- Как всё это увлекательно. Эх, сейчас бы на коня да к оратаям! Какое же очарование во всех этих языческих обрядах…

* * *

Мария повторила свои слова Васильку и добавила:

- Скажу больше. Я люблю все обряды, посвященные Велесу и Перуну, Ярилу и Стрибогу, Купале и Берегине. Будь моя воля, я запретила бы церкви чинить гонения на языческие верования. Что плохого в том, что на Ивана Купалу девушки собирают цветы, сплетают их в венок и кидают в реку, чтобы загадать придет ли к ним любовь. Разве это не прелесть? Зачем же пастырям хулить этих девушек и чуть ли не отлучать от церкви. Глупо! Ведь это наши славянские корни. А гадания в ночь на Ивана Купалу? Бытует поверье, что деревья в эту ночь разговаривают, а папоротник расцветает чудесным огненным цветком и счастливец, сумевший достать цветок, станет красивым, сильным и будет понимать язык животных и птиц. Какое чудесное поверье!

- То-то я замечаю, что ты никогда не торопишься уезжать из леса. – Ты хочешь понять пение птиц?

- А почему бы и нет? Мне всегда нравится в лесу. Сколько в нем загадочного! Лес всегда разный. То он ласковый и веселый, то молчаливый и задумчивый, то завороженный и волшебный, то неприютный и осиротевший, то сумрачный и суровый, то буйный и зловещий. А бывает и былинный.

- Былинный?

- Да, да, былинный, Василько. Глянешь на него, так и вспомнишь сказки бахарей¹³¹ и калик перехожих – о ведьмах и кикиморах, чертях и леших. А уж леший непременно в каждом лесу водится. Только и ждет человека, дабы его в глушь заманить. Хитрющий. Он свищет и поет, пляшет и плачет. Бывает и волком прикинется, а то и в мужика с котомкой. Лукав лесовик. И как всё это занимательно и волшебно. Надо непременно всё записывать.

И Мария не только всё записывала, но и всегда привечала в терем странствующих боянов и бахарей, гусляров – сказителей и калик перехожих. Кормила их и поила, обувала и одевала, лечила недужных, а главное, с неизменным упоением в лице слушала о чудесных, полных приключений странствиях, впитывая в себя живой и напевный, пленительный и поэтичный народный язык. Она готова была слушать сказителей –долгими часами, пока не приходила ближняя боярыня Любава Святозаровна и докладывала:

- Князь Василько Константинович ждет к трапезе, княгиня Мария Михайловна.

И всегда Мария покидала странников с сожалением, говоря:

- Жду вас завтра, мои милые старички.

Васильку же высказывала:

- Какие волшебные сказы, какой самобытный язык! Полагаю, такого меткого, усладительного языка на всем белом свете не сыскать.

Г л а в а 4

КНЯГИНЯ МАРИЯ И КНЯЗЬ ИГОРЬ

Старая мамка Устинья, хоть с малых лет и любила свое «ненаглядное чадо», но постоянно ворчала:

- Ты, Мария, хоть и в лета вошла, но наставлять тебя я до самой смертушки не перестану. Уж больно реденько ты в крестовую палату ходишь. То ль не грех, матушка княгиня?

- Грех, мамка. Да у меня всё дела неотложные.

- Ведаю твои дела. Где бы лишний раз перед образами постоять, а ты всё в книжнице пропадаешь. Ох, не доведут тебя книги до добра. Вся головушка твоя ими забита, а надо и о душе подумать.

- О душе? И как же, моя милая мамка?

- Не лукавь, Мария. А то и не ведаешь? Возлюби Господа Бога твоего от всей души своей и со всей твердостью, и стремись, дитятко, чтобы дела твои и нравы отвечали Христовым заповедям. Страх Божий всегда имей в сердце своем и помни о смерти: волю Божию твори и в заповедях его ходи. Ибо сказал Господь: «В каких делах тебя застану, за то и сужу». Так что надо быть готовым к встрече с господом – жить добрыми делами, в чистоте и покаянии, всегда исповедоваться, постоянно ожидая смертного часа.

- Мамка, да если того каждый день ожидать, так всё из рук валиться будет. Уж лучше в монастырь уйти. Ну как же можно денно и нощно на молитве стоять?

- То-то тебя в крестовую не загонишь. К духовному чину всегда обращайся и должную честь им воздавай, и благословения и духовного наставника проси у них, и припадай к ногам их, и во всем слушайся во славу Божию. А что повелят святые отцы, всё исполни, каясь в грехах, ибо они – слуги и молельщики небесного царя, дано им право просить о добром и полезном для душ наших, и о прощении грехов, и о жизни вечной. Всегда помни о том, грешное чадо.

Мамка Устинья – из древнего рода Ольговичей, посему была горазда в грамоте, почти наизусть знала «Псалтырь», «Часослов» и другие богослужебные книги. Ее христианские нравоучения Мария слушала чуть ли не с пеленок, но как ни старалась чересчур набожная Устинья превратить княжну в усердную богомолицу, у нее так ничего и не получилось. Мария больше находилась в библиотеке, чем в крестовой палате.

- Ты как-то обмолвилась, что помышляешь написать книгу о князе Игоре Северском.¹³² Это серьезно? – спросил Василько.

Они находились в книгохранилище Григорьевского монастыря и сидели за столом, заваленном пергаментными свитками и тяжелыми книгами с серебряными и медными застежками.

У Марии порозовели щеки, она явно смутилась. В вопросе супруга она уловила едва скрытую иронию. Женщина – летописец, сочинитель! Такого на Руси еще не было.

- Если честно… Помышляю, но побаиваюсь, духу не хватает.

- Понимаю, Мария. Дабы книгу сочинить, надо иметь не только зрелый ум, но и Божий дар, а сие дано не каждому… А почему именно о князе Игоре Северском?

- Он не только Северский, но и князь Черниговский. Последние четыре года он княжил в Чернигове. А сей город, как и Киев, положил начало земле Русской. Хочешь, я тебе поведаю историю Чернигова? Она весьма любопытна.

- Не откажусь, Мария. Признаюсь, историю этого древнего княжества я знаю скудно.

- Воистину, древнего. Он гораздо старше Ростова Великого. Черниговское княжество сложилось еще в –шестом веке. Ему принадлежали земли радимичей и вятичей. Северо-восточный рубеж доходил почти до Москвы. На Юге Чернигов целые столетия служил щитом Руси, ибо его соседями были половцы и приморская Тмутаракань¹³³. Если половцы были вечными врагами, то Тмутаракань, начиная с храброго Мстислава, принадлежала черниговским князьям до начала двенадцатого века. В морском городе этом жили греки и русичи, хазары и армяне, евреи и адыгейцы. Они постоянно торговали с Черниговом и никогда не помышляли о войне.

Всё круто изменилось к середине двенадцатого века. Всякие связи Тмутаракани с Черниговом оборвались. Морской порт захватили половцы. Чернигов потерял важный торговый путь к Русскому морю¹³⁴, на Кавказ, в Крым и Византию. Если Киев владел днепровским путем из «грек в варяги», то Чернигов обладал своими дорогами к синему морю, только теперь эти дороги стали прочно закрыты. Эта одна из причин похода Игоря на половцев.

- Ты так считаешь? У меня об этом даже мысли не возникало.

- Считаю, Василько, - твердо произнесла Мария. – К такому выводу я пришла после долгих раздумий. Но об этом чуть позднее. Игорь же родился в 1150 году и через 28 лет стал Новгород-Северским князем. А через два года он зашел в глубь Смоленского княжества и дал бой Давыду Ростиславичу под Друцком. Затем он двинулся к Киеву и отвоевал великое княжение для Святослава Всеволодовича. Три года спустя, он воюет против половцев, вместе с братом Всеволодом нападает на половецкие становища по реке Мерлу и захватывает богатую добычу. И вот наступил тот знаменитый 1185 год. Ранней весной «окаянный и треклятый», как скажут летописцы, хан Кончак двинулся на Русь.

- Об этом мне как-то рассказывал отец. Смутно припоминаю, но Чернигов, кажется, не послал свою дружину на половцев. Не странно ли, Мария?

- В тот год Черниговом правил Ярослав Всеволодович, брат киевского князя Святослава.