Ладони обманчиво лениво скользят по телу оглаживая все изгибы, альфа не оборачивается, но хрипло взрыкивает, когда ему надоедают затянувшиеся, совершенно недостаточные ласки. Айзек почти не верит в происходящее, не верит даже когда слышит болезненно-злой рык Питера - это действительно больно, трахать его без смазки, но Айзеку плевать на себя и почти плевать на Питера, он вцепляется когтями в плечи мужчины и тот, зарычав, подается назад, насаживаясь на крепкий юношеский член. У волчонка темнеет в глазах от ощущений и от запахов, пальцы соскальзывают с плеч волка, оставляя кровавые росчерки, и молодой волк слизывает пряную кровь с возбужденного тела, дурея, утопая в водовороте, смешавшемся из боли, страсти, удовольствия и желания. Айзек замирает, борясь с жаждой завыть от невозможного, непередаваемого счастья.

Он двигается медленно, но вовсе не нежно - изгибающемуся под ним хищнику нежность не нужна. Питер заводит руку за спину, рывком продирая кожу на бедре волчонка. Теплая сладкая кровь остается на пальцах, и Айзек в отместку кусает альфу за плечо, любуясь долю мгновения кровавыми потеками на жилистой мощной спине. Лейхи не уверен, что доминирует сейчас он - альфа чуть поводит бедрами, задавая свой темп, стонет так, что волчонок готов часами стоять перед ним на коленях, вымаливая еще один такой стон, дерет когтями простынь, все же не давая внутреннему зверю полной воли.

Айзеку двадцать пять, когда он чуть не теряет своего альфу - вся стая перебита молодыми, не задумывающимися ни о кодексе, ни о малейшем понятии чести, охотниками, а сам Хейл еле живой, с разодранной шеей и наконечником арбалетного болта, застрявшим где-то в легком, из-за чего альфа дышит с трудом, через раз, захлебываясь кровью. Но Питер выдрал сердце вожаку тех, кто пришел за ними, и Айзек гордится своим альфой. К тому же Айзек никогда не любил стаю.

Питер треплет его волосы, когда волчонок прижимает его к стене кухни в старом особняке, где сейчас живет Дерек со стаей, сжимает потемневшие, но все еще золотистые кудри, когда Айзек берет в рот так глубоко, как умеет, кажется, только он. Головка медленно растягивает тугие стенки горла, припухшие губы плотным кольцом обхватывают член, а длинные пальцы поглаживают мошонку, чуть сжимая - мальчишка прекрасно знает, как доставить удовольствие. Волчонок с обожанием смотрит на своего альфу, когда тот, прикрывая ставшими алыми глаза, обильно кончает прямо в глотку, хрипло вздыхая, не обращая внимания на звонкие возгласы Стайлза, в недобрый час зашедшего на кухню. Айзеку глубоко похер на Стайлза - он медленно облизывает губы, приводя в порядок одежду Питера, поднимается с колен, с тихим поскуливанием прижимаясь болезненно стоящим членом к бедру Хейла.

- Имей гордость! - вопит Стилински и Айзека в момент переклинивает - он оборачивается к друиду, ощеривая клыки и Стайлз делает шаг назад, вскидывая руку с крупнокалиберным “Орлом”. С пистолетом Стилински не расстается никогда.

- Два идиота, - комментирует Питер, отталкиваясь от стены и обхватывая своего волчонка за талию, увлекая за собой. - Разъясни уже своему человеку, что из этого пистолета нельзя стрелять в помещении, если он не жаждет остаться глухим. Или купи ему что попроще. С этим можно на пещерных медведей ходить, - поясняет подошедшему на шум Дереку.

Айзек виновато косит взглядом на Питера, стараясь обойти Дерека по наибольшей кривой, облегченно выдыхает, обнаруживая, что его альфа не рассержен, его скорее забавляет произошедшее.

Даже Стилински, вечером выхвативший Айзека и пытавшийся провести воспитательную беседу - забавляет.

Волчонок слушает друида в пол-уха: последние два часа он извивался под Питером, вжимаясь лицом в подушку, чтобы не застонать на весь дом, и тело еще не покинула сладкая, терпкая истома, кожа еще немного горит в местах прикосновений, а в отменно растянутую задницу легко можно вставить три пальца. Айзек отмахивается от Стайлза, качая головой - друид нихрена не понимает. Он не волк.

Перед сном Айзек долго, нежно и томно ласкает своего альфу, если тот в настроении. Удовлетворяет ртом, гладит хорошо сложенное тело, прижимается, почти всегда получая ответную ласку.

Хейл не трахает больше никого кроме Айзека, потому что трахать кого-то еще “Скучно”.

Айзеку кроме Питера никто и не нужен.

Быть игрушкой не так уж обидно. Обидно быть игрушкой, которую игнорируют. Игнорируют с издевкой, раз за разом давая понять свою ничтожность. С этим у Айзека проблем нет. “Я - твоя игрушка” - шепчет он на ухо своему альфе перед сном, и тот обнимает его крепче, прижимая к себе. Питер Хейл весьма дорожит своей собственностью.