Мысли девочки стали путаться, она спокойно уснула. Надежда спала беспокойно, говорила во сне - она всегда во время болезни говорила - без конца просыпалась и всегда видела внимательные, любящие глаза мужчины. Мужчины, которого она сама давно любила. Но пока был жив Василий, она не позволяла этому чувству выйти наружу, и после смерти мужа тоже - это казалось ей изменой. Да и мнения окружающих Надежда тоже побаивалась. Ведь еще есть дочери, сестры и мать покойного мужа. Даже Рае и бабе Тасе не решилась бы признаться в своих чувствах Надежда. Хотя баба Тася знала. Она всегда все знала.

Вот так болезнями помянула Василия его семья. Он в эту ночь не приснился ни Надежде, ни дочерям. А наполовину бодрствующий Петр готов был поклясться, что он видел друга, стоящего в углу комнаты. Уставший, какой-то измученный Василий пристально смотрел на него.

-- Уходи, Вась, - тихо попросил его друг. - Уходи. Пока ты был жив, я ушел от вас. Старался не беспокоить. Знаешь, как мне плохо бывало порой. Но Надя говорила: "Нет!" Теперь тебя нет, я остаюсь. Пожалей свою семью. Вась, ты же знаешь, девочкам и Надюше лучше со мной будет. Уходи. Оставь нас... Не трогай девочек...

Василий что-то хотел сказать, это чувствовалось по его лицу. Но слов его не было слышно, лишь его пристальный взгляд смущал друга. И Петр опять повторил:

-- Уходи! Слышишь, Василий! Уходи. Это моя теперь семья, моя жена и дочери. Я буду заботиться о них.

Лицо Василия при этих словах стало спокойным, каким-то отдохнувшим, исчезло усталое, измученное выражение. Что-то неразборчиво заговорила во сне Надежда. Взгляд Василия пытался её найти, но Петр подвинулся и обнял мечущуюся женщину, скрывая её от Василия, и неумело перекрестился. Медленно после этого растаял в темноте силуэт друга. Успокоилась под надежной рукой мужчины болеющая женщина. Спали в соседней комнате девочки. Петр сходил, проверил, там было все в порядке, потом разделся и лег рядом с Надеждой, опять обнял её. "Все, Надюша! Ты мне теперь жена!", - подумал он. Осторожно и нежно поцеловал пылающую щеку. Похоже, опять поднялась температура.

Три дня столбик термометра у Надежды упорно приближался к сорока градусам. Голова у женщины была какая-то пустая, в ней была лишь звенящая тишина, но сознания она больше не теряла. Женщина через силу пила сок или воду, лишь потому, что видела испуганные глазенки старшей дочери. Анечка слышала, что во время болезни надо много пить, вот и тащила матери питье. Мелькал шприц в умелых руках домработницы, на какое-то время Надежде становилось легче. Переставало действовать лекарство, опять начинался жар. Петр не отходил от женщины ни днем, ни ночью. На четвертый день болезнь начала отступать. Ртутный столбик застыл у тридцати восьми. А на другой день температура упала. Надежда впервые осмысленными глазами посмотрела на окружающих, на уставшего похудевшего Петра, на притихших дочек. Она даже немного поела. Петр впервые решился оставить женщину на попечение Зинаиды Захаровны и поехал в центральный офис. Его юрист, Антон Переверзнев, что-то мудрил. Надо было перепроверить кое-какие бумаги.

Надежда впервые за последние пять дней встала с кровати и, накинув халат, сидела в кресле. После медленно пошла к дочерям. Маша, одетая в какую-то незнакомую пижамку, одна сидела на широкой кровати, вокруг себя она разложила игрушки, привезенные Петром, и что-то говорила двум огромным куклам. Увидев стоящую в дверях мать, ласково улыбнулась:

-- Мамочка, ты выздоровела?

-- Не совсем, - вместо Надежды сказала Зинаида Захаровна. - Как и ты, Машенька. Маме надо еще полежать.

Девочка закашлялась.

-- Ты все еще кашляешь, - огорчилась Надежда. - И сильно.

-- Да, - пожаловалась девочка. - Я сильно кашляю. Мне баба Зина уколы делает. Больно. Но я терплю. Дядя Петя сказал, что надо потерпеть, а то ты расстроишься.

Надежда вопросительно смотрела на домработницу.

-- У Машеньки осложнение, развился бронхит, - пояснила Зинаида Захаровна. - Придется поколоть антибиотики.

Мать расстроено присела на кровать дочери.

-- Мам, ты не расстраивайся, я выздоровею, - обняла её ласковая Машенька. - Дядя Петя сказал, что не даст нам больше так сильно болеть. Мам, дядя Петя хороший. Смотри, какую он мне пижаму купил. Со слониками. Он и платье обещал мне новогоднее, длинное, как у феи. А то ты заболела, тебе некогда мне купить.

Улыбнулась Надежда при этих словах и спохватилась, что не видит Анечки:

-- А Аня? Кстати, где она?

-- У Ани все в порядке. Она здорова. В кабинете Петра Сергеевича сидит. В компьютер играет, - ответила домработница.

-- Кто ей разрешил?

-- Дядя Петя, - пояснила Маша. - Он сам Аньку и научил включать компьютер. Диск ей с играми дал. Мам, дядя Петя и мне разрешает играть. Только Анька прогоняет меня.

-- Значит, Аня здорова. Пора ведь в школу, - задумчиво произнесла Надежда.

Маша неожиданно расплакалась:

-- Я не хочу в школу, не хочу в Москву. Там холодно. Там плохо. Там я с Анькой сплю. Она всю кровать занимает, а меня к стенке прижимает. В школу надо рано вставать. А здесь хорошо. Кровать большая. Все мои игрушки уместились. А выздоровею, буду на улицу ходить, на санках кататься. Дядя Петя сказал, что горку мне построит. Я не пойду больше в школу. Никогда не пойду!

Надежда подумала, что все-таки рано она отдала младшую дочь в школу. Не наигралась еще девочка.

-- Мам, - в глазах Машеньки светилась огромная надежда и такая же огромная просьба. - Мам, давай останемся здесь. С дядей Петей. Здесь хорошо. Мам...

Надежда избежала взгляда просящих глаз младшей дочери и повернулась к Зинаиде Захаровне:

-- Мне бы душ принять. Можно? Температура упала ведь.

-- Можно, - согласилась женщина.

Маша расстроено легла, укрылась одеялом и сказала:

-- Тогда я никогда не выздоровею, специально буду болеть, - обиженно пригрозила она матери. - Вот как начну сейчас кашлять!

Петр вернулся поздно. Надежда дождалась его, сидя в кресле. Она сильно похудела за это время. Стала походить на девочку-подростка.

-- Ты как себя чувствуешь? - спросил Петр.

-- Все хорошо, - улыбнулась бледными губами женщина, вставая с кресла. - Я в норме. Ты устал с нами? Ну, ничего, я могу уже за девочками следить сама... Маше пора в школу...

Петр подошел вплотную к женщине, обнял, прижал к себе:

-- Неужели ты думаешь, что я вас отпущу?

В эту ночь Надежда стала женой Петра. Все дни мужчина спал рядом с ней, под одним одеялом, порой обнимал тайком, целовал и все. И сегодня он намеривался сделать также, но она сама нерешительно протянула ему руки, обняла и позвала:

-- Петя, иди ко мне.

И радостный мужчина прижал к себе женщину, которую так долго ждал. Надежда робко обняла его своими исхудавшими руками, тоже прижимаясь всем телом. Почему-то она испугалась, что будет что-то не так, разочарует она Петра. Потом нашла губы мужчины, поцеловала.

-- Посмотри на меня, какой я стала, я ведь некрасивая, у меня двое детей, зачем я тебе? - все же сорвалось с её губ.

-- Я люблю тебя, - ответил мужчина.

-- Петь, - прошептала женщина. - Я страшная грешница. Я тоже тебя люблю. Я всегда тебя любила. С того момента, как увидела.

-- Я знаю, - прошептал мужчина. - И я всегда знал, что ты будешь моею.

Его сильные руки обхватили изящное тело женщины, подчинили своей воле. Губы обследовали каждый уголок её тела.

-- Ты удивительная, ты лучше всех, - шептал Петр. - Как долго я тебя ждал. Никто другой мне не нужен. Нам будет хорошо вместе. Я сделаю тебя счастливой, тебя и наших девочек.

Надежда приникла к нему. Она чувствовала, что просто растворяется в любимом человеке, в его руках, губах, теле. Как хорошо было с ним.

Утром она проснулась первой. Чувствовала себя замечательно. Долго глядела в любимое лицо, не решаясь поцеловать: Петр сладко спал, улыбаясь во сне.

-- И, правда, как тепло в этом доме. А Анечка на Петю похожа, - подумала женщина. - Но почему? Может, беременность через какие-то флюиды передается по воздуху. Я уже во время свадьбы знала, что полюблю Петю. Ведь говорят же, что дети от любви рождаются. А я Петю давно люблю. Я Аню ждала и думала о нем. Может, поэтому моя старшая дочка на него похожа.