Макаров на секунду задумался, прикрыл глаза.

- Ну как бы нет. Погоди... Дима!

Пузако, держась к МЧС-никам целой стороной штанов и аккуратно потирая раненое полужопие, подошёл к следаку. Лёха переадресовал участковому лимоновский вопрос.

- Да не, нихера! - Дима был безапелляционен, - Ты ж понимаешь, я к этому обсосу часто в гости ходил, дом знаю. Всё на месте - стулья-столы-кровати. Нож там один лежал, точно без крови. Но это на глаз, а так - долго ли в таком бардаке следы спрятать?

Ну да. Если была бытовая свара, а пока только это в голову и лезло, и если Тарасов случайно ушатал Гошку, а потом утянул от дома, то мог ли он хоть как-то прибрать? Запросто! Зачистил что смог, потом догнался и вырубился до самого приезда опергруппы. А когда разбудили - словил белочку и пошёл вразнос.

Тарасова вытащили. Голова покойника болталась, как на тряпке - видимо, от шейного отдела позвоночника ничего не осталось. Из рваной раны на правом запястье скалились два здоровых осколка кости. Из раззявленного рта жирно лезли крупные шматки розово-коричневатой слизистой сукровицы. Мокрый выше пояса и сухой от поясницы до стоптанных ботинок, Андрон выглядел в своей смерти еще хуже, чем в жизни.

- Там воды от силы метр, - показал рукой на колодец рослый МЧС-ник.

Макаров посмотрел. До круга воды, бурого от взбаламученного донного грунта, было три с половиной кольца, метров пять. Считай, что Тарасов воткнулся башкой с высоты полутора этажей и почти без амортизации. Даже если бы за ним было кому нырнуть мгновенно, после такого трюка выживают разве что каскадёры или счастливцы.

Лёха второй раз за день смотрел, как грузят тело в чёрный бусик труповозки и думал, что с работы он сегодня уйдёт ещё не скоро. Когда спасатели уехали, он ещё раз метнулся к акимовцам, которые никак не могли разойтись по делам и попросил у дяди Чеслава принести иголку с ниткой - надо было хоть как-то подштопать драные штаны Димы Пузако. А задницу участковому быстро и довольно качественно зашпаклевал фельдшер скорой, который разумно решил, что живому человеку его помощь нужнее, нежели безнадёжно мёртвому алкашу-самоубийце.

Снова дежурное бумагомарательство, а потом лишние автомобили укатили прочь. Пузако отдал Лёхе швейные принадлежности. Макаров посмотрел на портняжные старания Димы и не смог удержаться от смешка вполголоса: штаны были заштопаны громадным и кривым нитяным пунктиром. Когда следователь ещё был учеником второго класса в обычной полотинской средней школе, похожий шов им показывали на уроках труда не то во втором, не то в третьем классе. И даже требовали, чтоб дети им вышивали узоры.

- Алё, давайте уже с домом закончим, - крикнул Лимонов от двери в сени, - Я отпечатки снял, надо обыскать!

Говоря по совести, обыкновенной оперативной группе с её относительно жидкими техническими средствами в хате Прашкевича ловить было нечего. И если бы единственным выкрутасом сегодняшнего дежурства остался мёртвый Гошка в канаве, то существовала бы неслабая вероятность того, что Макаров в ответ на призыв эксперта покрутит пальцем у виска и прикажет грузиться в машину. Но два трупа в очень спокойном Акимове, - пусть, вроде, не криминальных, но всё же люто подозрительных, не оставляли пространства для манёвра. Так что Максим был прав: надо пошариться в этой помойке. Хотя бы для отчёта.

3.

Как они так живут? Макаров за годы работы насмотрелся разного, он прекрасно понимал, что вразнос может пойти каждый человек. Со всеми сопутствующими последствиями - разводами, потерей работы, раздраем с друзьями, появлением новых 'друзей' - специальных, для чада и угара. Сам пытался в похожее вляпаться, и в целом, неплохо получалось, даже с поправкой на весьма суровый режим, в который Академия МВД загоняла своих студентов. Но есть же в мозгу система сигнализации, есть тот едва слышный щелчок, который человек обязательно услышит после перехода за грань, и остановится. Или нет? А может всё просто, и человек просто не хочет слышать этот предупреждающий сигнал?

Для начала Лёха, Пузако и Лимонов порылись в груде дряни, которую Прашкевич со товарищи нагребли в сенях. Среди прочего утильсырья нашли арматуру, повредившую участкового, нормальный такой прут, толщиной едва не в сантиметр. На кой леший его сюда вообще принесли? Ладно бы в количестве, чтобы на сотню-другую кило, тогда понятно - сдали на металлолом, получили деньги, купили 'чернил'. А тут - один, зарытый в мешанине раздутых полиэтиленовых пакетов-маек. И чего в них только не было, к слову, в этих обшарпанных и, местами, дырявых, мешках. Стоптанная до бесформенности обувь, какая-то текстильно-трикотажная рванина, утрамбованная пластиковая посуда, стеклобой, груды искусственных кладбищенских цветов... Хотя с ними-то как раз всё понятно. Отмыл, выпрямил проволоку в стеблях, прогладил тёплым утюгом листья и лепестки бутона. Всё, готов новый товар, который ты можешь охапками продавать, когда подвернётся день традиционного массового выхода на кладбище.

Там ещё была куча всего, что не было смысла учитывать. Игрушки разной степени потрёпанности, какие-то разномастные поленья, мешки из мешковины и синтетики, кусок школьной доски, громадный шнурок сгнившего и засохшего репчатого лука... Всё это густо пересыпано и переложено какими-то гнилыми, засохшими, заскорузлыми остатками, останками, ошмётками, шлепками чёрт-те чего. Свалка, в общем.

Опергруппа перешла внутрь, и стало ясно: сени - это цветочки. На первый взгляд, жилая территория была загажена меньше. Ну, на первый-то - ага. Но, по факту, на несчастных двадцати квадратах ханориковской лачуги ногу мог сломать не то что чёрт, а целый Люцифер со свитой. И ещё сегодняшняя драка добавила несколько жирных мазков в этот помойный пуантилизм. Здесь буквально каждый предмет мог бы стать если не орудием убийства, то причиной смерти.

Бултыхающаяся сопля гнилого зельца на гнутой сковороде. Бутылка чернил 'Дворянские', в которой подох целый муравейник. Красная от ржавчины ножовка, тупая как валенок, зато по форме напоминавшая абордажный тесак. Прямо торчком посреди кровати, укрытый одеялом - кинескоп от чёрно-белого телевизора (господи, а эта срань-то откуда?). Бутылки, куртки, миски, бумажная и тряпичная рванина, распухшие книги, нунчаки... Натурально нунчаки из ножек стола и ботиночных шнурков... Всё воняет и живёт своей жизнью. Мокрицы, жужелицы, какая-то неопознанная, но очень быстрая насекомая дрянь в виде маленького серебристого веретена - десятками. И вонь: сырость, плесень, говно, моча, прелая картошка, тухлый пот, прокисшая рвота...

За полчаса группа собрала в пакеты всё, на что показал здравый смысл. За остальными возможными уликами надо было бы посылать волшебника или хотя бы экстрасенса. То есть, на данный момент - никого.

- Лёха, ну харэ. Тут или всю хату на вещдоки разобрать, или забить! - взмолился Лимонов.

- Отбой, отбой, - выдохнул следователь. По сути, группа и так выступила несколько 'громче', чем требовали обстоятельства. Зато по документам ни одна тварь не придерётся.

Макаров даже улыбнулся, когда увидел, как просветлел лицом Пузако. Ну да, ему чуть ли не больше всех сегодня прилетело, имеет право. Да и Макаров тоже отчаянно хотел, наконец, закончить этот дебильный спектакль, а вместе с ним и рабочий день.