Но он помнил про Сержа. Иногда в общестайных альбомах попадались его фотографии с Димой. Вид брат всегда имел надменный и словно бы глумился над неряшливым Лешкой, говоря: «Ну вот они мы, одинаковые, но я — бог, а ты — дерьмо оборванное». Собственно, примерно тот же эффект имели совместные фотографии Димы и Леши. Красавец-альфа и заморыш-омега — идеальная пара, дуэт на миллион. Нет, Дима никогда ни словом, ни взглядом не давал понять, что чем-то в Леше недоволен. Смотрел восхищенно, относился с нежностью, и все в таком духе. Но тому было за себя стыдно. Стыдно, что он не может перебороть себя, чтобы стать достойным.

А еще ведь были остальные омеги. Стильные, утонченные. Пусть не все сногсшибательные от природы, как тот же Рома, но холеные, притягивающие взгляд. Мальчики на миллион. Конфетки. И он, Лешка. Недоразумение с джекпотом в лотерее на альфу.

Но временами или при должном старании Тимми Леша встряхивался и закидывал подальше свои любимые спортивные штанишки, безразмерные футболки и майки. Надеялся, что навсегда. Что стерпится-слюбится с вот такими вот узенькими джинсами, которые давили на живот, пусть он и был подтянут и плосок. Или вот с такими футболками, которые хоть и мягкие, но слишком уж обтягивают.

И в день поездки он обрядился в часть необъятного гардероба Тимми. Еще часть ждала своего часа в чемодане, и, Лешка готов был поклясться, ненавидела его так же сильно как он ее. Во всяком случае, он отчетливо улавливал прущий от багажника негатив. Лешка мялся в белых обтягивающих бриджах и старательно одергивал белую же майку, которая была явно коротковата, и благодарил Бога, что белые тенниски, по мнению Тимми, идеально дополняли образ.

Сам великий стилист эпатировал публику крайне откровенным нарядом. Даже Лешка выдохнул сдавленно, нечего было и удивляться, что Игорь застыл. Леша перевел взгляд на Диму. Тот казался совершенно не впечатленным. Смотрел ровно, без особых чувств. Хотя он и со своим омегой был не слишком эмоциональным. Нет-нет, влюбленные взгляды, нежные прикосновения — полный комплект, но Лешке хотелось каких-то сторонних показателей. Хотелось, чтобы Дима ревновал. Потому что ревновали все без исключения альфы. Ревновал Костя, помня давно прошедшую влюбленность Тоши в Игоря. Ревновал Саня, так как Ромке постоянно написывали какие-то старые знакомые и просто впечатленные его внешностью альфы. И да, конечно же, ревновал Тим. И именно поэтому Игорь в зеркале заднего вида зажимал разбитый им походя нос.

И только Дима совершенно спокойно реагировал на других альф вблизи своего омеги, никогда не жаловался и даже грозных взглядов не бросал. Все закономерно и правильно. В их ситуации.

***

Москва, слишком шумная, с первого шага берущая в оборот, Лешке не понравилась. Захотелось домой, в поселение, или хотя бы в родной, привычный Питер. Но он послушно ходил по салонам и даже вполне искренне восхищался красотой столицы во время прогулки по набережной.

Все лопнуло в один миг. Они ждали альф в фудкорте. Тоша, Рома и Тимми ушли за едой, а Лешка остался за столиком. Он задумчиво скользил взглядом по вывескам меню, думая, хочется ли ему чего-нибудь, когда рядом плюхнулся незнакомый альфа. Бумажный пакет Тимми горестно хрустнул под его немалым весом, и Леша вопросительно поднял взгляд.

— Привет, — широко улыбнулся альфа.

— Привет, — несмело ответил Леша, силясь вспомнить, кто это такой.

Альфа был приятным, красивым даже, пожалуй, но совершенно, абсолютно незнакомым.

— Я Влад, — протянул он руку.

Отвечать на рукопожатие не хотелось. Вообще не хотелось даже сидеть рядом. Было неприятно и немного страшно, потому что Лешка оказался в такой ситуации в первый раз и она не радовала. Но альфа не делал ничего такого уж дурного, так что Леша протянул руку:

— Алексей. Мы знакомы?

— Уже да, — хмыкнул Влад. — Я тут с парнями зависал, смотрю: омежка такой хорошенький один сидит. Дай, думаю, подойду — будем вместе сидеть.

Лешка вымученно улыбнулся и огляделся по сторонам.

— Я не один вообще-то. С друзьями. Да и мой альфа сейчас должен подойти. — От этого «мой альфа» сразу стало спокойнее. Как будто куполом отгородило. И Лешка чуть расслабился.

— А теперь друзья вернулись, и было бы неплохо поднять свой зад, — раздался над ухом недовольный голос Тимми, и на стол бухнулся поднос с пиццей. — Который к тому же раздавил мои вещи.

— Ну, альфа ж не стена — можно и других посмотреть. А друзья у тебя куколки. Давай-ка объединим столики, — он потянулся к Лешке с явным намерением погладить его по щеке, но вдруг взвыл от боли в выкрученной руке.

— Я сейчас тебя сдвину со столиком так, что ты, сука, будешь только на стены и смотреть. В больничной палате. И мне, — в первый раз Лешка слышал в Димином голосе такие звериные интонации, — представь себе, за это ничего не будет.

Леша, совершенно выбитый из колеи этой ситуацией, от которой крутило в животе похлеще, чем от Диминой готовки, замер, залипнув взглядом на своем совсем непривычном альфе. Как будто и не Дима.

Все закономерно разрулил Костя. Решительно отцепил Димину руку и подтолкнул его в сторону Леши:

— Отведи куда-нибудь и успокой своего омегу. Я сам разберусь.

— Но…

— Я сам разберусь, — выцедил Кот, и Дима, не слишком-то нежно подхватив Лешу, ринулся к выходу.

Они почти слетели по эскалаторам и выбежали на полупустую подземную парковку. Дима добуксировал Лешу до их машины, дернул на себя, прижал спиной к колонне и навис сверху:

— Заебало, — зарычал он, даже не пытаясь что-то сделать с истошно-желтым цветом радужки. — Бесят все эти мудаки, которые на тебя пялятся. Не хочу, чтобы вообще кто-то смотрел. Ты мой, ясно? — рявкнул Дима, а Леша с ужасом понял, что у него стоит. И еще откровенно так намокло сзади. — Блядь, блядь, блядь! Как же заебало! — Он встряхнул Лешу за плечи и склонился еще ниже. — Запру тебя нахрен! Мой. Никогда не отпущу, понял?

И вдруг замолчал. Приоткрыл изумленно рот, а потом повел носом, принюхиваясь. Лешке показалось, что он просто умрет сейчас со стыда, потому что есть такие вещи, которые не переступить даже с самым близким человеком.

— Леш, ты что?..

Лешка застонал и закрыл лицо ладонями. Возбуждение, дикое, сильнее, чем в течку, спадать и не думало, на стыд ему было откровенно наплевать.

— Да ла-а-адно, — протянул Дима, и от этих вибрирующих ноток в его голосе Леша вздрогнул всем телом, едва сдерживаясь, чтобы не кончить.

Дима должен был успокоить его. Обнять, погладить по голове и разобрать всю эту неправильную ситуацию. Должен был.

Но Дима обхватил его за талию, затолкнул за машину, открыл заднюю дверь и нагнул на сиденье. Припарковались они в каком-то углу, так что теперь были закрыты от случайных наблюдателей двумя стенами, машиной и открытой дверью. Хотя Леше было уже плевать. Он не помогал расстегивать джинсы и стягивать их с себя только потому, что от возбуждения все тело обмякло. Сил хватило только на то, чтобы зажать себе рот и не выть в голос на каждом толчке. И ни слова. Только хриплое дыхание и придушенные всхлипы до узла. Даже, пожалуй, круче, чем в первый раз.

Вот только после Леша прижимался к груди Димы на все том же заднем сидении и думал, сколько еще шагов им придется сделать, чтобы прийти к таким отношениям, как у Кости с Тошей. Однажды он случайно подслушал их разговор с Ромкой. Антон сказал тогда, что по поводу их с Димой пары переживает больше всего. Рома очень удивился, закономерно, потому что в поселении уже жили взрывные Тимми с Тимофеем, а Дима с Лешей производили впечатление идеальной пары, без ссор и взаимных упреков даже по мелочам. В Лешиной памяти отчетливо отпечатался Тошин ответ:

«Слишком идеальные. Как будто не живут, а играют. Между ними так много недоговоренного, что отношения держатся на Диминых инстинктах и Лешкиной мягкости. И самое ужасное, что торопить их сейчас я не могу».

Так сказал Тоша. Как приговор вынес. Потому что Леша тоже понимал это. Чувствовал. Как будто стена между ними. И не обогнуть, не перепрыгнуть, потому что Леша не понимал, откуда она, что вообще такое. Были Тоша с Костей, Рома с Саней, два Тима. А еще были Леша и Дима. Детская садюшка с примитивной рифмой и дерьмовым смыслом.