Армия триумфаторов двигалась прямо к центру города. К тысячелетнему Форуму. Он представлял собой огромную каменную площадь, рядом с которой возвышался большой холм. На нем красовался гигантский мраморный дворец, украшенный барельефами, статуями богов, огромной многоступенчатой лестницей, ведущей к главному входу. Большие дубовые двери, красовавшиеся на центральном входе во дворец и ведущие в его главную залу, также были обрамлены рукоятками, рисунками римских богов, орнаментом из чистого золота.

На вершине широкой каменной лестницы, состоявшей ровно из ста ступенек, в своем большом кожаном кресле восседал сам император Рима – Гай Август Несокрушимый Сертор. Его окружала охрана из четырех десятков элитных имперских легионеров, вооруженных самым лучшим римским оружием – компактными огнестрельными автоматическими орудиями.

Император гордо восседал в своем кресле, одетый в костюм триумвира и с легкой улыбкой на лице смотревший, как к Форуму по центральной улице приближается Первая императорская армия.

Едва первые ряды марширующей по римским улицам армии приблизились к лестнице, возвышавшейся к Форуму, как сотня сигнальных расставленных вдоль мостовой подала сигнал остановиться.

Все легионы тут же послушно замерли, а солдаты гордо подняли головы и направили свой взор на вершину Форума, где восседал великий император.

Находившиеся на Форуме люди видели, как внизу от огромной массы застывшего войска отделились три небольших фигуры в белом одеянии. Эти три человеческие фигуры стали не спеша, но уверенно подниматься по широкой лестнице вверх, на ее вершину, к подножию дворца.

Восседавший в своем кресле император Сертор вскоре сумел очень хорошо разглядеть и опознать поднимавшихся к нему людей. Среди них он увидел Гнея Серкса, – великого, и, пожалуй, лучшего полководца Рима за последние сто лет. Далее император разглядел начальника своей стражи Требиуса, которого он послал в дальний военный поход в качестве телохранителя для своего сына. И наконец, посередине, между храбрым и опытным полководцем и пожилым стражником, император Сертор увидел своего единственного и любимого сына – Гая Марка. При виде своего чада, живого после дальнего похода и облаченного в прекрасные белые доспехи, пожилой император не смог сдержаться. Не дожидаясь пока все трое поднимутся к нему, император сам поднялся с кресла и стал осторожно спускаться по лестнице, на встречу поднимавшимся по ней. Охрана императора тут же ринулась за ним, окружив его со всех сторон и тщательно следя, чтобы пожилой властитель не оступился и не упал.

Однако стражникам не пришлось долго переживать. Вскоре Гай Марк, Гней и Требиус поравнялись с императором и прямо на ступеньках мраморной лестницы преклонили перед ним свои колени. Согласно римской традиции, император протянул свою руку для приветствия самому почетному и уважаемому гостю – величественному Гнею.

Полководец тут же встал во весь рост и поцеловал руку императора, а затем вскинул свою правую руку в римском приветствии. Затем император Сертор протянул свою руку для приветствия начальнику стражи. Требиус также быстро поднялся на ноги и, поцеловав императорскую руку, приветствовал Сертора римским салютом.

Далее пожилой монарх повернулся к Гаю. Однако вместо протягивания руки император велел своему сыну подняться, а когда тот выполнил поручения отца, крепко обнял его за плечи.

– Гай, мальчик мой, как же ты возмужал! – воскликнул император Сертор. – Воистину, этот поход против непокорного Крида сделал тебя настоящим воином!

Гай лишь слегка улыбнулся своему отцу.

– Ну что же ты молчишь, Гай?! – воскликнул император, слегка тряся своего наследника за плечи. – Неужели тебе нечего рассказать мне про свой первый самостоятельный военный поход?!

Гай хотел что-то ответить своему отцу, но его внезапно перебил Гней Сертор.

– Юный император устал после дальнего похода, мой Император, – сказал он. – Позвольте вашему дорогому наследнику отдохнуть после прибытия в столицу.

– Это правда, мой Император, – вмешался стоявший рядом Требиус.

– Обратите внимание, мой Император, толпа на улицах уже волнуется, – сказал он, указывая своей рукой на кишащие народом многочисленные улицы Рима. – Народ ждет празднования триумфа и денежных раздач, а армия хочет отдых после долгого перехода.

Услышав слова Требиуса, император оторвался от созерцания своего сына и обратил свой взгляд на волнующиеся у подножия римского Форума толпы народа и застывшую в неподвижном ожидании послушную армию.

– Ты прав, мой друг Требиус! – воскликнул старик император. – Сейчас же вели начать на улицах праздник, разведи солдат и распорядись выдать им жалованье, а затем присоединяйся к нашему веселью.

Отдав такие распоряжения начальнику стражи, Сертор обнял за плечи полководца Гнея Серкса и Гая Марка и повел их в сторону величественного Форума.

– Идемте, великие сыны Рима! – сказал Сертор. – Все готово к вашему возвращению, вас ждет величественный и многодневный пир в честь вашей победы.

На середине пути император внезапно остановился. Он резко развернулся, высоко поднял свою руку вверх и несколько раз помахал ей восторженной толпе скопившейся на площади.

Римские горожане хорошо знали этот императорский жест. Они знали, что этот жест означает начало масштабного и многодневного праздника и щедрых денежных раздач. Этот жест императора за три тысячи лет стал прочной частью римских традиций.

При виде взмаха императорской руки толпа, окружавшая Форум восторженно заревела и приготовилась к многодневному веселью: триумфу, пьянству, разврату и празднику.

***

Девять дней.

Девять дней продолжалось необузданное веселье и празднование римских граждан.

Из-за огромного количества еды и вина, которые римское правительство щедро раздавало своим подданным, улицы Рима были засыпаны пищевыми отходами.

Объевшиеся люди просто вываливали тонны недоеденных праздничных блюд на улицы: в бочки, сточные канавы, водоемы. За три тысячи лет величия Империи Рима, система вывоза мусора с улиц города и его ликвидации была организована крайне и крайне плохо. А в дни великих праздников, например – триумфов, мусор мог и вовсе не вывозится. Это порождало для горожан немало проблем с мелкими вредителями, которые охотно плодились на свалках еды.

Однако полакомится объедками, пока те не сгнили, могли и несчастные рабы. Пока их господа, совершенно забыв о своих подневольных слугах, весело пировали, толпы рабов, пускай ненадолго, но получали свободу. Именно в такие моменты эти несчастные люди скитались по улицам вечного Рима, подбирая и жадно съедая остатки хозяйской пищи. Многие рабы делали это с особым удовольствием, так как их господа зачастую не сильно утруждали себя обеспечением пропитанием своих подневольных. Пищевой паек таких рабов мог быть очень редким и крайне скудным.

И вот, сотни рабов уныло ходили по опустевшим улицам, ища и подбирая выброшенные праздничные остатки пищи. На них уныло глядели римские городские стражники, дежурившие в разных участках города. Гонять рабов не входило в их обязанности. К тому же, голодные рабы и рабыни самостоятельно ликвидировали остатки выброшенной пищи на улицах, что, по мнению стражников, приносило немалую пользу столице империи.