Короткое обращение помогает избавиться от утренних синяков, и вниз Дерек спускается уже в боле-менее приличном виде. Обедают они вдвоем с братом, а бета с омегой смотрят на них, сидя рядом, и обслуживают. Торстен говорит о лесопилке, их семейном деле, и Дерек кивает — нет, конечно же он ничего не забыл и будет рад помогать брату.

Из родительского логова исчезло тепло, царившее при них, но это даже и к лучшему, думает Дерек, ведь ледяная атмосфера дома меньше всего напоминает ему теперь об его собственном, сгоревшем логове. И все же странно, где брат нахватался всего этого. Неужели в морском флоте, где он служил лет пять? Или за границей, где занимался вообще непонятно чем.

— Ты мне так и не представил этих прекрасных юношей, Торстен, — говорит Дерек, покачивая в руке стакан виски, и улыбается бете с омегой.

Те опускают глаза.

— А что их представлять, бета и омега, — ржет Торстен.

— Ебать… в смысле — весьма занятно, — ухмыляется Дерек.

Они треплются о старых знакомых, и Дереку становится весело, а виски разливается в крови горячей струей.

А потом Торстен наказывает в чем-то провинившегося омегу. Дерек не понимает даже — в чем. То ли поставил не туда что-то, то ли рассердил медлительностью.

Торстен бьет омегу по щеке, велит снять штаны и за шею наклоняет над столом. Бета вкладывает в его ладонь длинную деревянную ложку. Торстен несильно постукивает ею по голой заднице, нежной и круглой, как у всех омег. Тот вздрагивает от этих прикосновений всем телом и испуганно косится назад. Дерек не хочет присутствовать на этой воспитательной сцене, ему жалко омегу и тянет попросить брата прекратить это. Но, конечно же, он не вмешивается в их семейные дела. И почему-то не уходит. Пьет виски и смотрит, как Торстен впечатывает ложку в светлую кожу, оставляя круглые, наливающиеся красным следы. Как дергается и всхлипывает омега, прерывающимся голосом считая удары.

— Задницу, — говорит Торстен после десятого.

И омега заводит руки назад и раздвигает ягодицы, а Торстен гладит его по спине и животу, мнет съежившийся член.

— За что ты наказан?

— За то, что был ленив и неусерден….

— Из-за своего омежьего скудоумия и порочности, — Торстен аккуратно прикладывает ложку к дырке омеги, и тонкое личико того сводит страхом, а руки заметно дрожат.

— Из-за моего омежьего скудоумия и порочности, я буду стараться, Торстен, я обещаю…

— Хорошо, я буду снисходителен сегодня. Пять ударов, — говорит Торстен и лупит омегу прямо по дырке, придерживая второй рукой за член.

Омега изгибает спину и открывает рот в беззвучном плаче, наверное, Торстен не любит, когда кричат.

И Дерек встает и уходит к себе.

Он долго не может заснуть, лежит в постели и смотрит на звезды, светящие в слуховое окно. Звезды поют и кружатся после выпитого. А потом в комнату тихо стучится и проскальзывает бета.

— Чего тебе? — приподнимается Дерек.

— Торстен послал меня к вам, — шепчет тот, присаживаясь на край кровати.

Бета послушный и милый, а еще он похож на того, кто сейчас лежит в земле. На собственного бету Дерека.

— Вали отсюда.

Бета убегает, а Дерек закрывает глаза и слушает тишину и его присутствие. Бета не уходит, он сидит с той стороны двери.

— Что ты здесь торчишь?

— Позвольте мне остаться здесь, — бета прижимается лбом к его ноге, — я не помешаю… Альфа рассердится, если я… не угодил…

Дерек думает, что Торстен совсем охуел уже, и что надо будет обязательно с ним поговорить.

— Иди в постель.

Бета скидывает халат и забирается вместе с Дереком под одеяло. Он голый, гладкий и теплый, а язык у него горячий и такой старательный. Дерек перебирает мягкие волосы и держит его за шею, направляя в минете. Бета широко раскрывает рот, и Дерек тыкается головкой в нежное горло, потом подтягивает к себе наверх, целует соски и покусывает шею.

— Хороший, как тебя зовут?

— Микаэль.

— Микаэль… славный беточка, — шепчет Дерек и гладит его по спине и заднице.

Между ягодиц у Микаэля все скользко, и Дерек переворачивает его на живот, обводит пальцем темные следы побоев на его теле. Подкладывает подушку ему под бедра и разминает податливую дырку.

— Ты хорошо смазался, Микаэль?

— Да, хорошо, — Микаэль приподнимает задницу и разводит пошире бедра.

И тихо ахает, когда Дерек начинает ему вводить.

— Не бойся, я осторожно, — Дерек входит все глубже и глубже в подрагивающее под ним тело и застывает, засадив до конца.

Микаэль то сжимается, то расслабляется вокруг его члена и, наконец, обмякает.

— Привык?

— Д-да.

И Дерек начинает двигаться — сначала медленно, с оттяжкой, а потом ускоряясь. Микаэль коротко и прерывисто постанывает под ним, Дерек гладит его по спине и сжимает покрытые синяками ягодицы:

— Потерпи, мой хороший, я сейчас.

Он кончает и прижимает к себе всхлипывающего бету:

— Разве больно было?

— Нет, совсем немножко.

— Вот глупый, а чего ревешь тогда?

— Вы так с ним похожи… если бы вы были…

— Что? — спрашивает Дерек, не дождавшись продолжения.

— Ничего, простите.

Дерек закрывает глаза, ему кажется, что он дома, обнимает своего бету, а его омега побежал попить воды и вот-вот вернется.

— Разве похожи, — шепчет Дерек, проваливаясь в сон. — Как день и ночь.

— Да, — Микаэль вжимается в него скользкой попой, и Дереку лень разлепляться и вытираться.

— Знаешь считалку, Микаэль, — улыбается он и целует чужого бету в шею. — Раз, два, три, четыре, пять, черный волк ложится спать, белый волк идет гулять. Девять, восемь, семь, шесть, пять, черный волк охотится опять…

========== Часть вторая ==========

Белый волк скользит по лесу и сливается с лунными тенями. Чутье зверя улавливает движение состайников и терпкий запах несущейся спереди жертвы. Их стая загоняет лося, они уже окружили его и несутся рядом. Черный вожак прыгает и рвет лосю горло, и белый волк вместе со всеми впивается и грызет сладкую плоть.

Охота и пир закончились, вожак выходит на середину большой поляны, облизывает кровь с усов и поднимает морду к небу.

Белый рычит на волка, сидящего справа от вожака, и тот подскакивает и бросается на него. Вся стая смотрит на них и ухмыляется, свесив языки. Через пару минут рычащий клубок распадается, и белый волк держит своего противника за горло, а тот терпеливо демонстрирует покорность.

Белый занимает место поверженного противника, и, в свою очередь, послушно отворачивается, когда вожак щелкает зубами около его шеи.

Волкам не нужно пить вонючее виски, чтобы видеть, как танцуют звезды, и слышать песнь луны. Сердце каждого волка связано звучащей нитью со звездами, и они поют все громче и громче, и нитей становится все больше. Они превращаются в небесные пути и мосты, на них можно ступить мягкой лапой и уйти в другие миры, доступные лишь оборотням.

И белый волк тоже поет, и кровоточащие обрубки в его груди, два месяца сводившие его с ума, исцеляются и превращаются в светлые нити.

Издалека доносится песнь чужой стаи. “Враги”, поет вожак.

“Враги, враги”, откликаются враги.

И они мчатся друг другу навстречу, чтобы грызться на границе своих территорий.

***

— Ебаные поставщики, засунуть эти пилы им в то место, откуда они их высрали, — ругается Торстен, обходя новый цех.

Дерек ухмыляется, скручивая сигарету на бревне:

— Хочешь, я засуну? Хотя бы одну.