— Пойдем на обед... — Чеззе толкнул его к лаборантской. — Отсосешь мне по-быстрому?

— А обед? — пискнул Щи-цу.

— Пожалуйста... А то яйца лопнут... весь день о тебе мечтал...

Они ввалились в заставленную всяким хламом комнату, Чеззе прислонился спиной к двери, а Щи-цу опустился перед ним на колени. Сосал мелкий очень усердно, стараясь применить все то, что делал для него старший. Чеззе довольно улыбнулся: его усилия не проходят даром, скоро из неловкого котика получится прекрасный любовник.

...В столовке стоял веселый мяв, отдельные столики прятались среди зеленой поросли, как в южном ресторанчике.

— Эй, Чез! — помахал ему рукой здоровенный полосатый кот из техобслуги. — Иди к нам.

Чеззе сунул в лапку Щи-цу банкноту и подтолкнул в сторону раздачи:

— Принеси мне побольше мяса. И себе тоже, будем тебя откармливать, мелочь.

Щи-цу убежал, распушив хвост, а Чеззе прошел в закуток с коллегами.

— Дружок твой? — с любопытством спросил полосатый.

— Мой младший.

— Круто, из яйцеголовых, — второй полосатый коллега, размером поменьше, оторвался от бараньего шашлыка, чтобы подмигнуть. — Они, говорят, нежненькие такие.

— Да, Щи-цу очень славный, — обронил Чеззе и рассказал похабный анекдот о политиках.

Сидеть вот так просто и болтать, это было словно изысканное удовольствие. Даже с обычными работягами. Точнее — тем более с ними... В тюрьме нельзя было разговаривать за едой. И вообще нигде нельзя, только на занятиях — отвечать преподавателям. Даже в командные игры было запрещено играть, кроме волейбола, — чтоб не прикасаться и не общаться.

Пришел Щи-цу, балансируя полным подносом, расставил мисочки и стаканчики. И пристроился под боком, а Чеззе сплел их хвосты. Беседа внезапно зашла про спецназ: всем тут было известно, оказывается, его прошлое.

— А ты нек убивал? — возбужденно спрашивал один из полосатых и сверкал глазами. — Ну, по службе, а не... тогда.

— Да каждый день на завтрак, — снисходительно хмыкал Чеззе.

— Да я ж серьезно!

— Да и я серьезно!

Все смеялись.

— А ты правда — убивал? — тихо спросил Щи-цу, когда Чеззе провожал его обратно в лаборантскую (в надежде там еще разок присунуть да и поласкать котика в ответ).

— Тринадцать.

— Что... тринадцать? — с ужасом прошептал Щи-цу.

— Тринадцать нек и восемьдесят две змеи. А пленных, — он остановился, пристально вглядываясь в лицо маленького кота, — никогда не убивал. С ними особисты разбираются, у них свои методы, мы этим не пачкались... Меня подставили, Щи-цу.

— И та запись... тоже поддельная была?

— Запись, — раздраженно прошипел Чеззе, — настоящая. И террористов этих якобы — по-настоящему замучили. Там же регулярная армия, зеленые мальчишки. Дорвались до вседозволенности и дешевого кокоса.

Он нервно дернул хвостом и зашагал вперед, таща за собой мелкого. Там были не только озверевшие мальчишки из регулярной. Засветился ведь кусками формы спецназовец. Один из своих...

Его разозлили воспоминания о неизвестном подонке, опорочившем честь мундира и сломавшем ему такую успешную и правильную жизнь. Поэтому и секс в лаборантской вышел у них жесткий, на грани грубости. Щи-цу только охал и пищал, когда Чеззе крутил и гонял его по всякому. Но, кончив, Чеззе смягчился и малыша до разрядки довел нежно и ласково, шепча: “прости” и “сладкий” и еще кучу глупостей.

***Щи-цу

Перед уходом Чеззе дважды спросил у него, все ли в порядке. И Щи-цу слабым голосом заверил, что он быстро придет в себя, но, едва дверь за старшим захлопнулась, как он сполз по стеночке и прикрыл глаза. Он чувствовал себя... затраханным. Что, собственно, истинно отражало сложившуюся ситуацию, за два неполных дня Чеззе заездил его так, как Гра-хи не удалось за два года. Они выделывали такие акробатические номера, что все мышцы у Щи-цу ныли, и не сказать, что сладко.

Наконец, голова перестала кружиться, и он встал, аптечка нашлась здесь же рядом.

Сначала он проверил давление и температуру, но все было в норме, значит это простое переутомление. Инъекция из витаминного коктейля и общеукрепляющего средства пришлась как никогда кстати, он почти сразу почувствовал себя бодрее. Потом аккуратно залечил самые болезненные синяки, засосы и царапины. С попкой пришлось особо повозиться, анус припух и стал очень чувствителен, Щи-цу не удержался и просунул в себя палец, поласкал внутри, невзирая на боль. Тело отреагировало возбуждением, пришлось доводить себя до разрядки. Воистину, он становится похотливым, как лучшие из альф. Наконец, лечение было закончено, внутри и снаружи он был как новенький, а благодаря уколу чувствовал себя готовым горы свернуть.

До конца дня Щи-цу усиленно работал, проведя несколько исследований полученных образцов, а также написав главу в свою книгу о действии змеиных ядов. Одно но, даже работая, он не мог перестать думать о Чеззе. Подстрекаемая томительными воспоминаниями рука сама тянулась приласкать между ног. А хвост, как будто заживший собственной жизнью, оплел ножку стула.

Выйдя из лаборантской и закрыв электрозамок, Щи-цу столкнулся с начальником лаборатории. На душе всколыхнулась обида за украденные из диплома идеи.

— А, это вы, — кот презрительно осмотрел его, потом вдруг что-то вспомнил и подобрел в лице, — давно хотел вас спросить, вы больше не разрабатываете ту тему, по которой защищали диплом? Как внезапно выяснилось, некоторые ваши выводы были, хоть и излишне революционными, но достаточно близкими к истине.

Уши сами прижались к голове. Хотелось соврать, но он же не умеет...

— Работаю...

— Какой вы молодец, я хотел бы первым, понимаете, первым ознакомится с результатами вашего труда, поправить, если что. Вам же не помешает дружеская помощь более взрослого, опытного коллеги.

Он подошел поближе и положил руку Щи-цу на плечо, многозначительно улыбаясь. А того вдруг пробило на смех: этот наглый плагиатчик решил его, такого бедного, юродивого, облагодетельствовать, дескать трахнет мальчишку, тот разомлеет и сам все отдаст.

— Простите, доктор Кан-кра, но я должен посоветоваться со старшим.

— Старшим? — серые глаза изумленно расширились.

— Да, старшим, — раздалось из-за спины, — и руки не распускайте, а то как бы не оторвало!

Чеззе опять появился вовремя и спас Щи-цу.

— Старший, — Щи-цу подошел к Чеззе и обвил хвостом его ногу, — домой?

Тот бросил злой взгляд в сторону доктора и, взяв Щи-цу за руку, повел на выход.

Щи-цу очень опасался еще одной порки в каре, но Чеззе лишь строго посмотрел на него и предупредил:

— Если этот или еще кто к тебе полезет, сразу зови меня.

— Хорошо, — Щи-цу застриг ушами и улыбнулся.

— Спал с ним?

— Нет, — он смутился и покраснел, — я ни с кем, только... Гра-хи и ты...

— А с ним зачем, что-то я особой любви между вами не заметил. — Чеззе внимательно смотрел Щи-цу в глаза.

Кар сам по себе лавировал среди потока таких же спешащих домой...

Щи-цу задрожал, уши прижались к голове, он же не мог сказать Чеззе правду, что Гра-хи его принуждал, шантажировал.

— Ну, мне надо было... гормоны, весна... всякое... а я никому не нужен...

— Сам так решил, или он тебя в этом убедил? — продолжил допытываться Чеззе.

— Ну, я, то есть он... ну...

— Ладно, и так видно, что ты не слишком по нему скучаешь, но если я только увижу!

Чеззе не стал продолжать, а в голове у Щи-цу завертелись тысячи возможных вариантов событий.

— Проехали, — Чеззе перевел взгляд на дорогу, — расскажи мне, как у вас в институте все устроено. Кто делает анализы, например?

Щи-цу вздрогнул, именно сейчас ему предстояло выкопать себе могилу.

Собственноручно. Ну и пусть! Он положил хвостик Чеззе на бедро, и тот с видимым удовольствием стал с ним играть.

— По разному, обычно лаборанты или практиканты, а если что-то важное, то доктора или даже профессора. Если анализы простые, так с ними любой справится, загрузить образцы в анализатор, выставить программу и сиди, чай пей, пока машина сама все сделает.