— Эй.

Андрей оторвался от созерцания слякотной весны за окном и вопросительно поднял бровь. Над перегородкой мрачной тенью возвышался Егор Серебрянников — в обход всем офисным дресс-кодам лохматый, в черной футболке, джинсах и с нераскуренной сигаретой за ухом. В данный конкретный момент «офисный планктон» имел вид скорее «офисной акулы», притом голодной и ну очень злой.

— Что это за хрень?

Он кинул на стол перед Андреем стопку чертежей и скрестил руки на груди. Нервный, колючий, угловатый, воинственный. Воском залей — и в витрину его, агрессивно рекламировать спортивные товары.

— Строительное задание, — после небольшой театральной паузы ответил Андрей.

— Выпуск послезавтра. Где согласование? Вы тут задницы нашими заданиями подтираете?

— Я всё сделаю. Сегодня, — Земской подтащил к себе чертежи. И под тяжелым хищным взглядом стал раскладывать на стопки.

Егор, выпиливая в его лбу дырку темно-серыми, совсем по-осеннему прохладными глазами, почему-то на мгновение задержался у стола, хотя процедура проставления моральных пиздюлей была завершена.

Вечно какая-то хрень творится в архитектурно-строительном, хоть с хлыстом к ним ходи и над душой стой, пока не выйдут из-под неловких клешней готовенькие марки. И ладно, если бы выдавалось что-то в последний момент, так нет же, типовые конструкции, ничего сверхъестественного и вовремя.

— Свали нахрен, — не выдержал Андрей.

— Не дай бог из-за тебя на работе задержусь, — напоследок бросил Егор.

Дождавшись, когда акулий плавник исчезнет в проеме между шкафами — рабочее место было заставлено наподобие крепости рыцарских времен — Андрей откинулся на скрипучий офисный стул и возвел глаза к унылому подвесному потолку.

Хотелось удавиться, а ещё лучше — удавить начальника, наверняка что-то перепутавшего и расписавшего задание не туда.

Теперь оправдывайся и вертись как хочешь…

В приоткрытое окно втянуло тяжелый душный поток воздуха. И почему-то вспомнилось лето — давнее, далёкое, полузабытое.

Росли они вместе, буквально под одним крылом, на одной площадке. Никто уже и не вспомнит, когда познакомились и как, их с Егором побратали карапузами.

Жрали одни и те же конфеты на одни и те же праздники, играли общими игрушками, донашивали друг за другом одежду. То один внезапно вырастал из курточки, то другому — штанишки оказывались коротковаты. Умилению мам-подружек не было предела — Егорка и Андрюша, лучшие друзяшечки, и в огонь, и в воду, и в медные трубы.

Не учли одно — между делом Андрюша и Егорка не упускали возможности подтолкнуть в огонь, воду и медные трубы друг друга. Ну да ладно, мальчишки же, чего с них взять?

Поначалу шло как у обычных детей — беготня вокруг качелей, разбитая коленка и порванная куртка при попытке покрутиться вместе солнышком. Конфликты из-за того, чья палка длиннее, а машинка — круче. Тихая зависть, когда Егору купили самокат, а Андрюше — нет, ибо много хулиганил и откуда-то подцепил матерное слово.

Что-то между ними усложнилось, когда Егор начал расти, словно в задницу натолкали дрожжей — стал долговязым, наглым и завел подъездных дружбанов. Андрей наблюдал и бесился, ведь их с детства друг с другом сравнивали и ставили то в плохой, то в хороший пример, а теперь — баланс был нарушен.

Не было больше связи. Скоро не стало и дружбы.

То, что Егор может быть ему неподходящим другом, в голову не приходило. Семьи давно породнились, буквально в одно единое сплелись, какое там «неподходящий»?

А ведь так и было.

Андрей потер уставшие глаза и в пятый раз перезагрузил автокад. Диски снова слетели и вместе с ними все настройки.

Часы мерно отсчитывали время, гудел кулер, пощелкивали над головой ядовитые офисные лампы.

Голова раскалывалась.

Он встал, дополз до кухонного уголка и сделал себе крепкий кофе. Вернулся за стол — чертеж издалека показался месивом линий.

Ну почему, черт побери, пропустили именно Его задание?

Само собой, они пошли в одну школу и в один институт, в тот, что находился ближе к дому. Андрей выбрал строительную специальность, Егор — электротехническую. После пар, бывало, очень редко пили вместе пиво в подъезде, обсуждали незначительные мелочи вроде преподов-кровопийц и экзаменов.

Говорить могли недолго и за три минуты разругаться в хлам. А после — обращаться друг к другу только благим матом. Да так, что весь подъезд был в курсе: Серебрянников и Земской опять поцапались.

Было и табу. Егор не ухлестывал за девками. Андрей тоже. И оба, стоило только заикнуться на тему, отмалчивались.

Точнее, отмалчивался Андрей. Егор сразу слал нахуй.

— Сидишь ещё?

Андрей отлип и повернулся. За монитором показалась темная Егорова голова. Странно — времени девять, с минуты на минуту должна была появиться вахтерша Зинаида Аркадьевна, угрожающе побряцывая ключами. Никак не этот Сёрфер.

— М, — отмахнулся Андрей, снова утыкаясь в чертеж и стараясь игнорировать ёкающее сердце.

— Много осталось?

— Ещё одна марка. Не отвлекай.

— Собирайся, пошли домой.

Андрей попытался изобразить скептический взгляд, но быстро сдался. В куртке с мехом Егор был очень… домашний и красивый, зараза.

Одно время за ним увивался весь немногочисленный состав девчонок с первого курса. Продолжалась пляска до середины второго семестра — к тому моменту все успели познакомиться поближе и осознать, что нахер оно надо, такое красивое и такое несносное.

— Нет. Я же сказал, что всё сделаю.

Егор положил на рамку монитора руку — изящную, пианистам и не снилось.

Природа одарила. Притом как-то небрежно, словно камушки драгоценные рассыпала — то тут, то там у Егора были всякие ништячки. Широкие плечи, красивые руки, на редкость удачная форма челюсти, мощная комплекция и шея — мечта любой романтичной дурочки.

— В таком состоянии ты понаделаешь ошибок, а мне завтра это дерьмо за тобой разгребать.

— Завтра как раз со свежей головой всё проверю. Отъебись.

Егор посмотрел оценивающе-цепко, показал фак, махнул рукой и ушел, не прощаясь.

Этим своим вмешательством он сбил весь рабочий настрой. Андрей вздохнул, допил в два глотка горький до судорог кофе и, отчаянно морщась, открыл окно нараспашку.

Неподходящий друг.

Когда он впервые применил это определение по отношению к нему?

То ли после диплома, то ли когда их обоих приняли на работу в одну организацию.

Мама Андрея вышла на пенсию и смылась в Ярославль, родители Егора захотели второго ребенка, купили квартиру побольше, а старенькую двушку оставили сыну. И теперь, после развала семейного тандема, они…

Отдалились. Потому что не подходили друг другу. Никогда. Совершенно.

Но сожаление — вымученное, злое, будто старый изгнанный из стаи волк, никуда не девалось, и обидно было почти до слёз. Что ещё хуже, Егор постоянно мельтешил перед глазами, напоминая: я существую, я изумителен, и я тебе неподходящий друг. А ты мне вообще никто.

Андрей вернулся к рабочему месту. Компьютер привычно гудел, поверх автокада прыгали мыльные пузыри заставки. С экрана осуждающе выглядывала проектируемая металлическая конструкция, где-то потерявшая перемычки.

Зинаиду Аркадьевну уболтать не удалось, так что с работы Андрей топал в скверном настроении, мотаясь туда-сюда по улице. По дороге купил газировку и два доширака, куриный и грибной.

То, что на площадке творится вакханалия, он услышал ещё на первом этаже. Зашел в лифт, нажал с усилием на кнопку с пятёркой, лет десять назад пожжённую праведным огнём чьей-то зажигалки.

Оказалось, что к Егору приперлась целая толпа. Андрей попробовал молча пробиться к своей двери — не получилось.

— О, Земской, ты, что ль?

Кто-то взгромоздил ему на плечо провонявшую табаком руку и громко рассмеялся в ухо.

— Давно тебя не было видно.

Само собой, подъездные друзья Егора его знали. Он пытался безуспешно влиться в их компанию, да только был, как повелось, Неподходящим.