— И как?

Энди поежился:

— Больно. Когда предложили контракт на сдачу спермы, я сразу подписал, не читая. Мне сказали, что я принесу неоценимую пользу обществу, из моей спермы будут делать лекарства. И обещали ничего больше не отрезать, — он посмотрел на меня: — Эй, не о том думаешь, только пальцы.

— Энди… — у меня предательски защипало в глазах. Я верил ему. Тем более, в последние дни в Бункере творилось что-то странное с электричеством, а иногда ночью я слышал какой-то далекий вой. После рассказа Энди все становилось понятнее. — Бедный мой, — я погладил его по руке.

— Все выросло, Грей. Только волосы стали как у старика.

— Они заплатят за каждую волосинку, — я сделал вид что зеваю и чешу глаза, тайком вытирая их, а Энди деликатно отвернулся к стене.

***

Маджента забрал Энди после завтрака, и при виде его гладкой лоснящейся рожи у меня аж кулаки зачесались.

— Получишь у меня еще, уебок, — прошипел я ему на ухо.

Он схватил меня за плечо и, кинув взгляд на камеры, шепотом ответил:

— О сучке своей подумай сначала, пидор.

— Только тронь его, кусок говна, — взбесился я и незаметно ткнул его в живот кулаком.

Маджента так же скрытно заехал мне в бок. Мы еще потоптались у дверей, ожесточенно меся друг друга, а потом расцепились и злобно уставились друг на друга.

— Вали отсюда, пидор, обниматься с тобой тут еще, — сказал Маджента.

— Готовь жопу, выебу тебя прямо сейчас, — отозвался я.

Всю ночь я спал урывками, то вспоминая наш с Энди поцелуй и оргию в доильне, то размышляя над чудовищной историей, рассказанной им. Нервное возбуждение, волнение и безадресная (а точнее, многоадресная) злость снедали меня, и подлец Маджента оказался последней каплей. Когда-то Энди говорил, что не сможет остановиться, если начнет кричать. Сейчас я понимал его, мне казалось, что, начни я пиздить Мадженту, то следующей моей остановкой станет палата для буйно помешанных. Глаза застилало кровавой пеленой, а в ушах звенело. И я видел, что Маджента тоже сдерживается из последних сил, на его лице была написана ненависть, как отражение моей.

А потом стена за его спиной треснула и разошлась, полыхая, и я вдруг понял, что звон в моих ушах был воем сирен и криком Энди. С потолка упал горящий кусок и придавил Мадженту, обдав меня жаром. Тот ужасно завизжал.

Я бросился к Энди и встряхнул его за плечи:

— Прекрати, Энди, надо бежать.

Но он все кричал, и я заметил, что крупные трещины расходятся по комнате веером, и Энди является его центром.

По палате распространялся запах горелого мяса, Маджента уже почти заткнулся, только хрипел и булькал.

И было невыносимо жарко.

Я дернул Энди на себя, но он упал на пол, выгибаясь, как кататоник, и захлебываясь криком. И я взвалил его на плечо и выбрался в пролом, образовавшийся на месте двери. Воздух в коридоре дрожал и плавился, а стены шли трещинами.

Я побежал к лестницам, чувствуя себя уже не Джеймсом Бондом, а Годзиллой, похищающим голую блондинку. Только Энди был не голый. А еще он изгибался и вопил у меня на плече, и, слава богу, что выход из Бункера был только этажом ниже, вряд ли меня хватит на значительное расстояние.

Только наши десятый и девятый этажи были наземными, остальные прятались в скальных породах — где-то в самой глубокой дыре штата Айдахо.

В конце коридора, почти у самого выхода валялись раздавленные и сожженные охранники. Как Маджента. Я вспомнил о Блэке и мимолетно пожелал ему удачно выбраться. Все-таки он неплохо мне сосал, хоть и был таким же ублюдком, как и все здесь.

На девятом этаже все так же выли сирены, а стены трескались и горели. А еще доносились выстрелы, как раз со стороны, где был выход. Я пошел медленнее, но скорее от тяжести, чем от желания затаиться — с вопящим Энди на плече последнее было бы нереально.

На моем пути творился пиздец, все падало и взрывалось, только каким-то чудом не задевая нас.

А в холле у проходной полыхал настоящий ад и израиль, что-то грохотало, где-то стреляли, и везде валялись трупы. Каменные обломки лопались прямо перед нами и рядом.

А потом мы встретили их. Компанию ебаных сбежавших психов, от присутствия которых ноги у меня стали ватными, а в ушах завыло. Хотя я не боялся их, я имею ввиду, среди всех этих взрывов и трупов было бы сложно бояться еще больше. Но эти мутанты выглядели так, как, наверное, и должны были выглядеть люди, над которыми восемь лет ставили опыты.

— Это же Эндрю, — сказал один из них, руки у него полыхали огнем. – Эндрю, ты пришел, я чувствовал тебя.

— Ага, блядь, на мне и пришел, — сказал я, и все посмотрели на меня, как на пустое место.

А Энди вдруг перестал хрипеть и извиваться, обмякнув на моем плече. Я поставил его на землю и придержал, чтоб он не упал.

— Я раскалывал стены, — прошептал Энди, — как это получилось, я раньше не мог.

— Они называли это резонансом, но не смогли справиться с ним и все подохли, — сказала посверкивающая электричеством женщина.

— Мы все впали друг с другом в резонанс, и теперь никто не справится с нами! — воскликнул еще один мутант.

— Бежим отсюда, Энди, — я справился с собой и ломанулся к выходу, таща Энди за руку, и толпа психов повалила за нами.

Не буду рассказывать, как мы искали машины, чтобы свалить из долбанного леса. Как девчонка-мутант, заливаясь дебильным хохотом, летела над нашими джипами, ни в какую не соглашаясь залезть в кабину. Но она нам пригодилась, раньше всех заметив военный вертолет, пиздующий явно по наши души.

Этот вертолет взорвался, успев сделать лишь один выстрел. И ебучий осколок от этого выстрела попал точно мне в бок.

Наша машина съехала с дороги, а Энди вытащил меня из-за руля.

— Грей, Грей, только не подыхай, Грей, — говорил он, зачем-то стягивая с меня штаны.

— Больно сволочь, не трогай, — ругался я, и мой голос звучал так слабо и неслышно. — Что ты делаешь…

— Мы сейчас, сейчас займемся сексом, и ты выздоровеешь, — сказал Энди.

— У меня не встанет, — беззвучно засмеялся я, не знаю уж почему мне стало так смешно.

— Зато у меня встанет, Грей, — сказал Энди и засадил мне с размаху, чертов извращенец.

На фоне развороченного бока потеря моей анальной целки прошла незаметно и безболезненно.

— Меня зовут Грег, — прошептал я, лицо Энди расплывалось перед моими глазами.

— Грей, — упрямо повторил он.

А потом боль начала проходить, и доебывал он меня уже почти здорового, если не считать того, что все мое тело горело и плавилось, как на адской сковородке.

— Энди, — сказал я, когда он кончил, и прижал его к себе, худого и вздрагивающего.

Это было настоящим чудом, то, что произошло со мной, тем самым чудом, после которого нормальные мужики становятся всякими там пророками Мухаммадами и Мессиями.

В тот момент мне казалось, что я родился заново, и мир, живой и дышащий, никогда не будет прежним, и центром и светом, озаряющим его, был Энди. Я не знал, как и чем это объяснить, может тем, что я двинулся после возвращения с того света.

— Эти психи нас бросили? — с надеждой спросил я, залезая обратно в развороченную машину.

Энди промолчал.

Психи нас ждали за поворотом.

— Хорошо, что не бросили, — сказал Энди, — без них я чувствую себя таким беззащитным.