Влажный язык очерчивает ушную раковину, от этого щекотно, приятно, сердце начинает биться еще быстрее и сбивается дыхание. Уильям нетерпеливо изгибается на кровати, и Ганнибал верно понимает его - достаточно быстро, уже без прелюдий, освобождает жаждущее тело от оков ткани, снова наклоняясь, выдыхая в губы:

- Что ты видишь?

Сознание Уилла, отвлекшееся от визуальных образов, возвращается к ним, не находя… ничего. Уилл медленно моргает, чувствуя, как ресницы неприятно задевают ткань галстука, но не видит ничего, что могло бы его обеспокоить. Кошмары отступили, тревога ушла. Демоны, преследующие его, дезертировали, пугаясь… чего?

Уиллу очень хочется увидеть глаза Ганнибала.

- Ничего… - голос выдает удивление. - Совсем… они ушли… - Уильям протягивает руку, хватаясь за ткань рубашки Лектера, будто боится, что и он исчезнет.

Ганнибал успокаивающе проводит пальцами по щеке Уилла, прикрывая глаза.

- Не уходи… - таких интонаций Ганнибал еще не слышал от него.

- Я и не собирался. Любое дело, особенно терапию, нужно доводить до конца.

- Можно? - тонкие пальцы ложатся на ткань галстука.

Лектер сам снимает повязку с глаз Уилла, откладывая подальше. Уилл медленно моргает, щурясь, вскидывает руки, касаясь лица доктора.

- Мне… - Уилл замолкает, но Ганнибал кивком призывает его продолжать. - Мне нужны вы… Чтобы не потеряться. Чтобы находить выход. Я это понимаю.

========== В вас столько самообладания, доктор… ==========

Уилл рывком садится на кровати, оказываясь с Лектером лицом к лицу, так близко, что невозможно отвести взгляда от светлых, изголодавшихся глаз, что невозможно не втягивать тонкий запах парфюма, смешивающийся с терпким, мускусным запахом тела, что не остается места смущению, беспокойству, страхам.

Уильям старается не отводить взгляда, медленно наклоняясь ближе, но все же закрывает глаза, прижимаясь губами к шее, вжимаясь носом под скулу, вдыхая, впитывая, растворяя в себе безумно возбуждающий его запах.

Хочется прикусить теплую тонкую кожу, оставить отпечаток зубов, как клеймо собственности, но нельзя - Уилл совершенно точно знает, что нельзя, и поэтому отстраняется, тяжело дыша, путаясь пальцами в маленьких перламутровых пуговицах сорочки.

Лектер смотрит на него сверху вниз, мягко улыбаясь, вплетает пальцы в спутанные вьющиеся волосы, несильно сжимая, поглаживая затылок, основание шеи, наклоняется, касаясь губами виска, оглаживает пальцами другой руки скулы, и Уилл совершенно запутывается в тугих пуговицах, закусывая губу от накатившего отчаяния.

Зубы слишком сильно сжимают нежную, слегка обветренную кожу, Уильям чувствует металлический, сладковатый привкус крови на языке, поднимает глаза на Ганнибала, продолжая теребить неподдающиеся пуговицы.

Рвануть тонкую ткань, как часто показывают в бюджетных мелодрамах, так, чтобы чертовы плоские кругляшки разлетелись по всей комнате, у Уилла не поднимается рука. Нет, так точно нельзя.

Лектер проводит большим пальцем по губам Уилла, собирая алую жидкость, медленно слизывает ее с кожи, смакуя пряный вкус, обхватывает пальцами подбородок, почти что жестким движением заставляя приподнять голову, запрокинуть, подставить губы требовательному поцелую. Он мягко отталкивает руки Уильяма, раздеваясь, лишь изредка отрываясь от припухших губ.

Уилл тонет, захлебывается ощущениями, близостью, желанием; хватает ртом воздух и вслепую тянется за поцелуем, касаясь губами губ, щек, шеи.

Этого мало, безнадежно мало - Уилл жмется теснее, проводит ладонями вдоль позвоночника, очерчивая изгибы, невнятно мычит, приподнимаясь на коленях, прижимаясь возбужденной плотью к животу Ганнибала. Тот наблюдает за Уиллом из-под ресниц, изредка облизывая губы, прихватывая зубами кожу, дразня - то шею, то плечо, то ключицу.

Уильям откидывается на кровать, утягивая Ганнибала за собой, умоляюще смотрит в темнеющие от тщательно контролируемого желания глаза. Выгибается от прикосновений к члену - легких, почти невесомых, невыносимо дразнящих, слишком ярко контрастирующих с другими, совсем уж непривычными касаниями.

В голове набатом гудит эхо собственных стонов - Уилл исцарапывает плотное покрывало, изгибаясь, жмурясь, подчиняясь, поддаваясь.

Боль проходит медленно, но все же проходит, тело привыкает, и Грэм наконец-то открывает глаза, сразу попадая в омут почти черных глаз Лектера.

“Красивый…” - думает Уилл. Мысль несвоевременная, но почему-то очень приятная. Где-то на глубине, в слишком дальних и темных глубинах сознания бьется еще одна мысль: “Опасный…” Но Уильям не обращает на нее внимания, подаваясь бедрами вперед, отдаваясь полностью, вцепляясь ногтями в плечи Ганнибала. Мужчина над ним совсем по-хищнически, предупреждающе рычит, и Грэм разжимает пальцы, беспорядочно скользя раскрытыми ладонями по его рукам.

Лектер двигается не резко и не быстро, размеренно, методично вжимая Уильяма в постель, подкладывает ладонь под изогнутую поясницу, заставляя выгнуться сильнее, удобнее, и низко, еле слышно постанывая, наслаждается изменившейся тональностью стонов Уилла.

Грэм неловко взмахивает руками, будто птица, попавшая в силки, - крыльями. Тонкие пальцы цепляются за воздух - теперь уже слишком хорошо, слишком много, всего почти уже слишком, воздух жжет губы и легкие, дышать трудно, и от каждого последующего движения, желание насытить тело кислородом отодвигается все дальше, на второй, на третий план. Золотистое марево перед глазами - приятная замена обычному, кровавому; возможность чувствовать только себя и, почти как себя, Ганнибала - чудный дар. Удовольствие, подкатывающее мелкими волнами, предвещающими цунами, - почти единственная настоящая сейчас ценность, обещание еще большей, пусть и недолгой свободы.

Ганнибал низко опускает голову, скользя одной рукой по худощавому бедру, немного ускоряет темп движений, стараясь не вдавливать жесткие пальцы в тонкую кожу слишком сильно.

С губ его рвется низкий стон - сейчас можно, можно уже почти не сдерживать, почти не контролировать себя.

Но только “почти”.

Уилл ведет руками по груди Ганнибала, ладонь замирает на ребрах, там, где биение сердца ощущается сильнее всего. Он бессвязно шепчет что-то, часто хватая воздух искусанными, исцелованными губами, запрокидывает голову, неожиданно скрещивая лодыжки за спиной Лектера, стискивая коленями ребра, с томным долгим вскриком кончая. Краем сознания чувствует, как Ганнибал, на мгновение действительно сильно сжав пальцы на бедрах, плавно выгибается, поцелуем забирая у Уильяма остатки кислорода, продлевая обоим момент оргазма.

- В вас столько самообладания, доктор, - Уилл по-настоящему лукаво улыбается, не поднимая головы с подушки, с обожанием глядя на Лектера.

Ганнибал улыбается в ответ, ласковыми движениями убирая слипшиеся влажные волосы с его лба, наклоняется, целуя в переносицу.

- Неужели ты сомневался в этом?

Молчание разливается медом в бархатном полумраке. Уилл смаргивает, качая головой, стараясь зацепиться пальцами за плечи Лектера.

- Бывает так, чтоб вы перестали себя настолько контролировать? - Уиллу с трудом удается удерживать руки поднятыми, он заводит их за голову, подкладывая ладони под затылок. - Бывает иначе?

- Позже я покажу тебе, если ты захочешь, - Ганнибал смотрит задумчиво - Уильям со свойственной ему непосредственностью касается сейчас самого сокровенного, тщательно скрываемого, самого опасного. Уилл замечает, что глаза доктора снова посветлели.

- Я захочу, - он сонно улыбается, умиротворенно вдыхая полной грудью.

========== О близости, терапии и этичности. ==========

- Я думаю, Джеку это кажется странным… - Уилл проходит на кухню, устало опускаясь на стул, завороженно глядя на Лектера, колдующего над очередным умопомрачительным блюдом.

Ганнибал заинтересованно смотрит на Уилла, кивком приглашая продолжать.

Грэм с отстраненной улыбкой рассматривает Ганнибала: ему безумно нравится Лектер на кухне - белый фартук, слегка растрепанные, будто в порыве вдохновения, волосы, идеальная сосредоточенность. Уилл сказал бы, что Ганнибал здесь в своей стихии. Но он никогда так не скажет, потому что на самом деле, Лектер везде находится в своей стихии, точнее будет даже сказать, что обстановка сама прогибается, подстраивается под него.