Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.

В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, каждые два года, что происходит до настоящего времени. Второй Конкурс был объявлен в октябре 2009 года. Тогда же был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ».

В 2011 году прошел третий Конкурс, на котором рассматривалось более 600 рукописей, присланных из России, ближнего и дальнего зарубежья.

Четвертый конкурс был объявлен в 2013 году, в год 100-летия классика отечественной литературы. Было прислано более 300 рукописей. Профессиональное жюри, возглавляемое известным публицистом, журналистом, писателем Генрихом Боровиком, отметило возросший качественный уровень работ и расширившуюся географию участников. Из тринадцати произведений, вошедших в шорт-лист Конкурса, лучшими были признаны повести «Степной ветер» Ирины Дегтяревой, «Херсонеситы» Татьяны Корниенко и «Ключ от города Антоновска» Михаила Карчика.

Отправить свое произведение на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные рукописи два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из двенадцати подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.

В 2014 году издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов.

Для иллюстрирования книг привлечены молодые талантливые художники, потому читатель имеет возможность познакомиться не только с новыми авторами, но и с современными иллюстраторами.

Я не так собиралась встретить этот день – не прислонившись к ледяной стене, обхватив себя руками. Закрыв глаза, я то проваливалась в сон, то просыпалась, чтобы проверить время на мобильном, – пора?

– А ты чем по жизни занимаешься? – лениво спросила одна из розововолосых, которые часа три назад «зажигали» на танцполе, а теперь мерзли вместе со мной в томительном ожидании, держась за стенку и медленно моргая слипшимися ресницами.

Отвечать не хотелось. Но я ответила. Наверное, потому, что моя профессия – мой понт. А поднять самооценку после всего, что произошло, мне было полезно. Вроде лекарства от всех болезней. Точнее, от одной.

– О-о-о! – простонала девочка-фламинго. – Как это круто! Я тоже хотела! Давно хотела! А что ты заканчивала?

На этот раз я не ответила. Мобильный показывал, что пора, и я ему поверила. Сбежала по ступенькам, перепачканным мартовской снежной кашей, в подземный переход, спугнула парочку голубей, что-то выклевывавших из грязной лужи. Всполошенные, они разлетелись в разные стороны. Так и надо всем парочкам на свете!

– Не уходи! Пожалуйста! Не уходи! – кричала мне вслед девочка-фламинго.

Я обернулась.

Она ползла за мной, держась за стенку обеими руками и даже прижимаясь щекой, будто танцуя с ней танго. Слишком много коктейлей, слишком.

Я покачала головой. Эти слова должен был пять часов назад произнести совсем другой человек.

В метро я заснула. Когда открыла глаза, двери вагона были распахнуты. Я узнала стены – черно-коричневые, ребристые, словно собранные в мелкую гармошку, – и вскочила, но двери захлопнулись, словно только и ждали, когда я проснусь. Поезд тронулся дальше, а я ухватилась за поручень и опустила глаза.

Все, кто не спал, смотрели на меня, а дядька с чемоданом, сидевший ближе других к выходу, зачем-то оглядел меня с головы до ног, потом с ног до головы. Люди любят смотреть на неудачников. Им хотелось изучить меня: что с ней не так? Почему она проспала свою станцию?

Когда в конце концов я выбралась на улицу, было почти светло и ни капельки не тепло. Я шмыгнула носом, вынула шапку из кармана куртки, натянула. Решила сократить путь, пройдя через сквер.

Подумала о времени, но не подумала о том, что скользко. Лед в сквере никто счищать не собирался: всех все устраивало, и, вместо того чтобы идти и дремать на ходу, мне пришлось двигаться черепашьим шагом, напряженно пробуя ногой каждый кусочек дороги. Пару раз поскользнулась, пару раз выругалась. А ведь могла быть совсем в другом месте!

Оглядев сквер в поисках тропинки, непохожей на каток, я заметила на скамейке парочку; на ней было зеленое пальто.

«Липатова», – узнала я.

Правда, совершенно непонятно, что Лариска могла делать в шесть утра в заледеневшем сквере. Ее электричка только в семь приходит на Ярославский вокзал. Но раз уж она все равно тусуется с каким-то мужиком, я могу ее отозвать в сторону всего на пару минут и излить душу. Мне нужно с кем-то разделить мою беду. Иначе я сойду с ума.

Приблизившись не без труда к скамейке, я обнаружила, что в зеленом пальто никакая не Липатова, а девчонка лет десяти – двенадцати. Она сидела и смотрела перед собой. Рядом с ней сидел дядька и смотрел на нее.

«Папа и дочка», – решила я и уже собиралась ползти по скверу дальше, как вдруг остановилась и снова посмотрела на эту странную парочку.

Ноги девочки были похожи на разогнутые скрепки, и ботинки настолько огромны, что в них поместились бы не только ноги девочки, но и немного кирпичной крошки, которую следовало бы подсыпать, чтобы хозяйку ботинок не сдуло ветром. Смешная шапка как мордочка медвежонка. Глазки, ушки. Сидит, смотрит на дорогу. И глаза медведя тоже смотрят на дорогу.

А вот дядька… Дядька был в коричневой куртке, в коричневых штанах и валенках. Я зацепилась взглядом за валенки. У нас, в Пушкине, можно было встретить в магазине какого-нибудь старикана в валенках, но в Москве, в нашем кафе… Я не видела.

Валенки не вязались с шапкой-медвежонком. И тем, как дядька смотрел на нее. Его взгляд мне напомнил экспонат в «Экспериментаниуме», куда меня как-то водил Серёня. Поток воздуха держит шарик. Шарик кувыркается, но на пол не падает. Взгляд дядьки держал девочку, как шарик, хотя она даже на него не смотрела.

Я взглянула на ледяную дорогу. Потом снова – на них. Девочка комкала в руках какой-то пакет. Пакет шуршал, и этот звук не давал пройти мимо.

Мне не понравилась эта парочка. Настолько не понравилась, что я решила вмешаться.

Пошарила в кармане, нашла бумажку. Осторожно шагнула к ним. Когда я подошла, девочка по-воробьиному вздернула голову и испуганно посмотрела на меня.

– Добрый день, – хрипло сказала я и протянула им бумажку, – в нашем кафе сегодня акция. Купи́те один кофе – второй полу́чите бесплатно. Вот флаер.