За четверть часа до начала сеанса Вовка Семака становился в дверях и начинал продавать билеты - собирал "десюнчики" (кино в клубе стоило десять копеек на все сеансы - тоже большой плюс по сравнению с городом, где вечерние и "взрослые" фильмы стоили намного дороже дневных и детских) и отрывал мелкие бумажки с рулона (эти отрывные билеты в рулонах были кругом - в городских и сельских кинотеатрах, в автобусах у шоферов и кондукторов, в музеях и на детских аттракционах) - толпа напирала на Семаку, ругала, торопила, даже дети (особенно дети) выкрикивали в нетерпении: "Быстрей, Семака!", "Тянешь кота за яйца!", "Пропускай уже!" "Семака, иди ты к черту!"

Вовка же, как мог, отбивался и отгавкивался, следя за тем, чтобы, не дай бог, никто незаметно не проскочил без билета где-нибудь у него под локтем. Никаких номеров на сиденьях в зале, конечно же, не было, билетов Семака продавал столько, сколько приходило людей - кто первым заскакивал в зал, тот занимал лучшие места, самые же последние неудачники сидели в проходах на полу. Теперь вы понимаете причину ажиотажа и давки на входе - за десять копеек ты мог получить первый ряд, а мог и последний - за спиной у какого-нибудь долговязого дяденьки в паре с толстой женщиной с пышной прической. Уж лучше тогда сидеть на полу в проходе.

- Музыка -

Ни разу до этой минуты не упоминал о том, что каждое слово, написанное мной в этой тетрадке, было написано под музыку. Потому что от музыки здесь "не спрятаться, не скрыться" - она преследует тебя везде. Люди здесь очень любят музыку.

В восемь часов утра, когда мы с дедом уже час стояли в море на рыбалке, начинали просыпаться пионерские лагеря - просыпались они двадцать лет подряд под одну и ту же песню:

"Рассчитайся по порядку,

Снова солнцу, снова солнцу улыбнись.

Рассчитайся по порядку,

На зарядку, на зарядку становись.

На зарядку, на зарядку,

На зарядку, на зарядку становись."

Мне нравилась эта песня - она была, как сейчас говорят, "мотивирующей". Подозреваю, что пионеры, которых заставляли под нее вставать каждое божье утро и переться на дурацкую зарядку, ее ненавидели, но я к тому времени уже торчал в море с дедом - к восьми утра солнце уже вставало во весь рост и начинало припекать, так что эта бодрая песенка нас с дедом развлекала - лагерей вдоль берега штук десять, в каждой радиорубке записана эта песня, так что лагерные радисты (люди, в чьи обязанности входило ставить на магнитофон кассеты с записями песен или тематических кусков песен и мелодий для музыкального сопровождения лагерных мероприятий - дискотек, игр и соревнований, в воде и на суше, "линеек" и утренних зарядок, и передавать их по общелагерному радио) не включали ее одновременно, а дожидались, пока песня отыграет в предыдущем лагере - "Космос", "Салют", "Волна", "Огонек", "Чайка", "Металлург", "Алые паруса", "Горняк" - передают друг другу музыкальную эстафету, просыпаются, и мы с дедом тоже радуемся новому дню.

После утренней побудки лагеря затихают до вечера (у нас здесь 1979 год, еще не пришло новое поколение радистов) - лишь иногда пионеры пройдутся по селу строем под звуки горна и барабана - это значит, они идут в гости в другой лагерь, играть в футбол, например.

Днем за дело берутся Ивахненки. Первый же проснувшийся из клана Ивахненок выносит во двор магнитофон и колонки и врубает их на полную громкость - Ивахненки слушают Аллу Пугачеву и Софию Ротару, Лайму Вайкуле и Ирину Понаровскую, Валерия Леонтьева и Юрия Антонова, Яака Йоалу и Тыниса Мяги, Адриано Челентано и Тото Кутуньо и, конечно, они слушают песню: "На недельку до второго я уеду в Комарово". Ивахненки не дадут тебе заскучать, когда ты, например, идя вслед за дедом, обрезающим ветки с винограда, собираешь их в кучки или по приказу бабушки рвешь траву в огороде (это сейчас все мои картинки рая так или иначе связаны с травой, в детстве же я считал траву своим главным проклятием - у бабушки был тысяча и один способ приобщить тебя к труду, но заставить тебя рвать траву было ее любимой экзекуцией. Осот, пырей, березка, щирица - сколько они моей крови выпили. Щирица! Боже, как я ненавидел щирицу! Она мне снилась, эта щирица. Из вырванной мною щирицы можно сплести канат от Земли до Марса. Но я вам так скажу - если меня определят в рай вместе с бабушкой; если она уже где-то там меня ждет, то я согласен, чтобы там была щирица и чтобы я ее каждый день рвал), когда же ты решишь сходить искупаться на море, то обязательно встретишь на дорожке к морю Ивахненок, которые несут за ручку магнитофон, поющий:

"Money, money, money

Must be funny

In the rich man's world

Money, money, money

Always sunny

In the rich man's world

Ah-a-a, aha-a-aha-a-a"

Но не одними Ивахненками живет днем музыкальный мир - в каждом пионерлагере есть сумасшедший радист (ведь на дворе уже 90-е), у которого есть любимая песня сумасшедшего радиста, например, это песня "Zombie" группы "Cranberries" - он ее запишет пять раз на одну сторону кассеты и пять раз - на другую, и крутит кассету целый день без остановки на весь лагерь:

"What"s in your head, in your head?

Zombie, zombie, zombie-ie-ie..."

Плохие люди будут бесконечно прослушивать эту песню в аду, пока мы с бабушкой в раю рвем щирицу.

Вечером же шалманы, лагеря и пансионаты начинают настоящее музыкальное сражение за сердце и душу отдыхающего человека: если ты решил прогуляться в центр села, то там тебя ждет праздник шансона: "Владимирский централ, ветер северный..." - зовет тебя шалман Вовки Тарасова; "Милая моя, фэйгелэ моя...", - манит шалман Ивана Збандута через дорогу, а, если не соблазнишься и проскочишь между ними дальше: "А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь...", - как родного встретит тебя в бывшем пивбаре Люба Успенская.

Пионерлагерные радисты вечером вынуждены наступать на горло собственной песне - конечно, они поставят "Cranberries" еще раз шесть, но все же на дискотеке преобладают маленькие дети, поэтому:

"Questo e"il ballo del qua qua e di un papero che sa

Fare solo qua qua qua piu" qua qua qua"..., -

спляшут маленькие гусята раз пятдесят за вечер, но ты чужой на этом детском празднике - ведь тебе уже шестнадцать, а на дворе 1985 год, ты гуляешь с девушкой, первой или второй в твоей жизни; вы идете с ней на море - по дорожке, потом по лестнице, вы хотите спуститься вниз на песок, вначале посидеть-пообниматься на лодке, потом, может быть, искупаться, а дальше, чем черт не шутит, но... черт шутит сразу, без промедления - на пляже под лестницей вас встречают Ивахненки, прямо у лодки, на которой вы хотели сидеть-обниматься (неудивительно - ведь это их лодка); они пьют вино и жарят на костре шашлыки, а на лодке стоит магнитофон:

"I can loose my heart tonight!" -

поет девушка, но сегодня эта песня не о тебе.

В следующий вечер вы приходите на то же место - Ивахненок нет, вам никто не мешает, вы раздеваетесь, складывая одежду на лодку, вам холодно, поэтому вы торопитесь зайти в море, чтобы поскорее окунуться и согреться (ночью вода в море теплая - нагрелась за день, главное, сидеть в море, не вылезая, вылезешь - тут же замерзнешь). Вы плывете с девушкой подальше от берега, наверстываете упущенное - обнимаетесь прямо в воде; кожа у девушки мокрая и гладкая, вы трогаете ее руки, ноги, шею - каждое ощущение для вас новое, непривычное, а оттого до невозможности приятное - а в это время с берега вам поет Алла Пугачева: