После господин Меньер удалился, причём с такой скоростью, словно он неожиданно научился проходить сквозь стены или проваливаться под землю. Хару и Йори получили возможность осмотреться.
Комната выглядела так, словно в самой её середине находилось гигантское зеркало: левая половина комнаты казалась неким отражением правой, или наоборот. Однако, тот, кто распределял их по комнатам, был явно большим шутником – идеальная комната для близнецов. Ну, или же здесь везде были такие же симметричные комнаты.
Всё помещение было оформлено в серо-белых тонах с лёгкой примесью серебристого: белые обои в тонкую серую полоску, отделанные выкрашенными в белый деревянными панелями, серебристые спинки кроватей, белое постельное бельё, серый дощатый пол. Даже занавески, украшавшие окно на дальней стене, – и те были бело-серыми с серебряной каймой, из-за чего создавалось впечатление, будто близнецы Хигаши оказались в каком-то чёрно-белом кино. У окна расположились два стоящих вплотную письменных стола, к ним прилегали два шкафчика. Кто-то явно старался сделать комнату идеально симметричной: если на одной стороне красовалась дверь, за которой, как выяснил Йори, находилась такая же серебристо-белая ванная комната, то с другой стороны висело тяжёлое зеркало, имитирующее дверной косяк, причём так, чтобы в нём отражалась та самая дверь.
- Ну и местечко, - поёжился Хару: он не особо любил блеклые цвета. Ему казалось, что они слишком уж откровенно навевают тоску. Йори тем временем подошёл к окну и потянул за тонкий шнур, раздвигая тяжёлые занавески. В комнату тотчас проникли весёлые лучики солнечного света, серебристые поверхности заблестели, и Хару улыбнулся: оказывается, не так всё и страшно. Да и не белые покрывала на кроватях, а перламутрово-золотистые, переливающиеся в солнечном свете, и цветов в этой поблекшей комнате гораздо больше, чем показалось в первые мгновения.
Бросив чемодан у дверей, Хару с размаху приземлился на кровать:
- Уф, наконец-то мы снова одни! А то нервирует, когда кто-то стоит над душой. Особенно если вообще почти не знаешь этого самого «кого-то». Правда, Йори?..
- Мне здесь не нравится, - по-детски пролепетал мальчик. – Странное место какое-то… Да ещё этот портрет! Как ты думаешь, что это?..
Хару сел на кровати и посмотрел на брата: он пытался придумать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение. Но слов не находилось, и парнишка не придумал ничего лучше, кроме как притянуть Йори к себе и ласково чмокнуть в губы:
- Всё хорошо. Не бойся. Думаю, ты просто где-то видел репродукцию этой картины, ты же постоянно читаешь всякие справочники… Вдруг она где-то мелькала? Не бойся, братишка.
Пальцы Хару ласково перебирали волосы младшего близнеца. Обычно этого вполне хватало, чтобы успокоить впечатлительного Йори. Но сейчас он не мог унять слишком сильную дрожь. Да и самому Хару становилось не по себе: он не мог ни на мгновение забыть холодный взгляд той женщины со старого портрета… Интересно, почему там не указана точная дата создания картины? Только век…
Вздохнув, парнишка обнял Йори ещё крепче. Его не покидало ощущение, что они зря явились в эту академию. Но разве теперь можно что-то изменить?..
========== Глава VII: Бесконечный коридор ==========
Над академией медленно опускалась ночь, окутывавшая всё кругом прохладной, пахнущей лесом и свежим воздухом пеленой: похоже, скоро будет дождь. Дома так пахло лишь тогда, когда с неба уже готовы были пролиться дождевые капли.
Йори перевернулся с одного бока на другой, пытаясь заснуть. Хару, уставший с дороги, уже давно дрых без задних ног, бодро посапывая. Он всегда был таким. Предпочитая не задумываться о чём-то, что его пугало, он с детских лет прятался с головой под одеяло, говорил «Я в домике» и засыпал. Иногда Йори жалел, что не умеет делать это так, как брат: ему любые волнения здорово мешали уснуть.
Незнакомая комната, чужая обстановка… Как можно так легко заснуть в такой ситуации? Они не дома. Слишком далеко от тех мест, что так привычны и знакомы… За стеной – чужие люди. Их много, и с ними всеми рано или поздно придётся встретиться… Йори зажмурился, пытаясь по методу брата спрятаться под одеяло. Накрывшись с головой на удивление гладкой и скользкой тканью, пахнущей какими-то старыми духами, младший из близнецов Хигаши замер, настороженно прислушиваясь к тому, что происходит за пределами его укрытия. Но в полной темноте, под одеялом, оказалось ещё страшнее, чем раньше, и Йори робко высунулся наружу.
Занавески они так и не задёрнули, и теперь прямо в окно светила бледная луна, от которой словно откусили самый краешек. Почему-то разом оживали в памяти все те страшные книги, что он читал, и все фильмы ужасов, что они смотрели вместе с братом. Йори бы уже перебрался на соседнюю кровать, поближе к Хару, но не хотел его будить.
Луна озаряла комнату молочно-белым светом, который расчерчивали на неравные сегменты решётки оконной рамы. Насколько же всё кругом преображается, когда наступает ночь! По ночам младший из близнецов Хигаши предпочитал мирно посапывать под боком у своего брата, но сейчас такой возможности не было – и от этого становилось совсем нехорошо. Вся комната казалась призрачной, расплывающейся – дрожащий свет ложится неровно, будто мазки неумелого художника. На подоконнике лежит папка с рисунками, почему-то раскрытая… Йори нервно сглотнул, и по спине побежали мурашки: мальчик помнил, что не открывал её сегодня. А Хару вряд ли бы стал смотреть на его рисунки без спросу…
Послышался тихий стук. Испуганный Йори с надеждой уставился на брата – но нет, тот даже не пошевелился. Звук повторился: казалось, чьи-то маленькие ножки в туфельках неторопливо шлёпают по паркету. Может, это из коридора? Как только не пытался Йори себя утешить, боясь этих странных звуков…
Что-то скрипнуло – и дверь в ванную отворилась. Теперь зеркало, висевшее на стене ванной, отражалось в том, что висело за кроватью Хару – и отражавшие друг друга зеркала образовали бесконечный коридор, в центре которого очутилась сейчас эта странная, словно отражённая комната.
Неожиданно Йори показалось, что где-то в глубине зеркала мелькнула маленькая искорка света. Волосы мигом прилипли к мгновенно вспотевшим лбу и шее, и подросток машинально принялся вспоминать известные ему молитвы. Ведь именно так прогоняют всякую нечисть? Как назло, в голову не лезло ничего, кроме какой-то назойливой песенки, имеющей мало отношения к религиозным текстам.
Тем временем искорка приближалась – и сердце Йори едва не остановилось от испуга: по мере приближения искорки становилось видно и то существо, что бережно несло её в руках. Искорка оказалась дрожащей свечой; существо же – маленькой, худенькой девочкой с тёмно-золотистыми кудряшками, отчего-то мокрыми. Кудряшки облепляли хорошенькое личико, тонкую шейку, узенькие плечи… С тёмного платьица девочки, которой на вид было максимум около десяти лет, капала вода. Казалось, она не собиралась делать ничего дурного: подойдя к подоконнику, малышка поставила свечу и принялась, склонив голову набок, рассматривать рисунки. Затем неожиданно засмеялась, оборачиваясь в сторону кровати Йори:
- Элинор, ты опять бегала в мастерскую к бабушке? Ты же знаешь, она не любит, когда ты забираешь её рисунки. Бабушка же будет ругаться, если это увидит, так что отнеси обратно, и…
Увидев вытаращившегося на неё Йори, девочка вздрогнула: её личико мигом стало серьёзным. Младший из близнецов Хигаши, не находя в себе силы даже закричать, попятился к стене, упираясь в прохладное дерево спиной. Девочка же громким шёпотом произнесла:
- А ты чего тут делаешь? Тебе же сюда нельзя! Никак нельзя!
- По-по-почему нельзя?.. – Йори старался говорить уверенно. Почему брат не просыпается?! Если бы они были вместе, было бы не так страшно. Но Хару спит так, что и из пушки не разбудишь, и потому приходится полагаться только на себя. Кружится голова. Хочется спрятаться куда-нибудь и никогда больше из этого «куда-нибудь» не вылезать…
