Стайлз серьезно отвечает, что Питер и сам об этом прекрасно догадывается.

***

В ЛА солнечно, Стайлз дорогой, со скуки, успел выяснить, что в Лос-Анджелесе солнечно примерно триста двадцать дней в году, жарко и шумно - на обостренные оборотнические чувства давит этот шум, это обилие запахов - все куда более насыщенное и яркое, чем в провинциальном Бэйкон Хиллс, и Стайлз на несколько мгновений теряется в этом круговороте эмоций, ровно до тех пор, пока сильные, знакомые своим теплом, запахом, да и просто ощущениями, руки не обнимают его за плечи, притягивая к широкой груди альфы.

- Питер… - Стилински глупо улыбается, счастливо вздыхая. - Альфа, я так скучал…

Стайлз торопливо разворачивается, прижимаясь всем телом к Хейлу, роняя на землю небольшую спортивную сумку, с глухим волчьим ворчанием обнимая своего альфу обеими руками.

- Я рад, что ты приехал, - негромко произносит Питер, крепче прижимая к себе своего волчонка. Стайлз тихонько, счастливо скулит, явно не собираясь отлипать от оборотня в ближайшие несколько часов. Но ему все равно приходится это сделать, чтобы дойти до машины, чтобы добраться до отеля, чтобы, в конце концов, добраться до номера.

Стилински просто разрывает от переполняющих его эмоций и он едва ли не срывается со своей торопливой речи, описывающей наискучнейшую, на самом деле, поездку до ЛА, на счастливое, совершенно нечеловеческое потявкивание, смешанное с урчанием. Хотя, судя по довольной усмешке Питера, все-таки срывается.

И, что всё больше нравится Питеру в нем, Стайлз своих эмоций скрыть не пытается. Пару минут восторженно взмахивает руками, проходясь по номеру, выглядывая в окно, бросая на пол сумку, а потом вновь возвращается к альфе, буквально впечатывается в него всем телом, внезапно замирая, обвив шею Питера руками.

- До меня только сейчас дошло, почему мне так беспокойно было в полнолуние. Как ты? Что-нибудь случилось?

Питер удивленно хмыкает, ласково взъерошивая волосы Стайлза.

- Тебе было беспокойно? - зачем-то уточняет, может, потому, что не жаждет отвечать на поставленный вопрос.

Стайлз проскальзывает ладонями под тонкую белую футболку, с наслаждением касаясь раскрытыми ладонями гладкой кожи.

- Ты в порядке? - бормочет, не поднимая головы, прислушиваясь к дыханию альфы и к его частящему сердцу.

- Полнолуние выдалось несколько… более нелегким, чем я предполагал, - уклончиво отвечает Питер, немного отстраняясь, давая Стайлзу возможность стянуть с него футболку.

- Несколько более… - Стайлз закатывает глаза, улыбаясь нежно и немного обеспокоенно. - Ты в порядке, альфа? - спрашивает строже, скользя ладонями от рельефного пресса по груди к плечам, немного отстраняясь, чтобы вдоволь насмотреться на мужчину.

- Сейчас - в порядке, - Питер протягивает руку, укладывая ладонь на щеку своего мальчика, гладит большим пальцем уголок растянувшихся в понимающей улыбке губ.

- Мне тоже было тяжело без тебя, альфа, - Стайлз слегка поворачивает голову, обхватывая губами палец оборотня, проходится языком по чуть шершавой коже, прикрывая глаза и урча от удовольствия.

- Но ты справился, - Питер наклоняется ближе, оттягивая ворот стайлзовой серой футболки и внезапно порывисто проводя языком от ключицы до линии челюсти.

Порывисто, но четко выверено - у Стайлза слегка подкашиваются ноги, и он хрипло выдыхает что-то нечленораздельное, чувствуя, как долго копившееся и сдерживаемое возбуждение дает о себе знать, разливаясь по телу жаркими, пенистыми волнами.

Происходящему больше не нужны слова - Стайлз буквально запрыгивает на подхватившего его под бедра Питера, впечатываясь в его губы долгим, сладким и глубоким поцелуем, скрещивает ноги на его пояснице, стремясь прижаться теснее, урчит, ненароком выпуская когти, впиваясь ими в загривок альфы. Питер кусает его за губу, отрезвляя, опрокидывает на кровать и сам нависает сверху, нетерпеливо задирая скрывающую подтянутое тело мешковатую футболку. Беспорядочно касается губами темных пятнышек родинок, пока Стайлз, извиваясь, пытается выбраться из мешающей ткани, прикусывает призывно торчащие соски, зализывая прикосновения зубов, раздразнивая нетерпеливо рычащего волчонка совершенно недостаточными ласками.

Стайлз, в последние несколько месяцев совместно со своим волком погрузившийся в апатию, уже почти забыл, каково это - сдерживать рвущегося наружу под давлением сильных эмоций хищника.

Питер усмехается, ведет выпущенными когтями по напрягшемуся животу, целует подставленную для ласк шею и, наклонившись к уху своего беты, почти вжав его в постель своим весом, рычит:

- Не сдерживайся. Я тебе разрешаю.

Стайлз сбито выдыхает, еще не до конца понимая, о чем ему говорит Питер, а затем, отчаянно мотает головой:

- Ну уж нет… Я жадный… - прерывисто урчит, хватая губами воздух, пока альфа без спешки, уверенно расправляется с его джинсами и бельем. - Ты - мой. Не альфа, - Стайлз едва ли не скулит, толкаясь в обхватившую его член ладонь Питера, внимательно прислушивающегося к его словам. - Просто… Ты - для меня.

У Стайлза не получается четче сформулировать свою мысль, но Питеру и не нужны его объяснения, чтобы понять, почему мальчик в первую очередь старается отделить их никуда не исчезнувшие отношения альфы и беты от того, что чувствует сейчас.

Питеру проще - он со своим волком живет с рождения и отделить одно от другого для него не представляет труда, а Стайлзу проще так - не пускать пока свою волчью сущность к альфе, отдаваясь Питеру всем своим человеческим сознанием и его - всего - забирая себе.

Хейл согласно урчит, наклоняясь к животу Стайлза, прихватывая клыками нежную кожу, оставляя засосы на выпирающих тазовых косточках, смоченными в слюне пальцами мягко проводя между ягодиц, надавливая на тугие сжатые мышцы. Стайлз выгибается с тихим стоном, опуская вниз руки, запуская пальцы в волосы Питера, перебирая, царапая кожу головы ногтями и удивленно охая, когда мужчина мягко обхватывает сочащийся смазкой член губами, посасывая, одновременно глубоко толкая в Стайлза уже пару пальцев.

Стилински бормочет что-то неразборчивое, сильно сжимая пальцами волосы оборотня, то ли пытаясь отстранить его от себя, то ли стараясь наоборот, толкнуться глубже, мешая, и альфа тихо, гулко рычит, не выпуская изо рта пульсирующего, напряженного до звона в яйцах члена. От этой вибрации, от вида Питера, от поглаживающих простату пальцев Стайлза выкручивает похожим на водопад оргазмом, он вскрикивает, разжимая пальцы и резко приподнимая бедра, широко распахивает глаза, когда его руки с громким хлопком опускаются на простынь, и долго, бурно кончает, не сводя взгляда с Питера, невероятно охуенно выглядящего с его, Стайлза, членом во рту.

Стайлз тихонько, обескураженно стонет, когда Питер поднимается, вытаскивая пальцы из растянутой, жадно пульсирующей дырки, тянется безвольными, ослабевшими руками к его шее, обнимая, притягивая к себе и слизывая свой вкус с влажных губ.

Стайлз расслаблен, податлив, отзывчив и искренен, и Питер внезапно остро ощущает, насколько ему не хватало всего этого. Он тянет в легкие сладкий запах своего беты - своего Стайлза - тихо, нетерпеливо рыча, пока Стилински, совершенно не смущаясь, раздвигает ноги, коленями сжимая бедра Питера.

Питер берет его, не разрывая поцелуя, с довольным урчанием впитывая в себя долгий, отдающий в равной степени болью и удовольствием, стон волчонка. Стайлз тихо хнычет в поцелуй, инстинктивно сжимаясь, так, что Хейл хрипло рычит, чувствуя как вдоль позвоночника стекает приятная дрожь. У Стайлза глаза отливают золотом, самую малость, придавая темной радужке янтарный оттенок, и он восхищенно смотрит на Питера, хватая воздух припухшими алыми губами, расслабляясь под ласковыми прикосновениями, перемежаемыми не болезненными, но чувственными касаниями когтей. Волчонок легко закидывает одну ногу на плечо мужчины, раскрываясь, плавно прогибаясь в пояснице, чтобы насадиться на член, стонет его имя, лихорадочно-быстро проводя ладонями по своему телу - от груди, задевая чувствительные соски, к паху, оглаживая член, сжимая ладонью снова напрягающуюся плоть. Питер двигается медленно, с оттяжкой, крепко придерживая подростка за бедра, с каждым глубоким толчком вжимаясь пахом в ягодицы.