Тем более, на медпалубе тоже началось шевеление, Грейс почти перестала искрить, а Шинджу и вовсе обрела привычную ровную зелень. Но Совушка будет спать ещё очень долго, а вот Рина -- девочка весьма увлекающаяся, и о завтраке, и об обеде позабыть может влёгкую. Немку, конечно, накормит... Но кто помнит, какова больничная еда на вкус -- пусть и созданная специально для канмусу -- тот восторгаться ею не будет.

Поэтому минут через пять, изредка погромыхивая железками и тарелками при особо резких поворотах, я уже вкатывал тележку-поднос в стационар регенерационного бокса.

-- Проснись и пой, красота! -- с ходу заявил я, едва только оказавшись в помещении.

-- Где ты красоту увидел? -- буркнула стоящая у диагностических мониторов Карина, а Грейс соизволила высунуться из-под простыни аж по самый очаровательный носик:

-- Утра, Никки.

Рина, впрочем, сходу развернулась, хищно раздувая крылья носа:

-- Ты где такой вкусноты надыбала, Ника?

Я показал руки:

-- Времена такие, Рин, всё сам, да сам...

Свирь, прищурившись, явно попыталась посмотреть сквозь металл, удерживающий тепло, что же там, внутри, такое аппетитно пахнущее расположилось.

-- М-м-м, мя-а-аско! -- закатила она глаза, с шумом облизываясь. Вздрогнула, с подозрением глянула на меня: -- Уже завтрак, что ли?!

-- Агась, -- я не стал отпираться. -- Тут три порции, я тоже только понюхать успела.

-- И пробу не снимала?

-- Ну, разве что чуть-чуть, что, признай, совсем не считается. И, вообще, бегом руки мыть, щаз кормить вас буду.

Грейс уговаривать долго не надо -- весело пробурчав здравицу пустым желудком, она выудила из упаковки пару стерильных антисептических салфеток и, наскоро, но очень тщательно протерев кожу рук, свободную от повязок, приняла сидячее положение.

Умничка!

Вытащив с нижнего уровня подноса специализированную подставку, передал её немке и, пока та устраивала её в наиболее удобное положение, принялся выкладывать созданное честным ручным трудом: блины с ветчиной и сыром, с творогом, с джемом; рагу, в котором мяса получилось, естественно, гораздо больше, чем овощей; яичницу с беконом, красной фасолью и обжаренными сосисками; гречку с говяжьей зажаркой; стейк класса "томагавк", в финале неканонно обмазанный смесью тёртого сыра твёрдых сортов, сливочного сыра и моцареллы, и варварски доведённый до готовности в духовке; салат "вкус детства" -- из мелко нарубленной пекинской капусты, тёртой морковки, сметаны, майонеза, соли, сахара и перца -- и получивший сумасшедше аппетитные нотки благодаря синтезированному Аидой яблочному уксусу; и на десерт -- крепкий кофе а-ля Эмден, сливочное мороженое и криво наломанные плитки шоколада.

По мере выкладки блюд на подставку глаза Грейс распахивались всё шире и шире, грозя очень скоро сравниться размерами с теми самыми блюдами.

-- Никки, это всё -- мне? -- шумно проглотив обильно набежавшую слюну, девушка неверяще посмотрела на меня. -- И это всё -- своими руками?

Подхватив кружку кофе, я присел в кресло, ещё сохранившее тепло тела Карины:

-- Если переиначить слова одного мультяшного персонажа, то могу сказать так: вот если б у меня был такой умный и всемогущий кухонный комплекс, то я бы, может, и не женился никогда.

Удобное ложе у немки, однако -- только сев в кресло, заметил кронштейн с заведённым за спинку кровати столиком. Нет, ясно, что он предназначен для всяких инструментов, может, ещё и для того, чтобы планшет или лаптоп какой раскорячить, но и тарелки на нём вполне себе бодро уместились. А разобравшись и с этой задачей, сервировал вторую подставку для Рины -- на кровати Грейс места достаточно, чтобы аккуратная попа госпитальера уместилась, не стеснив немку.

Тихо пискнув, Рина втиснулась в кресло, обожгла поцелуями в лицо и, деловито одёрнув халат, царственно уместилась напротив меня:

-- Бон аппети! -- провозгласила рыжая, в первую очередь нацелившись на салат.

-- Приятного, -- отсалютовала вилкой и ножом Грейс.

-- Будем! -- невпопад выдал я, вытаскивая блинный рулетик со слегка протёкшим сыром.

Минут десять в боксе царило только бодрое сопение, скрежет вилок и ножей по тарелкам, да похрустывания салата, но -- всему своё время, и время завтрака закончилось.

Гнейзенау с мечтательным выражением лица откинулась на спинку кровати, сыто похлопала себя по животику и с тоской взглянула на входной люк. Рина, сделав вид, что не заметила однозначного движения немки, тщательно подобрала кусочком хлеба остатки салата, отправила в рот и, проглотив, демонстративно облизала пальцы:

-- Знаешь, Ника, ты бы поосторожнее свои таланты демонстрировала...

-- М?

-- Назначат коком пожизненно, и всё. Обленишься, харю наешь, маленьким начальником станешь, -- с улыбкой пояснила госпитальер. -- А вообще, раз уж вайсвюрстами разжилась, чего к ним тушёной капусты не сделала?

Я покосился на явно довольную жизнью Грейс, поймал её лёгкую понимающую улыбку -- с ней-то на эту тему как-то уже говорили, девушка в курсе, а вот Свирь ещё не познала всю мощь Тёмной стороны моих кривых рук.

-- Видишь ли, солнышко, сколько бы я не брался за неё, в каком бы состоянии не пытался готовить, какие бы специи не добавлял -- на выходе всё равно получается бигус самого низкого пошиба. Тот самый, от которого прёт тухлой варёной рыбой и полувековой капустой, квашёной с добавлением мочевины.

Видимо, что такое бигус, приготовленный из заведомой просрочки, девушке вполне известно, вон как с омерзением передёрнула плечиками и скорчила гримаску отвращения.

Посмотрела на нас с немкой, тяжело вздохнула и, поднявшись с ложа, от души поцеловала меня в губы:

-- Да идите наверх, куряки, вижу ведь, что уже уши чешутся и глаза печалью полнятся. А за тележку не беспокойся, мне всё равно в сторону камбуза идти сейчас, по пути закину.

Я ведь говорил, что Рина -- настоящее рыжее чудо?

***

На корме "Анубиса" уютно и спокойно, даже полдесятка складных стульчиков, принайтованных внутри хозяйственного слота, нашлось. Вытащили пару, сели. И пепельницу искать не надо -- созданная Аидой так и пролежала в кармане.

Хорошо вокруг -- вода чистая, волнение почти нулевое, не волны -- так, мелкая редкая рябь. Небо, опять же, чистое-чистое, насыщенно голубое -- над Японией такого я ещё ни разу не видел. И солнце жарко припекает. По ощущениям, температура воздуха в районе градусов тридцати, и постепенно растёт. Тропики и южное полушарие, одним словом.

А Грейс просто божественно выглядит в длиннополой рубашке на голое тело, надетой на манер халата, и ни бинты, ни растрёпанные волосы общего впечатления не портят. Да и сама немка как-то незаметно перестала пользоваться маской холодной вежливости, дав волю нормальной мимике и эмоциям -- пусть и сугубо в нашем маленьком коллективе, но и то хлеб.

Закурили, сидим, молчим, смотрим на воду.

Не выдержав, медленно, без спешки, протянул руку, аккуратно отвёл прядь волос от щеки девушки. Удовлетворённо хмыкнул:

-- Рад, что укус быстро затянулся.

-- Рад? -- вопросительно изогнула брови немка, с новым интересом разглядывая меня.

-- Рад, -- признался я. -- Так получилось, что девушкой себя ни капли не ощущаю.

-- Значит, и прежние твои слова -- не ошибки и оговорки из-за разницы в сербском и русском?

-- Да.

Грейс задумчиво выпустила двойное колечко дыма, прицелилась, запустила третье -- и оно пошло на расширение, только проскочив внутри первых двух. Мастер!

-- Совсем как Шернхорст, -- улыбнулась Гнейзенау. -- А раньше почему не рассказала?.. кхм, не рассказал?

Я пожал плечами:

-- Зачем нервировать и смущать Дев? Карина в курсе, Шинджу, вообще, по-русски нормально и без ошибок только матом разговаривать научилась, а в английском с личными гендерными местоимениями всё более чем интересно.

Грейс улыбнулась, задумчиво прикусила пухлую нижнюю губу: