– Орлик, ты заболел?

– Я?… – он потряс головой, чтобы как-то прийти в себя. Видение медленно, нéхотя рассеивалось. – В поместье беда, происходит что-то непонятное, здесь гвардейцы из столицы. Мария велела привести тебя к нам и переждать. Она все выяснит. Пойдем, и так упущено много времени.

– Гвардейцы? Что здесь делать гвардейцам?

Словно в ответ на ее вопрос скрипнула дверь, и в освещенном проеме появился немного нетрезвый молодой экскувит с красивыми до приторности чертами лица и каштановыми волосами. На нем была белая льняная туника, а в руке он держал кубок с вином. Гвардеец посмотрел на гостей, откинул со лба прядь волос, обернулся в дом и крикнул:

– Зенон! Можешь не торопиться, нам прислали одну из гетер! – и жестом предложил Юлии войти. Та удивленно посмотрела на мужчину и громко спросила:

– Кто ты такой и что здесь делаешь?

Орлик ткнул госпожу пальцем в бок (за это точно выпорют до полусмерти) и отвесил самый низкий поклон, на какой только был способен.

– Прости нас, господин, за беспокойство. Мы хотели прибраться в доме у Юлии, но раз теперь тут живете вы, не будем вас беспокоить. – Славянин потянул девушку за плащ назад. Та проявила сообразительность, перестала сверлить воина взглядом и слегка поклонилась.

– Вы нам не мешаете. Входите и работайте.

Дверь боковой комнаты раскрылась, и в зал вышел широкоплечий коренастый мужчина с намыленным лицом и ножом в руке, совершенно обнаженный. В таком естественном виде он легко мог служить наглядным пособием для профессоров медицины – все мышцы рельефно выступали под кожей. На груди и плечах белели глубокие шрамы.

– У этой девчонки отличная купальня в доме устроена – небрежно бросил Зенон. – Вода горячая, но не обжигает. Сходи тоже, нам за остальными гнаться не нужно. И закрой дверь, Василиск, сквозит.

От удивления Юлия разжала руку, и светильник мягко упал на землю, окропив снег брызгами масла.

– Зенон, у нас гости. Это очень необычная служанка: она носит серебряную сетку на волосах, дорогой плащ из шерсти антилопы и длинную тунику тончайшей работы. Надеюсь, она удостоит нас вниманием и зайдет в гости.

– Беги! – закричал Орлик и кинулся на стоящего в дверях воина. Всей своей массой он втолкнул Василиска в дом и попытался захлопнуть дверь перед его носом, но гвардеец оказался на удивление ловким: устоял на ногах и сделал резкий выпад вперед, заблокировав ногой дверь. Молниеносным движением он ударил юношу кулаком в челюсть. Тот взвыл и завалился на снег – лицо пронзила острая боль, глаза заволокло белой пеленой.

Вместо того, чтобы убегать, Юлия наблюдала за коротким сражением Давида и Голиафа, а когда Орлик упал, бросилась к нему и стала вытирать текущую по лицу юшку.

– Как ты смеешь бить беззащитного? – обрушилась она на Василиска. – Ты же воин, защитник слабых! Я пожалуюсь твоему командиру.

– Какой характер! – изумился гвардеец. – Вся в отца…

– Василиск, что ты там стоишь? – заворчал Зенон. – Тащи ее сюда. Пусть остальные занимаются продажными гетерами в большом доме, а мы откупорим эту амфору сладкого вина.

– И то верно.

Воин взял девушку за руку и поволок в дом. Орлик приоткрыл глаза и увидел лицо Юлии. Ни страха, ни мольбы в нем не было. Только презрение. «Если она, слабая девушка, не боится, то почему я до сих пор ничего не делаю?» – пристыдил себя он. Рядом лежал оброненный госпожой светильник. Фитиль едва горел и раскрашивал снег оранжевыми всполохами. Собрав последние силы, славянин поднялся на ноги, сделал два шага и бросил керамическим сосудом Василиску в затылок. Осколки с хрустом полетели во все стороны, масло залило волосы и тунику экскувита. Он развернулся, бешено взглянул на нападавшего и замахнулся, но не ударил, а закинул руку за спину и стал со всей мочи колотить по шее и плечам. Запахло подгоревшим мясом, от воина повалил дым. Залитая маслом льняная туника вспыхнула, языки пламени моментально перекинулись на густые волосы и голову. Гвардеец утробно завизжал, выбежал на улицу и стал кататься по снегу. Обнаженный Зенон схватил с дивана красный плащ и бросился тушить своего товарища.

Юлия и Орлик в ужасе смотрели, как Василиск корчится, бьет руками по земле, посыпает голову снегом и изрыгает проклятья в адрес господской дочери и ее раба. Зенон накрыл горящего тканью, развернулся и медленно, перекатывая пальцами нож с остатками мыла для бритья, пошел на девушку и юношу.

«Вот и смерть моя пришла» – второй раз за вечер пронеслось в голове у Орлика, но теперь умирать было не страшно. Наоборот, накатило чувство небывалой свободы. Молодой человек взял стоящую рядом Юлию за руку и сжал ее ладошку. «Какая теплая» – подумал он и улыбнулся.

– Улыбаешься? Сейчас я тебе улыбочку от уха до уха сделаю, а потом…

Но что будет потом, Зенон не договорил – короткий меч вонзился ему в спину и вышел из живота. Гвардеец удивленно взглянул на торчащую из него клиновидную полоску стали, затем на Юлию, и тихо упал в снег. Над его телом возвышалась темная фигура в черном плаще. Левой рукой незнакомец опирался на посох, а на мизинце блестел золотой перстень с рубином.

Никифор третий раз подряд пересказывал Марии события минувшего дня, а она все отказывалась верить в правдивость его истории, искала нестыковки, задавала вопросы, и драгоценное время уходило.

Когда геронда вернул ей живыми и невредимыми сына и госпожу, то сначала были объятья и слезы радости, а затем град упреков, обвинений и крепких слов, которых от Марии отродясь никто не слыхал. События, происходившие утром в большом господском доме, уже успели обрасти легендами, и каждый раз, переходя из уст в уста, история становилась все более страшной и жуткой. До Марии она дошла вот в каком виде.

Старый кузнец Никифор всю жизнь тайно ненавидел Гонория. На старости лет он окончательно свихнулся и из мести оклеветал господина перед императором. Царь направил в поместье своих гвардейцев, которые для устрашения православных христиан привезли с собой чудовище, питающееся молодыми девицами. У этого полузверя–получеловека нет ни глаз, ни бровей, ни рук, лишь острые, как бритва зубы, а из бедра растет рыбий хвост. Мясо Гонория ему не понравилось, и теперь Никифор ищет Юлию, чтобы скормить этому уроду.

– В третий раз повторяю, Мария, это сказки и выдумки. Ты разумная женщина! Заклинаю всеми святыми! Каждое упущенное мгновение приближает нас к гибели!

Но разумная женщина всем своим видом показывала, что предпочтет гибель измене. Никифор тяжело вздохнул, и скороговоркой продолжил рассказ.

– Утром у большого дома я видел, как Юстин пытается остановить каких-то военных, вторгшихся в поместье.

– Как они вошли, если ворота были закрыты? – допрашивала его Мария. Орлик в это время метался по дому, собирая еду и вещи в дорогу.

– На воротах стояли двое юнцов. Гвардейцы напугали их угрозами распять прямо на воротах.

Мария открыла, было, рот, чтобы возразить, но старик не дал ей этого сделать.

– Один из воинов ударил Юстина по голове рукояткой меча и оставил лежать на дорожке. Я позвал слуг, и мы перенесли его в лечебницу. Перед тем, как потерять сознание, он сунул мне в руку записку и велел спасать Тита, Марка и Юлию – уводить через подземный ход. Молодых господ я спрятал в саду, а вы с Юлией уже ушли в долину. Но самое главное – коринфская гостиная была занята экскувитами. Пришлось пойти на хитрость: Тита и Марка я нарядил крестьянами и провел в тоннель – они завалили за собой коридор и беспрепятственно достигли Ниссы.

– Довольно допрашивать его, Мария. Я знаю, что Никифор не предал бы меня. – Из соседней комнаты вышла Юлия, переодетая в грубую, поношенную длинную ризу. Она скрыла волосы под белым платком, накинула плащ из овечьей шерсти, и из благородной госпожи превратилась в миловидную служанку. Только взгляд выдавал ее высокое происхождение. – Говори, что нам делать – обратилась она к старику.