я никогда не слышал. Она спотыкается, теряя равновесие, и падает в пропасть. Бес же

отрывается от нее и приземляется на края воронки.

Он мигает своими большими желтыми глаза, выглядя весьма самодовольным. Всё

еще не отойдя от шока, я осторожно придвигаюсь к краю пропасти, чтобы заглянуть в

неё. Слабое освещение исходит из пропасти, которая кажется размером в два этажа.

Своего рода пещера под этим местом? Не удивительно, что лесопилка под запретом.

В желтоватом свечении я могу разобрать очертания тела Мередит, насаженного на

сталагмит, известковый булыжник проходит сквозь ее грудь. Она стонет, приподняв голову,

осматривая свои раны.

— Сукин сын, — ругается она раздраженным голосом.

В этом момент я замечаю, что свечение исходит от ее ран. Магма сочится из ран в

ее груди, расплавляя булыжник. Она со стоном и шипением отбрасывает камень.

— Это была моя последняя рубашка! — кричит она, указывая на рваную ткань в

области груди, раны на которой уже затягиваются.

Святое. Дерьмо.

Я оборачиваюсь на Джул.

— Нужно сделать перерыв, — говорю я ей.

Она отчаянно кивает и подхватывает упавшую бархатную коробочку.

— После попытки убить бессмертную, можешь, хотя бы бросить вниз мою вторую

бутылку? — слышится раздражительный голос Мередит, когда мы уже спешим, чтобы

найти Камиллу и Дестина.

— Я не слышала ее, — печально говорит Камилла. — Что со мной не так?

— Но есть и хорошая новость. Видели, каким испуганным был Дес? И ни единого

перышка! — говорю я, хлопая его по спине. — Разум над материей, ведь так, приятель?

— Что? Я об этом вообще не думал, — признает он.

Мы решили, что нам следует убраться отсюда, пока Мередит не выбралась, и дом

Джул для этого идеально подходил: был расположен ближе всех, и к тому же пуст. Миссис

Беа сегодня работает в библиотеке, к тому же Джул настаивала на том, чтобы перевязать

мою руку.

Легкий шорох опавшей листвы заставляет меня оглянуться, и впервые, я чувствую

облегчение, видя эти неестественные желтые глаза.

— Почему он следует за нами? — спрашивает Дестин, растерянно оглядываясь

через плечо на беса.

Он шмыгает по деревьям, в основном, оставаясь вне поля зрения, на расстоянии

около двадцати футов, но он определенно следует за нами.

— Не знаю, возможно, он проверяет, не натолкнемся ли мы еще на какого-нибудь

огнедышащего бессмертного по пути к бабушкиному дому. Кстати, что она имела в виду,

когда говорила о волке?

— Волк? — повторяет Камилла.

— Да, она хотела узнать, не волчица ли Джул. Это что-то вроде метафоры, или…?

— Монстр, — говорит Камилла.

Я поднимаю брови на ее слова, моё удивление почти заглушает жгучую боль в

запястье.

— Ага. Что ты знаешь об этом?

— Истории, которые рассказывал Габриэль. Однажды, — она говорит медленно,

словно пытаясь вспомнить слова, — жило семеро героев. Они сражались с монстрами и

спасали королевства. Они заработали себе славу, сокровища, любовь, даже несколько

королевств. Но со временем они стали высокомерными. Ленивыми. Эгоистичными. Это

было… nan no itta, — бормочет она про себя. — Да, они купились на собственный обман.

Так что боги прокляли их, превратив в монстров, которых они когда-то поклялись

уничтожать. Прокляли навеки, чтобы они служили напоминанием всем смертным, — ее

взгляд обращается вдаль, к крыше дома Джул, виднеющейся поверх деревьев.

— Напоминанием чего? — подсказывает Дестин.

Она смотрит на него.

— Того, что происходит, когда ты теряешь дар, — говорит она.

Я снимаю ботинки на коврике возле задней двери, уверенный, что если я наслежу в

доме, миссис Беа убьет меня. Свою грязную куртку оставляю тут же по той же причине.

Обстановка дома такая же как и до приезда Джул — те же цветастые обои и декоративный

фарфор на стенах. Тот же легкий запах старой леди, пыли и регулярной выпечки.

— Здесь где-то должна быть аптечка, — говорит Джул, открывая шкафчики на

кухне. — Уверена, найдется что-то для твоей руки.

— Я в полном порядке, не волнуйся об этом, — нагло вру я.

Отпечаток руки Мередит вокруг моего запястья взялся волдырями и стал багрово-

красного цвета. Я стараюсь лишний раз не беспокоить руку и не морщиться.

— Здесь ничего, — хмурится Джул. — Только прихватки и ковши.

— Ванная комната? — предполагает Дестин.

— В ванной на первом этаже нет никаких шкафчиков, — говорит Джул

нерешительно. — Но есть ванная смежная с комнатой Беа.

Она настороженно смотрит в коридор, будто ее идея — чистое святотатство.

— Серьезно, я в порядке, — еще раз повторяю я.

— Нет, ты не в порядке, — настаивает она. — Я… я сейчас вернусь.

Я осматриваю кухню, поднимаю крышку какой-то баночки.

— Как думаете, здесь где-то спрятаны печенюшки?

— Нас не должно быть здесь, — говорит Дестин. — А это значит, следует оставить

всё на своих местах.

Я закрываю крышку и отхожу к окну, через которое видно беса, сидящего на

перилах крыльца.

— Это все невозможно. Эй, золотой рейнджер, как добрался?

— Baka no ebi, — ворчит Камилла из коридора. — Просто смотри.

— О, пожалуйста, скажи мне, что ты не в чайной комнате, — говорю я,

направляясь к двери. Дестин следует за мной по пятам.

Естественно, она в единственной комнате в доме, где абсолютно всё ужасно

хрупкое. Старинные стулья и столы выглядят так, будто сделаны из зубочисток, обитых

бархатной тканью; в стеклянных шкафах полно фарфоровых чашек, по виду в которые не

стоит наливать ничего горячее чая. Каждые блюдца и чашки единственные в своем роде. К

моему удивлению Камилла казалась совершенно очарованной ими. Она рассматривала

чашки в форме разных цветов, стоящие в шкафу.

— Я бы никогда не подумал связать тебя с чаепитием, — говорю я.

— Связал? — спрашивает она без интонации. — Я просто люблю чай.

На ее лице появляется красноватое пятно. При мне она впервые настолько смущена.

Дестин стоит посередине комнаты, прижав руки по швам, как будто боится, что

одно его прикосновение вызовет цепную реакцию, и весь фарфор разобьется.

Если честно, я бы даже заплатил за такое зрелище.

— Ребята! — окликает нас Джул, стоя в дверях и держа в руках бинт. —

Пожалуйста, выйдите, вдруг вы что-то разобьете.

— Ты говоришь так, будто мы какие-то мега невезучие, — отвечаю ей я.

— Хорошо, твоя взяла.

Взглядом я натыкаюсь на серию кадров, висящих на стене. Я всегда знал про

существование этой комнаты, но никогда не заходил в нее, по понятным причинам, и,

соответственно, не мог видеть эту стену. На большинстве черно-белых фотографии

изображены две широко улыбающихся девушки: одна бледная с черными волосами,

вторая – темнокожая с волосами, выглядящими белыми, несмотря на ее возраст. Пикники,

дни на пляже в устаревших купальниках.

— Это не может быть миссис Беа, — говорю я, указывая на фотографию, на

которой девочка сидит в кузове пикапа с болтающимися ногами и улыбается в камеру.

— Ты же не думал, что она всегда была старой? — спрашивает Дестин.

— Я просто не думал, что она может быть такой маленькой, — отвечаю я. — Это

просто странно.

Дестин рассматривает фото, где эти девушки с двумя парнями в каком-то офисе.

Дестин поворачивается и удивленно восклицает:

— Я думаю, это мой дед.

— Что? Серьезно?

— Да, я узнал полицейскую форму, которую он носил. Не знал, что он дружил с

миссис Беа. Кто второй парень? Он выглядит весьма молодо, наверное, нашего возраста.

Несмотря на Джул, издавшую тихий протестующий звук, я снимаю фотографию со

стены и отодвигаю заднюю крышку. «Первый рабочий день Омена», — нацарапано на