— Нравлюсь? — подмигнул он Чеззе в отражении.

— Очень, — фыркнул тот, и Ниасх засмеялся — уверенно и легко.

И Чеззе тоже улыбался, глядя на него — ему нравились такие дерзкие типы, с ними было как-то по-особенному ясно и весело. “Словно бог с нами, и никого над нами”. Он подумал, что все его друзья и возлюбленные были таковы... даже Гра-хи.

— Никак не пойму, ради чего он это сделал. Это бесчестье. И почему подставил именно меня. Мы же всегда были друзьями.

— Ну, — фыркнул Ниасх, — зачем — понятно. Затем, что так захотелось и ничего за это не будет. А подставил... скорее всего из зависти.

— Да вряд ли, Гра-хи — блестящий офицер из древнего перворангового рода, ему-то чему завидовать... — Чеззе пожал плечами. — Скорее всего, межклановые игры.

— Тогда надо будет заручиться поддержкой Ренсаров, если они на этом потеряли. Может, и межклановые игры... — ласково улыбнулся Ниасх в зеркале.

— Или его задрало таки быть альфой на роли беты при тебе, — фыркнул О-шу.

— Задавленная альфа? Да, это может породить ненависть... — рассеянно заметил Ниасх.

— Гра-хи — альфа? — сказал Чеззе одновременно с законником. — Не смеши мои яйца, какого дьявола тогда у него никогда не было своей команды, как у нас с тобой?

— Какая восхитительная армейская прямолинейность! — обрадовался Ниасх, и Чеззе посмотрел на него с легким подозрением:

— Объяснитесь.

— Ну, вот посмотрите, мы здесь три альфы... Клянусь богом, вы сейчас подумали: “Этот — альфа? Ну, может, слабая”!

Чеззе, который именно так и подумал, покраснел и смущенно дернул ухом: неужели его так легко прочитать? Пожалуй, этот адвокат действительно стоит своих денег.

— И кому все сейчас подчиняются? — спросил Ниасх.

— Вам, ведь вы специалист, — уверенно ответил Чеззе и добавил: — но я — заказчик.

— Да, и вы даже не заметили, когда я попытался вас продавить, — засмеялся Ниасх. — Уверен, с той же очаровательной непробиваемостью, вы не заметите моего сопротивления, когда ситуация повернется в вашу пользу, и все будут вынуждены подчинятся вам. Вы просто будете уверены — подчиняются, потому что бог создал их для этого. Для подчинения вам.

— Гра-хи не повезло оказаться более слабой альфой в твоем отделении, — сказал О-шу.

— Мир просто перевернулся, — насмешливо ответил Чеззе, решив подумать над всей этой хренью на досуге. — Отныне я буду на всех смотреть с подозрением.

— Каков змей, — сказал Чеззе, когда они распрощались с Ниасхом.

— И ядовитый, — фыркнул О-шу. — Всегда знает куда ужалить.

— Милый, да... Если Гра-хи удастся отправить в тюрьму, — рассеянно заметил Чеззе, глядя в ясное небо, — то, пожалуй, для него же лучше прожить там подольше.

О-шу еле заметно усмехнулся, он щурился, провожая взглядом клин диких гусей. А Чеззе все думал — почему с ним самим Гра-хи не поступил также. Не отправил к праотцам сразу после освобождения. Может, решил еще поиграть, а наемные убийцы уже получили его имя? Надо спешить.

— Пирожки с крапивой! — встретили его в тот день котята.

— Спасибо, я уже поел, — фыркнул Чеззе: он не собирался жрать траву.

Вместо этого конфисковал у всего прайда коммы под каким-то нелепым предлогом — типа, синхронизации времени — и уединился с ними в кабинете, ставить режим родительского надзора. Скоро все четыре приборчика принялись послушно отзываться и посылать каждые пятнадцать минут пятисекундные ролики о происходящем вокруг. Оставалось надеяться, что проказливым и слишком умненьким котятам не придет в голову рыться и ломать этот режим. Завтра Гра-хи выходит из карантина...

В дверь постучались.

— Открыто.

В кабинет проскользнул Щи-цу с тремя пирожками на тарелочке с зеленой каемкой.

— Чеззе, попробуй, они на самом деле вкусные...

— Я не хочу, малыш.

— Хоть кусочек, мальчишки так старались. И они расстроились, что тебе не понравилось.

Чеззе состроил страдальчески-благородный вид и героически откусил кусочек.

— Хм... а, действительно, ничего... даже вкуснее, чем со шпинатом... покорми меня.

Щи-цу забрался к нему на колени и принялся кормить с рук. А Чеззе в это время тискал его за попку, от чего тот вздыхал, обвивался хвостом вокруг его руки и елозил. А когда пирожки закончились, Щи-цу вдруг бросился вперед и впился в его шею в страстном поцелуе. Чеззе, до этого на фоне ленивого возбуждения размышлявший о Гра-хи (правда ли тот был альфой), внезапно вдохновился и откинулся в кресле. Раньше его котик не проявлял инициативы, и она оказалась очень приятной: тот так задорно вертелся на нем, покрывая поцелуями и невесомыми ласками, а потом сам вытащил его член, полизал, наделся и принялся самозабвенно скакать. Правда, быстро утомился, и Чеззе взял его за талию, помогая насаживаться. Щи-цу разрумянился и вообще — был очень милым в своей какой-то невинной похотливости.

Очередное контрольное сообщение застало Чеззе в парке: он трепался с митингующими у памятника Ци-хану кошечками. Те привлекали внимание к проблеме проституции, для этого совершенно мало одевшись (бедняжек спасали мощные направленные калориферы и изумительно теплая осень). Хвост Чеззе радостно вился, пока его хозяин обсуждал тяжкую жизнь продажных страдалиц и страдальцев. Но дискуссия прервалась мелодичным писком, и он быстро просмотрел кадры скачущих в бассейне котят (Ан-дзи опять дрался), зашедшего в туалет Щи-цу... Чеззе оставил трансляцию, ему было интересно посмотреть, что тот будет делать дальше — вдруг только пришел и сейчас штанишки снимет — и увидел входящего Гра-хи.

Дальнейший разговор Гра-хи с Щи-цу он слушал уже на пути к Институту. Мир вновь стал бесцветным от ярости. Его котик неожиданно проявил смелость, ускользнув от подонка. А тот совершенно, совершенно распоясавшись от безнаказанности, выдал себя с головой. Чеззе сразу послал запись О-шу и Ниасху. Последний ответил, что после подобного инцидента с младшим будут вполне оправданы легкие побои. “Но легкие, понимаете меня, Чеззе? Не переусердствуйте. Пусть пару дней поваляется в больнице, чтоб не путался при начале расследования”. Хорошо, легкие.

***Щи-цу

С Ла-митой они вошли в кафетерий одновременно с разных сторон. Нека кивнула ему на столик в углу.

— Рассказывай, что случилось.

— Ох, — Щи-цу захлопал глазами, — так много всего…

Он внезапно вспомнил, что доктор Кан-кра является дядей Ла-миты и приближен к главе их клана. А сам клан Ниреев — один из известнейших кланов ученых и исследователей. Представители Ниреев были почти в каждом мало-мальски известном институте их Королевства, и не только их. Удачного он выбрал поверенного в своих делах, ничего не скажешь…

— В чем дело? – Ла-мита посмотрела Щи-цу в глаза, но тот молчал, не находя слов.

— Это дядя, да? И его открытие, — медленно произнесла она. — Ты делал для него исследования, а теперь он не признает соавторство, так? Он такое не в первый раз вытворяет, но мне ни разу еще не удалось поймать его за руку.

— Нет... Он не заставлял меня выполнять работу, — с каждым словом Щи-цу ощущал все больше уверенности в себе, — он попросту украл мое исследование, целиком и полностью.

— Каков подонок, – воскликнула Ла-мита с непонятным выражением — одновременно гнева и словно бы восхищения подобной низостью. — Никогда не предполагала, что он настолько зарвется. Доказательства есть?

Щи-цу кивнул и начал сбивчиво объяснять разницу между выстроенной им трехмерной моделью и тем, что ему удалось выяснить, находясь дома.

Ла-мита оказалась благодарным слушателем. В отличие от Чеззе, который только трепал его между ушей и говорил «Головастый ты парень», она задавала правильные вопросы, сразу замечала тонкие места и искренне восхищалась умом Щи-цу. В разговорах прошел почти час.

Один раз позвонил Чеззе, спросил где он. Щи-цу сказал про кафетерий. Чеззе похвалил его за правильно выбранное публичное место и предупредил, что пошел искать Гра-хи, велев на прощание продолжать держаться на публике.