-- Вольно, Обь. Отр-р-ряд -- смир-р-рно! Слушай мою команду. В колонну по три стано-ись! Обь -- за старшую. Всем в душ и на ужин. Для трёхсотых -- организовать временный лазарет в пустующих блоках общежития. Контроль беру на себя. Вольно.

Почему тройная колонна, когда в таких случаях положено по две? Очень просто: носилок нет, а модницы на ногах стоять тупо не могут.

-- Отряд, внимание! -- командует Марина. -- Все свободные -- за Кариной, ГС Свирь. Раненые и сопровождение -- за мной.

-- ГС Обь, -- доносится в спину ровный голос Влады. -- После ужина -- ко мне на доклад.

-- Есть после ужина на доклад, -- довольно сверкает зеленью глаз Марина и, поторапливая нас, во главе разделившейся колонны направляется к общаге.

Шёлк - это по-нашему

! WARNING !

Нижеуказанный фрагмент текста опасен для вашей психики и может, совершенно случайно, лишить ваши шаблоны последней тени невинности в несколько непривычной, а, может быть, и противоестественной манере.

Впечатлившимся -- пролистать до следующего эпизода (отмечен знаком ***).

Не клюнувшим на аллерт -- вэлкам далее по тексту.

! END OF WARNING !

То ли старшую по общаге уже предупредили, то ли та и без того была в курсе методик обучения Влады, но -- при нашем появлении адъютант старшей сопроводила нас в пустой блок на первом этаже.

Этот отличался компоновкой жилой части -- две комнаты на четырёх человек, раздельный санузел и вместо душа -- квадратная ванна метр на метр с невысокими бортами.

Кровати... Да какие, к чёрту, кровати? До боли знакомая решётчато-ячеистая конструкция с плотным, почти не гнущимся матрасом поверх. Таких -- три, четвёртая -- на довольно высоких ножках, поверх пружин -- лист ДСП в пару пальцев толщиной, скромненько прикрытый тонким матрасом.

-- Раненых на стулья. На постели не укладывать. Присмотрите, чтобы не упали, -- отдав распоряжение, Обь на несколько минут покидает комнату, а возвращается уже с набедренной малой аптечкой и связкой рулонов в пластиковой упаковке под мышкой.

Первым делом из аптечки достаёт вытянутый баллон и аэрозолью из него тщательно обрабатывает матрас самой высокой койки и руки. Отчётливо пахнет антисептиком и спиртом. Следом из свёртка достаётся рулон с зелёным уголком, надрывается, и бледно-зелёная водостойкая простынь накрывает ложе.

Марина, прищурившись, обводит пострадавших взглядом похолодевших зелёных глаз, и указывает на всё ещё пребывающую без сознания девушку, сопровождаемую Грейс и рыжей.

-- Одежда?

-- Куртку. Остальное -- как уложите.

А на стуле расплывается красное густое пятно.

Обь ловко снимает с уложенной девушки ботинки, носки и штаны.

Епздец феерический. Вокруг развилки просто нет живого места. Под ярким светом ламп дневного освещения кровь выглядит почти чёрной -- и на её фоне ярко-красным выделяется раздражённое мясо, выглядывающее через разошедшуюся кожу.

-- Кто блеванёт -- будет до конца курса каждый день, без выходных и праздников, чистить санузлы во всей общаге. Зубной щёткой и до блеска, -- и сейчас ничто в моторике и мимике девушки не напоминает о её юном возрасте. Словно закоренелый, матёрый хирург, большой и угрюмый, смотрит её глазами на нас.

Отточенным движением Марина извлекает из аптечки длинный толстый пенал, тот раскладывается в этажерку с несколькими стеллажами. Достаёт, не глядя, ножницы и пинцет и, мурлыкая под нос какую-то смутно знакомую мелодию, начинает деловито срезать с пострадавшей узкие полоски нижнего белья.

Слава Тьме, что хватило мозгов подобное не приобретать не смотря на все старания и крайне убедительный голос продаванки.

Месиво.

-- Смотрите и запоминайте, -- говорит Марина, и, ловко орудуя ножницами и пинцетом, начинает извлекать из тела незадачливой Девы останки трусиков. Именно из тела -- шёлк, и сам по себе не приспособленный к растягиванию, в усиленной версии вообще мало чем отличается от стальной проволоки, а натёртые, раздражённые ткани организма имеют неприятное свойство опухать и расширяться. Как результат -- игривого покроя стринги легко и непринуждённо засели в околопаховой и филейной части.

Рыжая, побледнев, просит разрешения на продышаться и, дождавшись разрешающего кивка госпитальера, пулей вылетает из комнаты.

Уложив орудия на невесть откуда и когда появившуюся марлю, сложенную в несколько слоёв, Обь достаёт ещё один баллончик. Грейс, бледноватая, но смелая, ассистирует медсестре, без видимых усилий поворачивая бессознательное тело. Аэрозоль густой массой оседает на повреждённых тканях, и, испуская отчётливо металлический запах, густеет на ранах, буквально в считанные секунды закрывая непредусмотренные базовой конструкцией отверстия быстро темнеющей, маслянисто поблескивающей плёнкой.

Не дожидаясь распоряжений и рискуя стать жертвой инициативы, пяткой кисти вдавливаю колпачок аэрозоля и обрабатываю руки. Закончив с антисептиком, забираю из связки пластиковую упаковку с белым уголком -- и иду застилать койку. Наша девчонка сидит с самым подавленным видом и, судя по трясущимся коленкам и опухшему носику, пытается понять, настолько ли у неё всё плохо, и если да -- то как не зареветь? Падать в обморок не собирается, и то хорошо.

Управившись с первой, попутно и две оставшиеся застелил. Ну а что? Мне не тяжело, а Марине всяко меньше раздражения и дёрганий.

Смыв остатки крови с медленно приходящей в себя девушки, Обь командует нам перенести её на койку. Рыжей ещё нет, а я ближе всех -- так чего бы не помочь?

Следующей идёт наша бедолага.

Скидывает куртку и трясущимися руками, не вставая со стула, пытается справиться с застёжкой ремня.

-- Балда, -- фыркает напарница и, присев перед девчонкой, стаскивает с неё обувь. -- Через голову штаны снимать собралась?

Но -- одежда снята и жертва моды уложена на продезинфицированную простынь.

И всё не так плохо. Всего лишь массивные натёртости, пара водянистых мозолей да общая припухлость близлежащих тканей.

-- Ну, слава богам, что у тебя мозгов хватило не натягивать стринги, -- на удивление добро улыбается Марина. -- Но выбор белья -- так себе, незачёт. Слишком много синтетики. Урок запомнен?

-- Д-да, -- не говорит, буквально пищит перепуганная девушка.

Большого труда стоит не рассмеяться: суровая медсестричка многозначительно поигрывает пинцетом и ножницами, с каким-то исследовательским интересом изучая подопытную.

-- Не боись, -- усмехается Обь. -- Эту тряпочку и без разрезов снять можно. До утра отлежишься, потом отправим дежурную в хозсанчасть, раздобудем тебе детской присыпки. Если в туалет надо -- говори сейчас, пока есть кому тебя сопроводить туда и обратно.

-- Н-н-не х-х-хочу, -- заикаясь, мотает головой.

-- Ты откуда, вся такая испуганная, взялась, дитё?

-- Н-н-ночью прибыла.

Взгляд Марины заметно смягчился.

-- Куратор информацию по одежде довёл?

-- Д-д-да.

-- Так чего же в синтетике прибыла?

-- Б-б-багаж потеряли в аэропорту...

Я покачал головой: бред же полный. Хоть и смутно всё в памяти осело, но -- багаж сами выгружали, тащили сами -- как и, главное, где -- его можно просохатить на площадке, на которой количество камер и сканеров превышает все мыслимые пределы?

-- Ну вот где можно потерять багаж? Там же три человека в зале не разойдутся, не столкнувшись, -- видимо, Обь решила выпытать всё из девчонки, пока та от шока не отошла.

-- В-в-вы п-п-про как-к-кой аэропорт?..

-- Зайка, хватит заикаться. Чай, не аппендицит тебе без наркоза вырезать будем... -- в глазах госпитальера начало протаивать понимание. -- Погоди, ты что, гражданским транспортом прибыла?

-- Т-так точно, госпожа медикл официер! -- И впрямь, собралась с духом и даже буквы реже дублирует.

История девчонки оказалась проста и весьма неприятна. Выходец из какой-то Тьмутаракани, затерянной между сферами влияния Школы Сидней и Школы "Дом морей". Самоинициировалась, но, ввиду лакуны в сети сенсоров и отсутствия на родном островке хоть каких-то специалистов, имеющих отношение к тематике канмусу, два года прожила жизнью обычной школьницы. Ну, почти обычной. На физическом воспитании не уставала, кушала всякую гадость, кою требовал организм, втайне от чужих глаз, чтобы с ней не провели обряд изгнания демонов особо фанатичные аборигены. А потом кто-то из имеющих доступ к интернетам во время очередного наводнения заснял девчушку, спокойно бредущую по воде между макушками придорожных кустов и фрагментов не до конца утонувших автомобилей, при том полностью игнорирующую чудовищное течение...