– Это все потому, что тебя в детстве жалели! Будет тебе урок! Детей надо воспитывать в строгости! Чтобы толк из них вышел! – скрипела над ухом бабка, которой по вполне понятным причинам не спалось. – Пороть их надо два раза в день. Один раз – за дело. Найдется за какое. А второй раз в качестве напоминания. Чтобы старших уважали.

   Я сразу представила картину. Сижу я в гостях с супругом, а потом глядя на часы, произношу: «Простите, мы, наверное, пойдем. У нас дети не пороты!» Спасибо, дорогие мама-папа, за наше счастливое детство.

– Розги всегда должны висеть на видном месте… – продолжала свою лекцию бабка. – Вот одни родители не повесили розги на видном месте, вырос их сынок вором и убил своих родителей ради денег. А потом и его убили его дружки!

   У призрака, как и у любой бабушки, всегда найдется история, где кто-то умер. Мой личный призрак пессимизма смерил мрачным взглядом пожилого призрака кретинизма, в надежде, что завтра появится тот, кто ветками, палками, бубном, криками, воплями, плясками в набедренной повязке обеспечит покой. Вечный – бабке, ночной – мне.

   Боже мой, почему она не может выйти из дома? Есть же столько мест, куда можно сходить! Лавочка у подъезда, больница, государственное учреждение! Сходила бы куда-нибудь, развеялась… Да, именно. Развеялась!

   Если «внучек» вдруг сказал

   Бабушке «отстань!»

   Значит внучек – наркоман,

   Дебошир и пьянь!

   (Правда-правда!)

   Моя жизнь напоминала унылый сериал, темпы съемок которого уже приближаются к прямому эфиру. Бедные актеры в очередном сезоне уже ползают на коленях за алчным режиссером, умоляя его дать возможность сходить в туалет, нормально поспать и покушать, но опытный «сериальщик» отказывается в сто пятьсот первый раз убивать любимого героя даже на пять минут экранного времени, чтобы не вызвать бурю негодования. Поскольку название сериала еще слабо ассоциируется с «фу!», а каждый герой умирал каких-то жалких пять – шесть раз с последующим чудесным воскрешением, режиссер, посасывая очередной палец, понимает, что нужно ковать, пока куется, потому что скоро оно никому не будет нужно на … . Куй железо, пока горячо.

   Это я к чему? Если еще пару дней назад пределом моих мечтаний была Пу́литцеровская премия и новая куртка взамен протертой старой, то сейчас я мечтаю просто нормально поспать и поесть. Копеечные заработки даже при самых приблизительных подсчетах и тотальной экономии не могли погасить скромный штраф за чужое нескромное поведение. Пока я мысленно округляла числа, обводя взглядом собственные заросшие владения, мои глаза округлились при виде почтового ящика.

   Из облезлого почтового ящика выглядывал … журавлик. Я не знаю, почему его называют «журавликом», ибо больше всего он смахивает на птеродактиля, некогда бороздившего небеса юрского периода. И теперь этот хищный птиц смотрел на меня, затаившись среди писем, и предвещал ровно столько радости, сколько испытывали ученые в фильмах про игривых динозавриков после крика: «Они выбрались! Спасайся, кто может! А-а-а!».

   Я оглянулась по сторонам, вытащила птеродактиля, развернула его и увидела только одну фразу, написанную очень красивым и аккуратным почерком: «Не мешало бы извиниться». А где же избитое «превет! Как дила? Че делаешь? Может погуляем? У миня пивасик есть! Гоу ко мне! Я тибе покажу сваи аригами!». Боюсь, что меня сильно смутит, если на свидание он придет не один, а с «друзьями».

   «Не мешаю. Спасибо, что потратили на меня пять минут своего драгоценного времени. Птичка получилась симпатичной! Но кораблик из жалобы на незаконный штраф мне понравился гораздо больше. Всего хорошего! А.Э.»

   Теперь надо оформить ответ, как следует. Обычно, когда я мечтаю что-то скрутить, получается «кукиш», но на этот раз по закону подлости получился пароход, чью палубу украсили реквизиты адресата. Я даже не представляю, как пострадает тонкая душевная организация получателя, увидев мое чудо. Моему собеседнику придется напрячь всю свою фантазию, чтобы понять, что это за штука. Я, если честно, сама любила делать из бумаги всякую ерунду, чтобы отвлечься от мигающего курсора и обдумать всю статью целиком. А еще я любила рисовать в блокноте, но у меня получалось только то, что имеет усы. А именно родственники Буденного, котэ разной степени упитанности и аппетитная клубничка.

– Дремлет притихший новый мой город, низкое небо над головой. Лови, инквизитор, крейсер «Аврору» – промурлыкала я, любуясь своей неаккуратной поделкой, а потом подняла голову. – Ой!

   Я заметила, как между домами мечется со знакомой газетой в руках молодой человек. Он миновал красивый дворец с красной крышей, где явно живут местные царьки, дошел до соседского особняка – цитадели с двухметровым забором. Не хватало колючей проволоки и надписи «Режимный объект», чтобы ходить мимо на полусогнутых, трепеща перед величием владельца.

– Простите, вы не знаете, у кого здесь живет привидение? – растерянно поинтересовался парнишка, шурша газетой и снова изучая фасады. Я посмотрела на пароходик. «Жил отважный капитан, он объездил много стран, и не раз он бороздил океан!» Капитан Очевидность посмотрел на меня с прищуром: «Где эта улица? Где этот дом? Где этот призрак для сдачи в дурдом?». «Понятия не имею! Даже приблизительно не представляю!» – пожала я плечами бравому Капитану, глядя на то, как выделяется мой дом среди респектабельной соседской недвижимости. Роскошный особняк из белого кирпича по соседству, нависающий над моей развалюхой, куда лучше подходил под описание. Мы тут же поспешили на помощь незадачливому экзорцисту, который заломил такую цену, что я уже прикидывала, под залог чего брать кредит.

   Я завела парнишку в дом. Через секунду студент шарил по двери в поисках заветной ручки. Судя по его глазам, он дошел до нее окончательно.

– На колени! – приказным тоном заявил призрак, явно с отличием закончивший школу «Юных диктаторов» и курсы повышения квалификации «Доминируй, властвуй, унижай».

   Бедняга упал на колени и задрожал как осиновый лист, пытаясь спрятаться за меня.

– Я кому сказала на колени! – заверещала бабка. – Проси!

– Прошу, пощадите меня! – пролепетал слабонервный экзорцист.

– Пощадить? – верещала бабка, грозно тыкая призрачным пальцем в грудь дрожащего охотника за привидениями. – Сорвал цветочек! Надкусил ягодку! Расковырял дырочку в простыне! Дал своему мерзкому червяку переночевать в чужой норке! Засунул свой ключик в чужой замок! Проковырял стену своим гвоздиком! А теперь пощады просишь? Ну, нет! Как тебя зовут?

– Баччи! – прошептал бедолага, дергая меня за подол черного платья. – Тьфу ты, Фрэнко! А полное имя Фрэнко Баччи!

– Хрен Собачий? – прищурилась бабка. – Повторяй! Я, Хрен Собачий, беру Анабель Эрланс в законные супруги, пока смерть не разлучит нас! И признаю ребенка, которого ей заделал, своим! А ну быстро!

– Чего? – прокашлялся экзорцист, с ужасом глядя на меня. Он и так сообразил, что только что сам вляпался в продукты жизнедеятельности, а тут еще бог Гименей навис над ним с лопатой.

   Я отступала вместе с неудачливым «изгонителем» в сторону двери, которую совместными усилиями нам удалось открыть.

   Когда мы выбрались на улицу, молодой человек все-таки сделал мне предложение, отправив меня на … медовый месяц. Я видела, как он стремительным шагом покидал площадь, натыкаясь на прохожих и неуклюже извиняясь. Больше я его не видела. А я – то свято верила в то, что на каждый призрак оперы найдется «установка и удаление программ».

   Через десять минут появилось сразу двое коренастых «экзорцистов». Один из них нес какие-то бумаги, другой тащил большую сумку.

– Я так понимаю здесь! – отрывисто произнес один, оглядывая дом, – Деймон! Ты готов?

– Да, Саймон! Готов! – поддакнул второй, разворачивая сумку. – Я взял с собой на всякий случай все записи, свечи, круг для вступления в контакт, спиритическую доску и пару зелий на случай, если дух окажется буйным! Ничего! Сейчас мы быстро изгоним призрака!