидничал я.

– Это старая традиция, ее в этих местах все знают, – невозмутимо парировал Димыч.

– Ну ладно, как там это у вас делается? Показывай.

– Желаю тебе освободиться от последних оков человеческого и обрести свободу выполнять намерение Духа, – с серьезным лицом произнес Димыч. Его слова отчетливо прозвучали в моей голове несмотря на то, что это был практически шепот, с трудом пробивающийся сквозь ритмы Брамса за спиной.

Я посмотрел на него с недоверием. Но лицо Димыча оставалось серьезным, и, похоже, он ждал ответного пожелания. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что я желаю себе.

– Желаю тебе, чтобы ты написал прекрасный роман и нашел самого себя.

Димыч улыбнулся так широко, что я, кажется, разглядел все его зубы.

– Отличное пожелание, дружище! – тихо сказал он.

– Твое вроде тоже ничего, Димыч. И раз уж ты меня слушаешь – что это за странные часы?

Димыч глянул на часы. Потом снова посерьезнел и ответил:

– Магические часы. Дарят нам почти два часа почти каждый день. Там внизу – указатель Луны и Солнца, соответственно Дня и Ночи. Это работает между одиннадцатью и тринадцатью часами по луне, – все еще шепотом ответил он и замолчал, давая понять, что дальнейших разъяснений на данный момент не будет.