Морстен шел вперед. Его интересовал Отец, о котором всегда говорили с недомолвками и писали намеками, не допуская ни единого цельного описания. Словно те, кто что-то знал, не могли сказать правды, а все остальные ее не знали. Даже Замок в кипе переданных знаний пропустил многое, связанное с этим островом. И Гравейн понимал, почему. Чтобы хранить и защищать, не обязательно знать досконально принцип действия того, что охраняешь. И даже, если разобраться, вредно обладать такими знаниями, потому что начинаешь испытывать соблазн исправить, подчинить себе или направить на достижение неких, возможно даже высших, целей.

То, что Варгейн знал и умел, оставалось его тайной и его грузом - памяти, совести, долга. То, чем обладал Морстен - принадлежало только ему самому. "Узнай я суть Отца полностью, смог бы удержаться от этих искушений? - задал себе вопрос властелин Тьмы, и сам себе ответил: - Да, смог бы. Не без борьбы". И разве не подвергся такому испытанию Посмертник, как Ветрис?

Интерес. Вот что двигало Морстеном на пути к острову. Густой туман, заволокший все вокруг своим склизким телом, погасил звуки и ограничил видимость. Холодная струйка влаги, скользнувшая за шиворот, отрезвила, и Гравейн остановился, прислушиваясь. Кто-то из тхади получил раны, и потерял сознание. Но врагов он не чувствовал, это место было едва ли не единственным после Замка, где не ощущалась даже тень присутствия Посмертника и его гнилостного дыхания, заполнившего весь мир, кроме крайнего Севера.

"Что это может быть? - властелин потянулся к рукояти меча, и его рука схватила пустоту. Черный меч Тьмы остался на берегу, притороченный к седлу уккуна, а тяжелый клинок тхади он не надевал с самого перевала. - Кто?"

Морстен обернулся назад, вглядываясь в тяжелые космы тумана. Тхади слышали своего повелителя, и отвечали ему таким же непониманием происходящего. Имперцы и долинцы слабо сияли серебряными и золотыми звездочками в серой мгле. Неожиданно одна из искорок погасла, упав вниз и разбившись у подножия моста. Но Гравейн не услышал и звука, только свое тяжелое дыхание. В носу свербило, и воздух казался липким и разреженным.

Мора. Он не ощущал Моры, хотя и знал, что она где-то рядом. Морстен сплюнул за пределы моста, и пошел обратно, пытаясь нащупать сознание проклятой соплячки, которой Тьма затуманила разум настолько, что она стала считать себя высшим существом.

- Ты должна умереть, змея, - схватив Лаитан за горло, приподняла ее над мостом северянка. - И я сама позабочусь об этом, если мой муж зачем-то сохранил тебе жизнь, я исправлю его доброту.

- Отпусти, трахнутая уккуном, - хрипло выдала Лаитан, когда ноги ее соскользнули с моста. В сердце поднялась иррациональная волна страха. Еще полчаса назад она готова была умереть. Полдня назад жаждала смерти. А теперь, ощутив под ногами пустоту, готова была драться за жизнь до последнего. Инстинкты самосохранения и древнейший из них, по имени страх.

- Я не убью тебя здесь, - презрительно сказала Мора, - ты нужна моему господину живой. Но я лично прослежу за тем, чтобы все твои люди, как и варвары, остались здесь, на застывших остриях стеклянных волн океана.

Мора отпустила Лаитан, и та, заскользив мысками сапог по мосту, поехала с него вниз, уцепившись руками за арочный выступ, едва показавшийся над дорогой. Куда делся раненый тхади, Лаитан не знала. Долго провисеть на двух руках, чувствуя, как рана на спине снова открылась и начала кровоточить, ей не удастся. Скоро кровь вытечет в таком количестве, что она, обессилев окончательно, отпустит жалкую гребёнку арки и полетит вниз, к замершим навеки водам океана, заколдованного невидимой силой. Что и как могло заставить отца уснуть? И не в этом ли была причина того, что он не подавал признаков жизни последние сотни лет? Или это случилось недавно, и пока еще только Посмертник извлёк из этого выгоду?

Лаитан слышала, как бьётся ее сердце, заглушая тишину тумана. По спине стекала струйка теплой крови, пропитывая одежду.

- Крес, ты меня слышишь? - в ужасе зашептала она. - Замок, ты слышишь меня?

Увидев то, на что была способна любимая жена Морстена, звать его Лаитан даже не пришло в голову, и ее сознание вытолкнуло наружу только то, что виделось ей из прошлого. Она понимала, что никакой Варгейн или Замок не придут ей на помощь, но не произнести эти слова она не могла. Обязана была, должна, будто родилась только для того, чтобы в этом месте и в этом времени повторить их вслух, оживляя тени прошлого хотя бы на мгновение. Вдыхая в них жизнь, делясь своими силами и отдавая им часть себя, чтобы те, напившись, стали материальными на несколько долгих секунд.

Искушение разжать пальцы и разом покончить со всеми неприятностями и набирающим силу сумасшествием было настолько сильным, что Лаитан ощутила, как они скользят, разжимаясь, повинуясь неосознанным командам разума.

Гравейн, скрипя кожаными подмётками сапог по металлу и камню, побежал, возвращаясь по своим следам. Замок, заботливо передавший ему слова Моры и ответ Лаитан, больше не сказал ни слова, а Властитель Тьмы не стал задавать вопросов, вспоминая нехитрую науку тхади.

Орки умели бегать в полной боевой броне абсолютно бесшумно. Толика силы Тьмы, направленная определённым образом, немного природной хитрости, и навык - все, что требовалось для этого. Никакого хождения по теням, ничего, кроме тишины - до той поры, пока не ворвёшься в ряды врагов, сея разрушения и смерть.

Но сейчас он бежал не карать. Предотвратить. Исполнить обещание. Спасти? Да, определённо. Кого? Возможно, свою честь.

Мора закрыла свой разум, и достучаться до неё сейчас представлялось невозможным. Смерть Лаитан перечёркивала все планы, взлелеянные пятью тысячелетиями вырождения, то есть, развития расы. И Гравейн сделал все, что мог, чтобы остановить ослеплённую властью, местью, или силой женщину.

На бегу он нащупал канал силы Тьмы, проходивший через него к Море, и коротким усилием воли перекрыл его полностью, не оставив ей даже минимума способностей. Этой привилегией Властелина он не пользовался никогда, но вот пришлось.

"Свет меня обожги, ты почти уничтожила всё, что Тьма должна была сберечь к этому моменту, - хлестнул он по открывшемуся сознанию Моры, наполненному неподдельной обиды и непонимания происходящего. - Глупая девчонка!"

Еще один рывок, и туман распался, образуя каверну в своём призрачном теле. Лежащий на узком мосту окровавленный шаман, стоящая на коленях Мора, растерявшая свою спесь и утирающая липкую рвоту - и пальцы, побелевшие от напряжения, скользящие по тёмному металлу края моста.

Морстен, не задумываясь, прыгнул вперёд. Еще в полёте он увидел, как пальцы Лаитан разжимаются, но успел, ударившись грудью о металл мостового полотна, схватить её за запястья. Сила инерции швырнула его следом за Медноликой, но лодыжку Властелина сжала до хруста широкая ладонь окровавленного шамана. Тхади мог удержать на весу целого уккуна, и Морстен, почувствовавший себя канатом, который перетягивают два великана, громко выругался, чтобы не лопнуть от накатившей злости.

- Это все было ради тебя! - обиженно выкрикнула Мора. - Я не собиралась её убивать, только остальных, которые нам не нужны! Я знаю все о великом ковчеге, о предназначении тебя и остальных глупцов, созданных, чтобы ты взошёл на трон отца нового мира, мой господин! - вскочила на ноги северянка. - Никто не будет любить и почитать тебя так, как я!

Лаитан, в последний момент вырванная из мыслей о скорой смерти, слышала слова Моры, но ей казалось, что такими благими поступками обычно мостила себе дорогу только Империя. До этого момента. Сейчас, ошалевшая и потерявшая направление, она пыталась понять, когда же наконец ей дадут спокойно умереть и перестанут мучить ранами, проклятиями, дележом и постоянным использованием, будто старую тряпку.