Они проныряли часа полтора, пока Тася не осознала, что солнце тоже готово нырнуть в ставшую глянцево-черной воду.

– Ого, стемнело! Дедушка будет волноваться. – Махнув рукой на прощание, она направилась к берегу.

Выросшая у моря, Тася плыла здорово – красиво и стремительно. Когда Евграф коснулся ногами дна, девочка уже стояла одетая.

– Я еще бы поплавала, только обещала, что вернусь не слишком поздно.

После водной невесомости тело казалось тяжелым, неуклюжим, а приставшая к ступням мелкая галька – острой и колючей. Евграф доковылял до сложенной на плоском камне одежды. Прыгая на одной ноге, второй попытался попасть в липнущую штанину.

– А завтра?

– Что – завтра?

– Завтра придешь?

– Без проблем. Только сначала позанимаюсь с Виталиком. Ты тоже приходи.

– Дался вам с теть Люсей этот Виталик!

Тася вздохнула, глянула на почти погасший горизонт, на выползающую из него луну. Снова вздохнула.

– Садись…

– Зачем? А домой?

– Успеем. Я тебе сейчас кое-что скажу, только ты не думай, будто я чокнутая. Ладно?

– Постараюсь.

Тася опустилась на камень, уткнулась подбородком в острые коленки.

– И не перебивай. Я об этом еще никому не говорила. Только тебе.

– Почему? Почему только мне?

– Потому… В общем, слушай быстро. Я живу с дедом. Он очень хороший, добрый. А папа и мама… Их нет.

– Развелись?

– Н-нет. Два года назад мы с друзьями на машине поехали в Карпаты. Папа и дядя Леша вели по очереди. Дядя Леша уснул за рулем. В общем, выжила только я. – Тася всхлипнула.

Евграф растерялся: что положено говорить в таких случаях, он не знал.

– Меня сначала хотели в детский дом отдать, даже документы оформили, но дед не позволил.

– Тась…

– Только не говори, что тебе меня очень-очень жалко. Сама вижу. Мне тоже себя жалко. Но я придумала…

– Что?

– Понимаешь, в одной статье было написано, что есть люди, которые обладают особыми способностями и могут общаться с душами… тех людей, которых уже нет. Я придумала развить у себя такие способности, чтобы поговорить с мамой и папой. Или хотя бы узнать, что они живут где-то там. Что им хорошо. И что мы когда-нибудь обязательно встретимся.

– А тебе не страшно?

– Нет. Они же мои родители! В общем, потом я начиталась всякого. Оказывается, эти способности бывают врожденные и приобретенные. Ты понимаешь? Приобретенные! Потом случайно узнала про Виталика. Только у меня пока ничего не получается.

– У тебя обязательно получится! – Вряд ли Евграф верил в собственное обещание, но отмолчаться было невозможно.

– А вот сейчас ты, Евграф, врешь. Это и без способностей понятно.

– Просто, понимаешь, все это мистика какая-то. Никаких энергий я не чувствую, ты тоже. Кто-то утверждает, что умеет. Виталик ваш, например. Но когда сам – полный ноль, в это трудно верить.

– Виталик как-то рассказывал, что если медитировать на полную луну в месте силы, например здесь, в Херсонесе, то способности развиваются намного быстрее. Как ты думаешь?

– Пока никак. Хотя если все эти ваши разговоры об энергиях не сказка для доверчивых тетенек и девочек, то где же способностям еще развиваться, если не в особых местах и особых условиях?

– Ну ты и формулируешь!

В голосе Таси он уловил уважение и, смутившись, поскорее пошутил:

– Станешь ведьмой, я тебе из Москвы именную ступу с метлой на день рождения пришлю. Будешь в гости прилетать!

– Дурак!

Дурак не дурак, а настроение у Таси опять было на высоте. Удовлетворенный своей терапией, Евграф поднялся.

– Тася, есть идея! Хочешь, я с тобой сюда ночью приду. Ты будешь медитировать, а я в сторонке подежурю.

Девочка резко развернулась. Ее глаза в лунных зайчиках были совсем рядом. У Евграфа незнакомо и приятно ухнуло сердце.

– Правда?

– Сказал же! Без меня все равно ничего такого не сделаешь. Опасно девчонке… одной… – Голос почему-то не слушался.

– Спасибо! – Тася на секундочку замялась, потом совершенно по-козьи подпрыгнула и чмокнула его в щеку.

И это было так… та-ак!..

Дома за опоздание не пилили: Люсьена оказалась нестандартной теткой.

Приглушив зверский аппетит яичницей с обязательными помидорами, Евграф прилег на диван. Быстро уснуть не надеялся: личная мельница в голове перемалывала дневные впечатления.

Уставившись в потолок, он дотронулся до щеки, нашел то место, в которое ткнулись Тасины губы. Потер. Понюхал. Пальцы пахли помидорами. Закрыл глаза, попытался представить, как Тася говорит «спасибо», как молчит, потом этот прыжок, и…

– Тварь! – В ногу кто-то укусил. Евграф поднял голову, присмотрелся – никого. Но место укуса чесалось и болело. – Тварь… – повторил, но уже задумчиво, и начал очередное погружение в приятные воспоминания.

Неприбитое насекомое тут же вцепилось в кожу чуть повыше. Потом еще где-то рядом. Скоро полноги горело огнем. Евграф вскочил.

– Теть Люсь!

Тетка, оторвавшись от книжки, заглянула в комнату племянника.

– Что, Графушка?

– Кто тут у вас так кусается? Вся нога чешется и болит.

– А-а, это москиты!

– Ты это так легко говоришь, словно москиты – приятная мелочь.

– Так мелочь и есть. Мошкара!

– Я из-за вашей мошкары уснуть не смогу. Она не мошкара, а кошмара!

– Форточку захлопни, простынкой укройся – и уснешь, – пообещала тетя Люся.

Намереваясь последовать совету, Евграф поднялся, но, представив, как будет жарко и душно в закупоренной комнате под простынкой, составил на пол освобожденные от полиэтилена цветы, распахнул окно. Мошкой больше, мошкой меньше…

Человек рациональный, все высказывания по поводу южных ночей он до сих пор считал литературными играми. Для красоты надо, вот и пишут. Но Млечный Путь через зенит, луна – в отсутствие московских фонарей лимонно-желтая, яркая – изо всех сил доказывали, что стараются писатели не без основания. Прямо под окном на свежепрополотой грядке синели розы. Именно синели. Моря видно не было, но оно чувствовалось – запах, воздух, ветерок…

Евграф снова подумал о Тасе, мечтательно улыбнулся, зажмурился и так, совершенно не замечая времени, просидел около часа.

За это время тетя Люся начиталась, тихонько заглянула в комнату. Увидев, что племянник находится дома лишь наполовину, а вторая, верхняя, высунута на улицу и, судя по отсутствию реакции, пребывает в нирване, тетка решила не приставать к ребенку и легла спать.

Она не учла одного: в четырнадцать лет в голову человека, встретившего классную девчонку, могут прийти любые умные и не очень умные мысли.

Было за полночь, когда Евграф прикрыл окно, обулся и выскользнул из дома. Вдыхая запах моря и роз, он вдруг осознал, что луна, на разглядывание которой убито столько времени, полная именно сегодня. Завтра одна из щек кругляка похудеет, и эксперимент по обретению экстрасенсорных способностей, так хорошо задуманный, перенесется на месяц. А там, по закону подлости, испортится погода. Потом каникулы закончатся.

Оставалось одно: провести эксперимент без Таси. Если результаты окажутся хоть чуть-чуть положительными, Евграфу, принесшему благую весть, будет подарено дополнительное внимание. Если же россказни про места силы – чушь собачья, тогда… А ничего тогда. Интересно, и всё!

Ночью на пустынной улице было неуютно. Борясь с желанием оглянуться, Евграф пробежал кипарисовой аллеей, но, увидев на воротах замок, понял, что здесь он не пройдет. Впрочем, в любом заборе всегда найдется хотя бы одна нормальная дыра. Здешний не был исключением.

Дневной Херсонес значительно уступал Херсонесу ночному. За каждой разрушенной стеной в густом чернильном мраке пряталось нечто. За каждым поворотом залитых лунным светом улиц мерещилось что-нибудь из разряда телеужастиков. Промелькнувшая совсем близко летучая мышь заставила Евграфа вздрогнуть и даже присесть. Хорошо, некому было заглянуть в вытаращенные от страха глаза и услышать, какую чечетку отплясывают зубы.