Если не считать муторных ночей, выматывающих мыслей об убийстве и их с Тимом почти смерти, эта неделя вдвоем в заброшенной деревеньке была… замечательной. Тимура окружило тихой, незаметной, но хорошо ощутимой заботой. Тим пеленал, кутал его в себя, наверное привязывая сильнее, но и, Тимур отчетливо понимал это, привязывался сам. Они не расставались. Много гуляли, мало катались — в лесу находиться категорически не хотелось, смотрели фильмы, которые притащил на следующий день Костя. И почти не разговаривали. Иногда Тимуру казалось, что он пропитывается Тимом, словно тогда, в душе, ему удалось как-то срастись, сплавиться с ним. Понимание с полуслова — полная чушь, когда можешь чувствовать так всеобъемлюще. Странное ощущение, что до Тима не было ничего и никого, не покидало. Вся прошлая жизнь с хорошим и плохим, словно приснилась. Воспоминания были смазанными, нечеткими, как черно-белые фотографии в дедовом альбоме, где лица красивы, но одинаковы в этой парадоксальной идеальности.
И все же кое-чего не хватало. Тим был совершенен в своей предупредительности, слишком осторожен в прикосновениях и словах. Он словно продвинулся вперед в общении с Тимуром, но разом откатился на сто шагов назад в отношениях. Тим казался этаким идеальным старшим братом, заботливым и нежным, без намека на секс. Тимур подумывал сделать первый шаг, хотел поговорить, но одергивал себя. Ему казалось, что он наглеет, становится все более требовательным, ищет того самого пресловутого добра от добра, которого и так навалом. Их отношениям, в которых изначально все встало с ног на голову, нужно было время, и Тимур отсыпал его щедрой рукой. А потом ему приснился очередной кошмар, скрутил его в дикой судороге ужаса, выламывая так, как ни один прежде. Тимур проснулся с диким криком, не понимая, где он и что происходит. Вырывался из пытающихся удержать его рук, отбивался и вопил, не переставая. Но зацепился за голос, такой непривычно отчаявшийся, истекающий болью, несущий положенную в таких ситуациях чушь, призванную дать хоть какой-то якорь. Распахнул глаза, обрывая крик, и вцепился в бледного Тима. Тот стиснул практически до боли, умудрился упаковать в компактный клубок и уместил на коленях. Сам зарылся в макушку и зашептал:
— Прости меня… Прости…
Тимур изумленно вскинулся, потому что они уже вроде бы обсудили то старое, которое Тимур простил как-то походя, а ничего нового не было. Но Тим объяснил сам, зашипел, выпуская из себя гадкое, давно сидевшее внутри:
— Ч-ч-черт. Какого хера? Почему все так? — Тимур попытался недоуменно пожать плечами, но Тим хмыкнул и прижал его теснее. — Ладно я, гандон и сука, но ты-то как во все это вляпался, детка? И ведь штука-то в том, что не я огребаю… Прости меня. Я даже отпустить тебя не могу, проебал последний шанс!
— Тима, — хрипло зашептал Тимур, задирая голову, — я что-то ничего не понимаю. Ты за что извиняешься?
— За то, что втянул тебя во все это. За то, что ты из-за меня пережил. За кошмары эти ебаные. За то, что…
— Погоди-погоди. Ну, раз уж такое дело, то откровенность за откровенность. Я не буду оправдывать вас, но и делать меня невинной овечкой не стоит. Я поанализировал тут на досуге. Ты был прав. Я просрал друга — это факт. И признать это не мог — тоже факт. Логично же было сделать виноватым тебя. Я сделал. Влез во все это дерьмо, конечно на психе каком-то, и знаешь, большое чудо, что не сдох где-нибудь в подворотне, не сторчался. Я ни о чем не жалею сейчас. Наверное, нам с тобой нужна была эта встряска, чтобы перестать прятаться. Я просто понял, что времени не так уж и много, а мы не такие уж бессмертные, чтобы ходить вокруг да около. Если цена этому — мои кошмары, пусть. Это моя цена, и я готов — слышишь?! — го-тов ее заплатить!
Тим склонился ниже, медленно меняя недоверие в глазах на привычную уже самоуверенность и тенью скользнувшие облегчение и радость. Прикрыл на секунду глаза, словно скрывая от Тимура что-то слишком глубинное, слишком огромное, чтобы выставлять напоказ, а потом дунул ему в лицо, сдерживая ширящуюся улыбку, и завалился назад, утягивая Тимура:
— Патетичная козявка. Теперь уже ты проебал свой последний шанс.
— М?
— Оставляю тебя себе. Насовсем.
— Оставляй.
Наверное, иногда объятия бывают интимнее поцелуев.
========== Глава 10. ==========
Было ли это влиянием неповторимой Антиповской уверенности в себе и желания решать все самостоятельно или же просто усталостью Тимура и готовностью почувствовать себя слабым и беспомощным, но больше активного участия он в собственной судьбе не принимал. Ни разу он не задал закономерный в его ситуации вопрос: «А что дальше?», ни разу не попытался поговорить с Тимом «о нас». Поэтому то, что какое-то время они поживут в поселении Антипова-старшего было для него неожиданностью, к которой он отнесся относительно равнодушно. Спросил:
— Ты будешь со мной?
Получил утвердительный ответ и успокоился. Отпускать Тима он боялся до истерики, и перспектива того, что Антипову нужно будет как-то возвращаться к его действительности, была похуже стихающих ночных кошмаров. Но он боялся об этом говорить, помня тот давнишний разговор и не желая уподобляться вздорным истеричкам, считающим, что они способны вершить судьбы других.
Все оказалось даже лучше, чем он мог предположить. Поселение оборотней, в котором шло формирование Костиной стаи, на деле оказалось аккуратным коттеджным поселком, в который, по всей видимости, было вбухано немало средств. Элегантные домики, чистенькие дорожки — пасторальная картинка в реальной жизни. Без иронии. Просто смотреть и восхищаться.
Тимур не без внутренней дрожи знакомился с местными омегами. Он был почти уверен, что Костина Пара должен быть каким-нибудь манерным утонченным красавчиком, который вряд ли снизойдет до полноценного общения с кем-то вроде него. Ну и окружение у такого парня должно быть ему под стать. Предполагаемое одиночество не то чтобы пугало, но и чувствовать себя белой вороной Тимур не хотел. При первом взгляде на солнечно улыбающегося Антона, мальчика-картинки из топового глянца, он почти утвердился в своих подозрениях, но тот как-то враз сумел раскрыться и оказаться совершенно восхитительным. В общем-то, все были приятными людьми. Пожалуй, только Димкин омега подкачал. Вот уж кто оказался Тимуровыми фантазиями во плоти, но видеть его, слава богу, приходилось нечасто.
Здесь, окруженный дружелюбными монстрами в красивых человеческих телах, Тимур окончательно расслабился. Очаровательный двухэтажный коттедж, быстро ставшие друзьями омеги, Тим, который всегда был рядом и никуда не рвался. Расслабленный, вальяжный, как сытый избалованный кот, периодически препирающийся с Саней, по-прежнему окружающий Тимура своей заботой. И вот тогда-то и возник ключевой, по сути, вопрос: «Что дальше?» Рано или поздно Тиму придется вернуться, начать разруливать то, что без него, вне всяких сомнений, придет к неизбежному хаосу. А наркотики — не та область, где можно все пускать на самотек. И Тимур готовился, каждый день ожидал разговора или, по крайней мере, обрывка фразы, который будет знаменовать конец его балансирующего на грани мира.
Спустя месяц вернулись кошмары. Это была первая ночь, когда Тим ушел из поселения. Тимур вскочил, задыхаясь от не отпустившего ужаса, дернулся, не находя поддержки и разрыдался. Страх не отпускал, холодил мокрые ладони, заставлял двигаться рвано и судорожно. Тимур опрокинул любимый ночник, пока тянулся к выключателю, и подпрыгнул от звонка в дверь. Была середина ночи, все должны были спать и прийти к нему могли, только если случилось что-то экстремальное. Тимур спотыкался на каждом шаге до входной двери, бестолково суетясь и накручивая себя все сильнее.
За дверью оказался встревоженный Антон, который коротким взмахом прогнал смущенного Костю.
— Все в порядке, — первым делом заявил он, входя в прихожую. — С Тимошей все нормально. Я пришел потому, что ты кричал.
Тимур изумленно уставился на него, так как их с Костей коттедж стоял далековато, а сам Тимур на банши был не слишком похож, как бы сильно ни орал во сне.
