- Липатов, давай патлатого, - устало проговорил красномордый, видя оживление в обезьяннике при его появлении.

- Начальник, гнида, твои бойцы заебали меня забирать! – заорал какой-то бухой мужик с выцвевшими наколками на руках, глядя на красномордого, но красномордый, не обращая внимания на него, развернулся и ушёл, зато ответил долговязый Липатов – зашёл в клетку, врезал дубинкой, прошипев:

- Тебя, быдло, предупреждали не появляться здесь, так что теперь пятнашкой не отделаешься!

- Суки ментовские! – зашипел мужик, но вновь отгрёб от Липатова.

Уже знакомый кабинет провонял насквозь дешёвым сигаретным дымом и пОтом, но мне он сейчас показался просто великолепным, светлым и чистым, а стул, показавшийся мне вначале жёстким, просто удобнейшим шедевром мебельной индустрии. За почти день, проведённый в обезьяннике, ноги и задница отваливались. В обезьяннике приходилось сидеть либо на корточках, либо стоять, либо сидеть на бетоне.

Третьего мента, Савельева, в кабинете не было. За компьютером сидел сам красномордый. Осмотрев меня с ног до головы и, видимо, оставшись довольным, он сунул мне протокол:

- Подписывай.

Блёклые мутные глазки смотрели за мной пристально, пока я читал протокол. Убедившись, что там ничего не изменилось, ну кроме того, что допечатал Савельев дату и время задержания, я взял ручку и подписал бумажку. Мент хмыкнул. Административка и штраф. Дебил я, надо было не тупить, а сразу подписать и всё сказать.

- Хм, всё ерепенился! А поменьше бы трындел, то давно бы покинул нас с меньшим штрафом в зубах, – словно прочитав мои мысли, хмыкнул красномордый и забрал слегка помятый лист.

Я сидел у стола, сжав сильно зубы, чтобы не ответить. После проведённого дня в обезьяннике, давалось мне это с колоссальным трудом.

– Фамилия, имя, год и дата рождения? – начал задавать монотонно вопросы красномордый, уткнувшись в компьютер.

Я отвечал, пока мент вносил медленно данные.

- Место учёбы? - задал очередной вопрос мент и посмотрел на меня.

- Не учусь. - Буркнул я на зло, а мент снова хмыкнул и посмотрел на меня.

- Липатов! - гаркнул мент и пока тот не пришёл я всё же ответил. Смысла утаивать и нет уже. Всё равно узнают рано или поздно.

После того, как он узнал что я учусь в хабзе, потянулся к телефону.

Набирая номер неизвестно кого, он смотрел на меня изучающим взглядом.

- Сергеич, Зычков беспокоит, тут хабзаец у меня один попался. Глянь, у вас он там нигде не попадался? С твоего участка.

Я скривился. Решил, значит, пробить сразу, не отходя от кассы. И похоже, что позвонил не директору училища.

- …

- Роевский Антон Антонович.

- ….

- Да, подожду.

На том конце провода долго ничего не происходило, и Зычков повернулся к монитору.

- Вот даже как? – удивлённо проговорил красномордый, отрываясь от монитора. - И за что?

- …

– Значит, повезло тебе, - проговорил, усмехнувшись красномордый. - Будешь должен. Приезжай, забирай, а то у меня и так целый обезьянник, а этот и так место занимал весь день.

- …

- Как обычно.

- …

- Жду. Пока.

Трубка легла на место, а я напрягся от плохого предчувствия и от суженных, отвратительных блёклых водянистых глаз, которые сейчас меня просто препарировали.

- Значит, Роевский Антон Антонович, - как-то тихо, и как-то совсем жутко, проговорил красномордый мент, постукивая ручкой по столу. – Не повезло тебе. Теперь тебе кроме административки ещё и уголовка светит…

Спина вдруг взмокла и похолодела.

- Какая уголовка?! – пытаясь не сипеть из-за пересохшего вмиг горла, спросил я, приподнимаясь со стула.

Вновь мерзко хмыкнув, Зычков прищурился.

- За вымогательство. Поэтому ты и уехать решил видимо…

Сердце ухнуло куда-то в желудок.

- За какое, нахер, вымогательство?! – взвился я, не понимая ничего.

- Это тебе лучше знать, - просто сказал Зычков и рявкнул долговязого: - Липатов!

Липатов появился сразу, будто сидел за дверью и ждал.

- Забирай этого обратно в обезьянник, через час его заберёт Сушко к себе в отделение. – Дал указания красномордый и уткнулся в компьютер. – Дежурному скажи, что все бумаги и личные вещи у меня, пусть зайдут, а то будет, как в прошлый раз.

Липатов кивнул и, схватив за руку, дёрнул ошалевшего меня со стула вверх.

Уже на выходе я понял, что мне хана. Это статья. И да, я понял за какое вымогательство: какая-то сука из перваков написала на меня заяву.

- А можно позвонить? - обернувшись, бесцветно, не надеясь ни на что, спросил я Зычкова.

Липатов даже притормозил.

Красномордый мент протёр глаза и, подумав с минуту, устало кивнул:

- У дежурного.

Кивнув в благодарность, я поплёлся с Липатовым, судорожно размышляя по дороге, кому можно позвонить, чтобы мне помогли. Одно дело задержали за мой язык, другое дело уголовка. Дойдя до дежурного поста, я понял, что никому. Номеров, что я знал по памяти, было всего несколько, включая Григорьева, но никто из вспомнившихся мне не поможет. Даже если бы у меня был мобильный со списком номеров, мне всё равно не к кому обратиться. Друзей здесь нет, родственников близких тоже. Те знакомые, кто мог бы помочь, остались в столице, так что зря попросил позвонить. Попросил скорее по привычке и страха, но те времена, когда меня доставали из дерьма, канули в лету, теперь меня по звонку скорее утопят в этом же дерьме или свернут шею.

Горько и смешно просто до усрачки, осознавать, что за день проведённый в обезьяннике, я готов позвонить даже тупому имбецилу, чтобы только не возвращаться обратно в заблёванную вонючую камеру с десятком неадекватных алкашей и бомжей и не иметь статью.

Липатов притормозил у поста, цыкнув на меня, чтобы не дёргался, а сам начал что-то говорить дежурному.

- Звони. У тебя две минуты.

Под нос мне сунули телефон. Я даже хотел отказаться, но в памяти всплыли цифры, и я решился. В последних я точно был уверен, а вот в первых сомневался.

Взяв допотопный, дисковый аппарат, я стал набирать номер по памяти.

Странно, но даже гудки пошли.

Трубку никто не снимал, значит, ошибся номером. Видел-то номер его мельком на бумажке с цу.

Положив трубку, я отошёл от телефона.

- Наговорился? - ехидно спросил Липатов и вернул телефон дежурному. - Тогда пошли, раз наговорился.

Смолчав, я поплёлся в опостылевшую до омерзения камеру. Глупая была идея звонить имбецилу, хорошо, что не дозвонился. Апатия и какая-то черная безнадёга накрыли меня. Даже не радовал тот факт, что запись на флешке, которую посмотрел красномордый мент Зычков, была проигнорирована. Запись не посчитали чем-то важным и интересным. Почему-то именно сейчас мне стало плевать на эту запись. Почему - не знаю, видимо, после новости о том, что мне светит статья и что мне некому помочь, я перестал видеть просвет в конце черного туннеля. А был ли он? Моя жизнь стала рассыпаться на мелкие кусочки после смерти мамы, и этого не вернуть. Я сука и ублюдок, который нахер никому не нужен…

В душе поселилась чёрная язва, снедающая меня и разрастающаяся по всему организму, словно тот сброд, что сидит в обезьяннике, поделился щедро этой заразой. Уж они-то знают, что просветов не бывает…

========== Глава 23 ==========

Тур был зол. Даже не зол, а взбешён, после разговора с конченной, наглой, спесивой неформалкой. Если бы не Димон, то эта разукрашенная, и обвешанная разными побрякушками и намазанная чёрными красками, как последнее умертвие, дрянь, могла смело бежать в больницу с разбитым носом. Тур всегда уважал женщин и старался не поднимать на них руку, хотя сказать, что не бил их, он не мог. При работе в ментовке разное случалось, и приходилось пару раз усмирять бросавшихся на него пьяных, буйных, неадекватных, требующих дозу или просто истеричных баб таким радикальным способом как рукоприкладство. Но тогда была необходимость, потому как можно было остаться без глаз и других важных частей тела. Сейчас же он просто хотел переебать этой неформалке, которая оказалась намного хуже Роевского. Хамоватая девушка, если можно назвать это девушкой, услышав о патлатом, жуя вульгарно, как корова на пастбище, жвачку, тут же послала их с Димоном таким заковыристым путём, что мужчины опешили. Даже мурлыканье и вежливое сюсюканье Димона не помогло. Неформалка стояла насмерть: послала их ещё раз, показала фак и, натянув огромные наушники с ревущей громко музыкой (как перепонки не лопнули?) взяла полотенце и свалила куда-то в сторону санузла. Тура от убийства этой мокрощёлки остановил друг, придержав, и тут же став окучивать других девушек из комнаты. Те были более адекватны, но при Туре всё равно говорить отказывались, опасливо косясь в его сторону. Заскрипев зубами и плюнув на всё, Быков унёсся вниз к машине, по дороге чуть не сбив ещё какого-то сопляка. Малолетний придурок попытался что-то повякать, но как только Артур посмотрел на него своим бычьим взглядом, пацан заткнулся и ретировался.