И все же проблемы со второй ипостасью меркли на фоне того, что условно больной человек стоял к нему опасно близко. Раш перевел взгляд на Птера и осторожно, боясь спровоцировать притершегося к нему человека, спросил:

- Он больной?

- Уже не уверен, - глухо проклекотал тот, не отрывая взгляда от их застывших фигур.

Надо было что-то решать. В голову пришел только один способ. И хотя Раш, наверное, действовал совсем не по инструкции, и так обращаться с шизанутыми человечками было нельзя, но зато он смог немного сбросить напряжение. Рык вышел хорошим: грудным, устрашающим, типичным для вожака. Парень, висящий в лапах, весь как-то скукожился, солено запах огорчением, а потом поднял глаза. Большие, влажно блестящие не пролившимися слезами. И там отчего-то преобладало упорство, хотя учитывая ситуацию, ждать стоило страха или хотя бы легкого испуга.

Раш все еще не любил людей. Он не понимал, как может возбуждать слабость, будь она физической или духовной. Но от взгляда, такого по-детски упертого, от всей сжато-напряженной позы, прострелило от затылка до крестца и смертельно захотелось засадить кому-нибудь под хвост. Впрочем, слова «кому-нибудь» и «хвост» были в ситуации Раша вряд ли уместны, потому что нагнуть он мечтал вполне конкретного человека, у которого совершенно точно не было хвоста.

Раш не жаловал секс с представителями своего пола, благо на правах вожака мог получить волчицу в любой момент, пусть их и было по штуке на пятерку самцов. Но в животе уже все скручивало от вида, ощущений и запаха, и Рашу было совершенно наплевать, что большая часть этих ощущений идет от альтер-формы. Невыносимо.

Он подхватил парня, рыкнул Птеру, что забирает человека в качестве компенсации и втопил в сторону логова. Пригибался, то и дело забывая, что передние лапы заняты, дурел от теплого дыхания в загривок, судорожно пытался не выпускать когти на максимум, и думал-думал-думал о том, что сделает, когда доберется до места.

Заброшенный на лежанку человек, опять свернулся, прикрыл руками глаза и издал сладкий-сладкий скулеж: признание поражения, готовность подчиниться более сильному. Вышло настолько похоже, что коротнуло уже не человека – волка. Куда-то смыло презрение к слабым, недоумение от желания других трахать людей. Он, Раш, такой же как все, и это совершенно, ни чуточки не трогало его.

Раш еще раз обнюхал человека, наслаждаясь горьковатым запахом, оттенившим, наконец, его общий аромат. Человеческая сущность, которой, собственно, изначально и понадобился парнишка, оказалась безжалостно погребена под взрывом инстинктов, присущих зверю. И зверю не нужны были все эти прелюдии и облизывания, которые отчего-то составляли неотъемлемую часть людских спариваний. Раш был, наверное, груб, излишне напорист и неконтролируем. Никакой реакции от человека он, в общем-то, не ждал, главным было присунуть и спустить уже, потому что еще немного и сперма хлынула бы в мозг. Хотя, признаться откровенно, трахать человеческие рот и горло было как-то по-особенному приятно. Но этого, конечно, было мало. Зверю нужно было получить не только физическое удовольствие, но и подмять партнера, а значит – вставить ему в зад.

Парень вел себя вполне предсказуемо: хрипел, скулил и всхлипывал, дергался беспорядочно под набирающим темп Рашем. Словом, всячески показывал свое нежелание трахаться. А вот то, что он вдруг заорал и кончил – да-да, кончил, Раш проверил, чуток струхнув в первую секунду! – было ни капельки не предсказуемо. Человек был взъерошенным, смущенным, с перемазанным в слезах лицом и в сперме – животом, странно волнующим все еще не кончившего Раша. Сейчас бы мальчишке сжаться в комок и начать умолять отпустить, как сделали бы все люди на его месте, но он вдруг глянул неприкрыто блядски, облизнулся – Раш отчетливо ощутил, как дернуло скакнувшим возбуждением – и уставился на его член. И словно этого было мало, запихал в раскрытую дырку тонкие пальцы, чуть растягивая ее в стороны, демонстрируя вконец обалдевшему Рашу насыщенно красное нутро.

Никогда еще, даже во время периодического гона, ликан настолько не терял над собой контроль. Он держал человека за тонкие щиколотки и трахал, напряженно скользя головкой по изогнувшемуся кишечнику. Тот метался под ним, мотал головой и издавал целый калейдоскоп самых разных по тональности звуков. И только теперь, глядя ему в лицо, Раш отчетливо понимал, как парень кайфует. И это отчего-то было… правильным, добавляло своеобразную перчинку и в то же время успокаивало, вселяло уверенности… Черт, Раш не мог толком объяснить, почему ему было это так важно и чем именно, но доставляло перекошенное от страсти человеческое лицо до дрожи в напрягшемся хвосте.

Раша унесло так, что вылезший узел он заметил только в самый последний момент. Ликаны отличались от обычных зверей, и появлялся сей анатомический нюанс далеко не всегда. Раш и припомнить толком не мог, когда чувствовал его в последний раз. Сил и выдержки в итоге хватило только на то, чтобы удержать человека на месте. А потом шибануло оргазмом, таким, что Раш не смог удержать позорный тонкий вой удовольствия. Парень под ним выгнулся и обмяк, не подавая признаков жизни. Раш прислушался и насмешливо фыркнул: в обморок от секса с ним еще никто не падал, и это приятственно грело самолюбие. Он поднялся с разворошенной постели и выхлебал оставшуюся с прошлого раза в миске воду. Человек зашевелился, и Раш плавно скользнул поближе, приглядываясь и принюхиваясь. Парень напрягся – видимо, все-таки заметил оборотня, и Раш перестал таиться, уверенно сел на постель и принялся обнюхивать неподвижного человека. От ануса того неприкрыто разило болью, что, в общем-то, было неудивительно. Куда удивительнее было то, что Раш, которому полагалось наплевать на это и вытолкать попользованного парня на улицу, склонился еще ниже и принялся вылизывать тому промежность, щедро смачивая ее слюной. Человек поначалу задергался, но получив короткий предупреждающий рык, попытался расслабиться, а затем глянул на Раша через плечо. Натолкнулся на внимательный взгляд и вдруг смутился – более чем странное поведение для того, кто только что кончил от узла в заднице.

Закончив с лечением, Раш поднялся и принялся наблюдать за тем, как парень, несмело двигаясь, уселся на колени. Человечек был забавным и в высшей степени непредсказуемым. Раш уже признался себе, что убивать его или выставлять на улицу (по сути, то же убийство, просто пролонгированное) он не будет, и теперь ждал следующего выверта человеческого сознания.

Ждать пришлось недолго. Парень помялся-помялся, да и вытаращился на него вопросительно-ожидающе. Раш фыркнул, в который раз удивившись смелости этого экземпляра, а потом закинул его на плечо и рванул к стене. Только сгрузив ошарашенного такой щедростью парня и раздраженно реагируя на все его вопросы и сомнения, он начал ловить себя на ощущении, что отпускать его не хочется. Тем не менее, оставить человека при себе, значило появление совершенно ненужных Рашу проблем и проблемок, не слишком больших, но раздражающих.

Убеждение работало ровно до того момента, как осознавший все парень не притянул его к себе и не чмокнул прямо в нос – действие в высшей степени интимное для всех оборотней. Момента оцепенения Раша ему хватило, чтобы домчаться до стены и скрыться за воротами. Раш рыкнул и припустил к дому: хотелось отоспаться, чтобы появившаяся в голове дурь исчезла.

Дурь, однако, исчезать и не думала. Она прочно обосновалась в черепной коробке Раша, толкая его на в высшей степени идиотские поступки, вроде постоянного патрулирования территории вдоль стен или участившегося посещения злачных мест, куда продавали людей. Раш злился, психовал, плохо спал и срывался даже на своих бетах, которых глубоко и искренне ценил. Стая, словно заразившись его состоянием, стала взвинченной и раздражительной. Плюс у всей этой ситуации был только один – волки прочно укрепили свое положение на вершине иерархии измененных.

В какой-то момент Раш поймал себя на мысли, что уже не в первый раз задумывается о расширении границ за счет человеческих территорий. Стало ясно, что потерянного человека следовало вернуть, прежде чем он разорит питомник игрушек для измененных или выкинет еще какую-нибудь тупость. Раш выпрыгнул в окно и уже направился было к бетам, которые, в отличие от него самого, сохранили здравый ум, но тут услышал голос, который не перепутал бы ни с одним другим.