Лаитан высказала то, что думала про этого человека. Она узнала голос, пусть и полустёршийся в памяти. Слишком много прошло времени, слишком много было войн с тех пор, как и рождённых в тайне ото всех матерей Империи. Но знать об этом врагу не стоило. Язык имперцев, исполненный достоинства, мог при желании превращаться в гортанную брань. Лаитан выпуталась из кустов, шагнула к властелину и уперлась в него взглядом горящих зеленью глаз. Медные браслеты блестели в огненных всполохах, как и её чешуя на бронзовой коже. Она оставалась почти нагой, не считая нескольких кусков ткани шелка на теле.

- Стоило бы догадаться, что ты заявишься сюда и встанешь на моем пути, - прошипела она в лицо спокойно сидящему мужчине. Тот медленно и с какой-то незаинтересованной ленцой ощупывал её взглядом, не задерживаясь ни на чем, кроме одного места. Он долго смотрел на ключицы Лаитан, будто пытаясь на них что-то отыскать. Мерно мешавшая варево ложка замерла, и от котелка почти сразу потянуло едким дымом подгорающего зелья.

В голове властелина промелькнуло воспоминание о том, как он умер. Рука, принёсшая смерть, и крошечное родимое пятнышко на левой ключице Медноликой. Пятна на месте не оказалось. Но властелин не понимал, подвела ли его память или что-то ещё.

Покачав головой, Гравейн помешал в котелке. Засевший в его памяти образ очень сильно отличался от того, что он видел. За пять сотен лет могло многое измениться, и что такое родимое пятно для того, кто владеет трансформацией тела и высшими ступенями Мастерства? Если он сам мог изменить себя, пусть и при помощи Замка, то почему Мать не могла? Другое дело, что Гравейн не хотел избавляться от шрамов. Они служили напоминанием.

- Садись, не стой, в ногах правды нет, - ввернул он старую пословицу тхади. - Преломить хлеб не предлагаю, как и варево - оно отпугивает местных обитателей. Не люблю разговаривать и махать клинком одновременно. Это отвлекает.

Владетельница Империи, Мать Матерей, повелитель миллионов жизней подданных, смерив его обжигающим взглядом, немного поколебалась, но приняла приглашение. И осторожно присела на стоящий с другой стороны костра камень.

Тёмный Властелин, подозрительно следивший за каждым её движением, все ещё стараясь найти знакомые ему черты, отмечал лишь, что за пять столетий Мать стала двигаться, словно помолодела и обрела ещё более высокую скорость реакции. "Никто не стоит на месте, - усмехнулся он своим мыслям. - Кроме меня, должно быть. Хранитель Севера, драный уккун мне под седло".

Он надеялся, что усмешка выйдет достаточно оскорбительной, и владетельница оскорбится.

- Куда ведёт тебя твоя дорога? - спросил он напряжённую медноволосую женщину, смотревшую на его лицо так, словно она его видела впервые.

- Если ты здесь, ты знаешь ответ, - пренебрежительно бросила Лаитан. Неприятное лицо и темные провалы глаз казались ей ужасной посмертной маской восставшего трупа. Голос у властелина был таким, что им удобно было отдавать приказы сжигать города и деревни, или командовать пленными копать ямы для своей родни. Странный голос, лишённый всякой лжи, да она была и не нужна властелину. Он был мерзкой тварью, ужасным злом и порождением противовеса таким, как Лаитан. В мыслях женщины просквозила едва уловимая нотка сомнений. Мать матерей не была образцом света и добра. Свет Империя утратила очень давно. И за те десятки лет, что Лаитан жила на свете, она ни разу не видела и не слышала даже намёков на то, что удалось открыть утерянные секреты мастерства заново. От тьмы остался хотя бы он, человек в шрамах и с подозрительным взглядом черных глаз. А от её Империи? Что осталось от её владений? И что останется после? Ничего. Так было предрешено, и Лаитан смирилась. Но всеже, в минуты покоя, когда сухой горячий воздух Империи, остывая к ночи, залетал в открытое окно ее спальни, она подолгу стояла рядом, чувствуя обнаженной кожей его ласки, и думала. Мысли о великолепии созданного за тысячи лет, о величие и красоте высоких резных арок, сотканных словно из полупрозрачных каменных нитей, хрупкой картиной истории отпечатывались на ее сознании. Потерять все было судьбой, но расстаться с этим в один миг, осознано и решительно закрывая книгу жизни своей рукой... где-то в глубине души ей было жаль потерять творения прошлого, обреченные на ветшание и исчезновение под пластами истории. И сердце матери матерей замирало всякий раз, едва ее посещали мысли о том времени, когда Империя снова станет песком и камнями, из которых и возродилась однажды руками первых ее жителей.

- Зачем ты ждал меня, властелин севера? - спросила она, уже слушая, как трещит кустарник позади. Варвары и жрицы пробирались следом за ней и должны были вот-вот оказаться здесь. - Говори, или я убью тебя твоей же ложкой, - произнесла Медноликая. Угроза, впрочем, не возымела действия. Ответом на неё была кривая и совершенно мерзкая улыбка властелина, который, казалось, издевается над Лаитан, стараясь разъярить её ещё больше.

- Полагаю, что ты и твои ручные варвары движешься в сторону побережья, - кивнул он, прислушиваясь к тем же звукам, что и Лаитан. Варвары и Сестры наткнулись на остатки полога тёмного пути, и теперь пробирались сквозь него, не понимая, что топчутся на месте. Котелок опустел наполовину. "Не знаю, что именно я хотел увидеть в ней, - подумал он. Мысли о мести, которые когда-то владели новоиспечённым хозяином Севера, помогая ему осваивать искусство тьмы, теперь сосредоточились на совершенно другой цели. - Империя уже не та, что прежде. И её повелительница тоже изменилась". - Я же совершенно случайно оказался в этих краях, но направляюсь примерно в ту же сторону. И подумал, что путешествие в такой интересной компании будет приятнее, чем идти в одиночку.

Наблюдение за тем, как внутри Матери вздымается сначала негодование, потом ненависть, которую сменяет ярость, позабавило Морстена.

- Я предлагаю пройти часть пути вместе, - опередив собиравшуюся сказать что-то резкое Мать, произнёс он. И снова неприятно улыбнулся, дёрнув уголком рта.

- Ни я, ни сопровождающие меня люди не нуждаемся в твоей отвратительной компании, властитель Замка, - произнесла Лаитан. К ней уже вернулись её спокойствие, расчётливость и твёрдость, но при виде этой нагло ухмыляющейся морды, назвать лицом которую не получалось при всем желании, Лаитан была близка к новому взрыву ярости. Усилием воли подавив этот порыв, она кивнула властелину и встала, чтобы уйти.

- Пока что мы прекрасно справлялись без тебя, - произнесла она, отлично понимая, что лжёт. Сидящий перед ней человек внезапно засмеялся. Это так сильно задело Лаитан, что на кончиках пальцев у неё вздрогнули тени. Черные глаза уставились на Лаитан, но она знала, что он не может подчинить себе её разум и прочесть мысли. Как не может и забраться в него, иначе давно бы уже знал все, что хотел. "Так ли уж прекрасно мы справлялись?" - прокралась убогая и жалкая мыслишка в разум Медноликой.

- Так ли уж прекрасно вы справлялись без меня? - будто сумев прочесть эти мысли, спросил властелин севера. Лаитан знала его имя, но вытаскивать его из памяти, как и произносить его, не желала. Не хотела пачкать им язык и гортань. Да и уже начала сомневаться, тот ли это человек. Разум усиленно подбрасывал ей омерзительную картину прикованного к железному трону получеловека, чья нижняя половина отсутствовала напрочь. На лице у него была маска из чего-то черного, и Лаитан не могла бы узнать Морстена при всем желании. Двойственное ощущение, будто они встречались, но явно не в момент знакомства в Замке, преследовало и тормошило неуверенность в душе Медноликой. Ее это злило и сильно досаждало ей. Позади послышались крики ярости и бессилия.

- Тебе нечего мне предложить, кроме своей омерзительной компании, - дёрнула она плечом, на руке в ответ вздрогнули гулким звоном браслеты.

- Моя, как ты выразилась, омерзительная компания, все же лучше, чем та, которую ты покинула не столь давно, - резким движением Морстен выплеснул из котелка синеватую жидкость, моментально впитавшуюся в грязную серую почву, оставив в воздухе только резкий аромат. - Впрочем, если предпочитаешь мертвецов, я не против. Уважаю свободу воли.