Костя Лямин, опер, встал возле противоположного косяка и тоже приготовил оружие. По уму, именно он должен был бы входить первым, потому что Макаров - следак, у него другие задачи. Но кого это волнует?
Без сколь-нибудь заметного шума Лёха смог открыть дверь в сени нараспашку. Из нутра, подогретого солнцем, густо пахнуло кощеевой смертью - мешаниной грязи, тухлятины, курева, трухлявого дерева и ещё черт знает чего. Сени были небольшими, а с поправкой на завалы мусора, вообще ничтожными, неровный треугольник свободного пространства, едва достаточный, чтобы как-то открыть косые двери в хату.
По расположению петель Макаров понял - открывается наружу. Он жестом показал коллегам бдить и аккуратно потянул ручку. Дверь даже не скрипнула, а сипло простонала. Макаров повёл головой, осматривая то, что можно было увидеть, не входя. В принципе, это была кухня, точнее, зона, выделенная под неё. Стол-шкафчик, одной дверцы нет, из тёмного нутра выглядывает закопчённый бок кастрюли. Столешница уставлена вперемешку тарелками, стаканами, пластиковыми и стеклянными бутылками. В основном, пустыми, от плодового вина и пива, кроме одной, с тёмным нерафинированным подсолнечным маслом. У стенки слева - двухконфорочная газовая плита, построенная, наверное, при царе Горохе. Дверца духовки раззявлена, на ней вповалку - пара сковородок, в той что сверху до половины навалены непонятные комья, серые и заплывшие салом. На самой плите побитый эмалированный ковшик, тоже с какой-то невнятной массой. Должно быть, со жратвой.
Справа печь-плита, последний раз белённая, наверное, в день окончания постройки. Красные кирпичи по углам будто кто-то остервенело глодал. По лету печку явно использовали нечасто, так что на плиту хозяин затолкал какие-то шмотки, не то куртки, не то фуфайки. Наверху тоже свалка из всё тех же бутылок от выпивки, сигаретных пачек, какой-то непонятной сухой травы и нескольких общипанных поленьев, видимо на лучину для растопки.
Так, здесь никого. Макаров чуть заглянул и увидел, что от печки к стене идёт шнурок с большой шторкой, отделявшей кухню от жилой части. Она была почти занавешена, но слегка просвечивалась от окна, так что следователь мог видеть, что и там людей не наблюдается. Во всяком случае, на первый взгляд.
- Милиция! Есть кто? - подал голос Лёха. И шагнул через порог. Следом за ним, держа руки на клапанах кобур, втиснулись оперуполномоченный и Пузако. Дежурный участковый внутрь не лез, что, в принципе, было понятно: он в Акимове сбоку припёку, на своём участке проблем выше крыши. 'Охранцы' и вовсе стояли чуть в стороне, поглядывали с вялым любопытством. В принципе, им тут уже давно было нефиг делать, но для начальства наряд оставался на происшествии, а значит, мог с чистой совестью забить болта на основные обязанности.
Между тем, в Пузако явно взыграло чувство территории, так что акимовский участковый мягко оттёр своей тушей Макарова и рванул занавеску в сторону, едва не выкорчевав гвозди, на которых крепился её шнур.
- Ну ты глянь! - воскликнул он.
Макаров обошёл необъятного Диму, напрочь закрывавшего обзор и смог, наконец-то, оценить недостающие интерьеры простого деревенского алкопритона. Комната метров на пятнадцать, справа - панцирная койка, застеленная какой-то дерюгой домашней вязки, с другой стороны пара мягких стульев с сидушками, жирными от времени и бесчисленных пьянчужных задниц. Посередке стол, даже со скатертью, точнее, с синтетической занавеской - нелепая попытка создать цивильный облик. Ну и понятно - бутылки, открытые банки рыбы в томате, какая-то заветренная ливерка или зельц в магазинном пластиковом контейнере, вилки, разномастные тарелки, стопки. Здесь пили и закусывали совсем недавно.
Но участковый подал голос не потому. В торце комнаты, под окном, стоял диван, такой же страхолюдный, как и остальные предметы быта в этом доме. А вот на нём, навзничь и наискосок, раззявив кариозные руины своей пасти, полусидел-полулежал персонаж. Вид у него был настолько обтёрханный, что одежда покойного Прашкевича в сравнении была если не от кутюр, то где-то около того. Типа этого Макаров тоже знал. Андрей Тарасов, кликуха, закономерно - Андрон, местный насквозь. Живёт на другой улице, точнее, существует. Потому что дом он ещё в позапрошлом году спалил по синей лавочке. Помогли рудименты профессии плотника, ещё державшиеся в проспиртованных мозгах, да пособие, которое ему дал сельсовет. Прежде чем начать пропивать эти негустые деньги, Тарасов таки успел прикупить трактор второсортных брёвен и ещё какие-то некондиционные доски. Из этого материала, присовокупив то, чему не дали догореть пожарные, он изваял что-то типа времянки. Ну вот так и жил в ней, без окон, без дверей.
- Чего это он? Тоже коней двинул? - нахмурился Макаров.
- А хрен его знает, - дернул Пузако уголком рта, - Сейчас проверим... Дроныч, курва с котелком, ты живой?
Дроныч не реагировал. Так и лежал, зияя раскрытым ртом. И ведь хрен ты разберёшь по этому организму, обитаем он или нет. Уж точно не по цвету рук и физиономии, он у Тарасова был таким, что встретишь на улице, так и за зомби принять недолго.
- Алё, гараж! Подъём, сука, роту на построение и под Сталинград! Слышишь, чувырло?
Ноль реакции. Пузако матюгнулся, осторожно обошёл стол и потряс Тарасова за плечо, стараясь, всё-таки не сдвинуть с места, на случай, если бухарик всё же остыл.
Дальше было быстро.
Чёрт знает, как, но 'охранец' упустил с поводка свою шавку. Пёс ворвался в комнату и с пары метров визгливо тявкнул в сторону тела. Тело, как на пружинах, взлетело на ноги и заревело дичью, размахивая руками. Пузако словил от него неслабую оплеуху и, кажется, на секунду потерял ориентацию. Пёс поджал хвост и, скуля, подался назад. Андрон, продолжая изображать вольтанутую мельницу, прыгнул вперёд и вверх, приземлившись на столешнице, на четыре кости. Дряхлый стол, конечно, к таким трюкам не готовился, так что крякнул и очень громко сложился. Андрон рухнул вместе с ним, с размаху вломившись мордой в пол. Тут же вскочил на четвереньки, оказавшись с псом глаза в глаза. Собака верещала, как плохо резаная свинья и с грохотом пробуксовывала лапами по полу, пытаясь как можно быстрее и дальше свалить. Тарасов выгнул спину, громко булькнул нутром и смачно, с утробным 'буээээээ', выблевал прямо ей в морду добрый литр слизистого бурого месива. Пёс наконец-то смог стартовать и, тряся башкой, умотал на улицу.
Макаров попытался схватить Тарасова за шмотки, но тот как-то нежданно гибко, по-гимнастически, вывернулся и ломанулся на выход. Руки следователя цапнули воздух. Зато успел Пузако, отошедший от подачи буйного алкаша. Он беспардонно бортанул Лёху, отправив того навзничь на кровать и, сметая стулья, пошёл вдогонку. Наступил на шторку у печи, оторвал её. Опер в дверях машинально подался назад, так что второй выстрел блевотины прошёл мимо, размазавшись по дверному косяку. Пузако вцепился обеими руками Андрону в плечи, но тот как и не заметил, что разом потяжелел на полтора центнера. Вместе с участковым он выломился в коридор. Макаров рванул за ними, пытаясь не опоздать на 'праздник жизни'. В сенях, между тем, громко боролись. Тарасов бессвязно и почти непрерывно ревел, Пузако рычал и матюгался сквозь зубы, пытаясь его усмирить. Невероятно, но алкаш, в конце концов, просто с размаху усадил грозного участкового в груду мусора.
