Наверное, разглядывание спящего Саске мне никогда не надоест, несмотря на статичность и неизменность картинки. Дышит он тихо и глубоко, ресницы иногда подрагивают, а в целом ничего не происходит на протяжении пяти минут. Но каким-то седьмым чувством сквозь сон Саске ощущает, что меня нет рядом. Что это и как назвать – понятия не имею, поскольку сам ни разу не испытывал…

Может быть, я просто засыпаю более глубоким сном?

- Ты знаешь, что нехорошо наблюдать за спящими? – бормочет Учиха, пока еще не осознавая, что где-то рядом притаился лишний живой элемент.

- Нехорошо фотографировать, а я просто запоминаю.

Саске смешно фыркает и тут же хмурится. Закусываю костяшку пальца, чтобы не рассмеяться раньше времени.

- У меня на голове какая-то фигня?

Все-таки подло хихикаю, и он все понимает сам.

- Узумаки, ты что, не мог меня защитить? – прищурившись от света, бьющего в окно, Саске на ощупь выскальзывает из объятий животного. Тут я уже не выдерживаю, ибо Шаринган пластом сползает по подушке, даже не подумав проснуться, а Учиха замирает в полу-сидячем положении с чем-то невообразимым на голове.

Под мой неудержимый хохот, Саске лениво собирается: натягивает темно-серую домашнюю футболку, горловина которой почему-то повадилась соскальзывать в сторону, соблазнительно приоткрывая бледное плечо, надевает спортивные штаны и, закончив пробуждение, пластом падает обратно поверх одеяла, рядом со своим новоиспеченным любимцем.

- Не хочу никуда идти.

- Мы хотели сегодня в мебельный, помнишь? Нам надо обставить второй этаж, – подперев голову рукой, снисходительно разглядываю «лежбище котиков».

- Не хочу. Я устал.

Почему-то именно сейчас приходит в голову, до чего же сильно я люблю такого Саске. Меня буквально затапливает нежность, когда он становится по-человечески простым, уютным, уязвимым. Решив, видимо, добить меня окончательно, Учиха подтягивает к себе ноги и начинает гладить кота.

- И все-таки, почему ты его спас? – на этот раз в вопросе нет ни капли издевки.

- Хочешь правды? Все просто… – даже не глядя на лицо чувствую, что он улыбается. – Всегда хотел поступить как настоящий рыцарь.

Саске что-то читает, судя по громоздкости и внушительности – очередную кулинарную муть. Стоит признать, что готовить он стал не просто круто, а божественно. Настолько, что его сожителю, то есть мне, завидовали по умолчанию.

- Учиха.

- Что, опять какая-нибудь архиважная ерунда?

- Нет, это правда важно. И касается твоего маленького кота.

- Нормальный кот. Что там? – оторвавшись от книженции, Саске с трудом сдерживает улыбку. – Пометил твои тапки и ты пришел нажаловаться?

- Да нет, вроде ведет себя прилично. Я тут хотел поинтересоваться, ты вообще ему под хвост заглянуть пытался?

- Зачем?

- Саске, это кошка. Кош-ка. Девочка.

Он спокойно захлопывает книгу, кладет ее на столик, умиротворенно вздыхает.

- Шаринган – и правда, дебильное имя для девочки.

Надеюсь, нечаянные прохожие, случайно услышав наш дикий ржач, не додумались вызывать неотложку.

====== Спэшл: о тоске и белоснежных друзьях ======

Кровь. Пятна почему-то серые... брызги и капли на фоне ярко-красного мраморного пола. И на чьих-то рукавах. Серая кровь. Почему серая?

На что похож душераздирающий человеческий крик? Когда слышишь его наяву, все вокруг меркнет под воздействием силы страха. Страдание другого человека может почувствовать только живой – и живой не телом, а душой. Лишь она способна откликнуться на чужую боль. Откликнуться, зацепиться, потянуть, вобрать боль в себя, как корабль поднимает якорь. Цепи. Цепи – мой детский страх. Все, что касается цепей, пугает до невменяемого состояния: оковы, наручники, элементы построек и даже цепи-украшения.

Серебряная цепочка на запястье… была самой ужасной.

- Наруто? Наруто, ты в порядке?

Вздрогнув и резко сев, втягиваю носом разгоряченный воздух. Саске взволнованно касается моего лица.

- Плохой сон?

- Да… мне приснился Дейдара... и Кабуто, – обреченно прикрыв глаза, делаю несколько глубоких вдохов. – Ты же помнишь, что они сделали… с ним…

- Ты это видел?! – я даже в темноте могу рассмотреть, как жутко сверкают глаза Саске. Он зло дергается, чтобы включить ночник. И снова повернувшись ко мне, серьезно вглядывается в лицо.

- Я думал, Кабуто все рассказал.

- Нет. Ничего… – Саске проводит рукой по моим волосам. Потом повторяет движение снова и снова, убирая челку с глаз. Странно. Слишком непривычно, когда он выглядит таким злым и нежничает со мной.

- Видел. Меня заставили.

- Посмотри на меня.

- Саске…

- Посмотри. Пожалуйста.

Сглотнув, перевожу взгляд. Замечаю в углу напыженную кошку, видимо, испугалась, когда я вскочил.

- Что конкретно ты видел?

- Как ему отрезали… палец. Потом я потерял сознание.

Учиха отчаянно хмурится. Я уже видел такой взгляд. Обычно Саске смотрит так, когда уверен, что я не могу его видеть.

- Я хочу спросить тебя, – Саске резко откидывает одеяло. – Пошли.

- Куда?

- На улицу.

Послушно встаю, натягиваю домашнее и толстовку. Учиха одевается легко, но накидывает свитер на плечи и завязывает рукава под шеей. Сейчас на берегу прохладно.

Судя по настрою разговор будет серьезный. Наконец-то мы созрели, чтобы кое-что разъяснить друг другу.

Ночью берег не менее волшебный, чем в любое другое время. Зря я предполагал, что мне быстро надоест жить рядом с морем. Даже его утреннее буйство не мешает, я сутками готов смотреть на воду. На шумную, на тихую, на игриво-теплую… или как сейчас, непроглядно-черную, с таинственной россыпью звезд на поверхности.

Спустившись с веранды, Учиха подходит почти к самой воде и садится. Я молча приземляюсь рядом.

- Мне кажется, пора поговорить.

- С чего начнем?

- С меня. Наруто… когда я смотрел записи с камер, то не мог понять, что происходит. Сначала ты разбил зеркало, потом пришел с новой ранкой на руке…

- Ты что, и в ванной свои следящие устройства напихал? – облокотившись на руки, поднимаю глаза к чистому звездному небу.

- Нет, я понял это, когда вы с Кибой его меняли. И по бинтам на руках.

- Вот спасибо, что оставил мне хоть какой-то клочок личной жизни!

- Ты же знаешь, почему я использовал камеры. Ради спокойствия пришлось оборудовать подвал в доме, чтобы никто ничего, а тем более ты, не узнал.

- Ладно, давай дальше. Или ты хочешь знать, где я получил каждую царапину? Вообще-то это не прибавит нам спокойствия.

- Я тоже все расскажу. Ладно?

- Ох… Хидан учил меня драться, поэтому я возвращался весь в синяках, – фыркаю. – А тогда, когда я назвал тебя гребешком… что с тобой случилось?

- Суйгецу, – Учиха хмыкает, повернувшись в мою сторону. – Смешно, но мы сцепились из-за тебя.

- Да ну?..

- Он пристал ко мне после маскарада. А я был не способен трезво оценивать ситуацию.

- Ты ужасный человек.

- Не говори.

Мы затихаем, думая каждый о своем.

- А ты где научился так драться? И… вырубать людей с одного удара?

- Итачи научил, – поджав ноги, Саске кладет руку на колени. – И драться тоже. Всему, что я умею. Даже фокусам.

- Антибоязнь крови где заработал?

- Я много раз перевязывал его раны. И даже зашивал. После того, как это случилось в первый раз, некоторые из «Синтагмы» обращались ко мне за помощью. В то время Данзо вел активную борьбу и мало кто ходил без царапин и травм.

- Ничего не казалось подозрительным?

- У меня не было выбора. Я мог только поддерживать Итачи и идти за ним. А когда мы с тобой сошлись… меньше всего хотелось, рассказывать об этой стороне моей жизни.

- Теперь ясно.

Снова наступает тишина. Странно так думать, но хорошо, что мне приснился кошмар – я ждал этого разговора уже очень давно.

- Но я хотел спросить не об этом. Самое главное… когда ты там… – Саске встряхивает рукой и показывает два пальца у горла. Произнести «хотел застрелиться» для него слишком трудно. – Ты действительно думал только о моей сохранности?