Выяснилось, что у Константина лопнуло пластмассовое колено под раковиной и замена нашлась быстро. Деталь крана с приемлемой резьбой искали дольше, перерыли два ящика и некоторое подобие таки нашли. А вот прокладок не оказалось ни одной. Занялись поисками подходящей резины, вырубкой, но, в общем, тоже справились.
Покончив с этим, Петрович уселся на одну из имевшихся табуреток и предложил перекурить. Кузькин согласился, а Константин, как выяснилось, Юрьевич не курил, но тоже присел. Помявшись немного, он сунул руку за отворот пальто и вытащил бутылку. Повертев эту бутылку в руках он протянул ее Петровичу. Петрович, однако бутылку не взял, но ухмыльнулся, крепко затянулся папиросой и выпустил клуб дыма в потолок.
- Спряч обратно, - коротко приказал он.
- Да нет, - Константин Юрьевич стушевался, - я так... Не в том смысле, что...
- Понятно, что не в том, а в этом, - строго сказал Петрович. - Я тебе, Константин Юрьевич, не барыга. У меня водка отдельно, а человек отдельно. Мы с тобой знакомцы, что же ты мне ее припер?
Константин Юрьевич поежился и пожал плечами.
- Черт его знает... Должником не хочу быть, так не деньги же тебе совать... Полгода стоит в серванте, ну я и...
"Интеллигенция, - подумал Кузькин, - бутылка у него полгода стоит без дела..."
- Ясно, - сказал Петрович. - А вот представь, у меня телевизор сломался. Мне что, бутылку тебе тащить? Выборы на носу, за кого голосовать - не знаю, иду к тебе. А?
Константин Юрьевич развел руками, мол, ну, что сделаешь, ну, дурак, извини.
- Ну так оно и то-то, - констатировал Петрович.
Кузькин вдруг развеселился.
- А ты, Петрович, за сына юриста тогда голосни, посоветовал он. - За него и без ящика можно.
- Это почему же?
- Ну как... Обещает красиво. А нынче голосуют за тех, кто обещает. У меня жена теперь за коммунистов встала.
- А сам-то ты за кого? - Петрович сощурился.
- Я-то? А хрен его знает! Их там в списке сорок штук поди, разберись.
- Балбес ты, Генка, - неодобрительно произнес Петрович. Под сорок уже, а умом вроде как и не затарился.
- Ну так ты научи, - ощерился Кузькин, поскольку Генкой звали именно его. - Я всю жизнь был беспартийный дурак, а ты, дядя Коля, мне мозги прочисть. Я, глядишь, и в президенты сунусь.
- Нет, не пойдет. Каши мало ел. - Петрович смял окурок о ногу табуретки и не глядя бросил в угол. - Раньше не спрашивали, чего тебе надо - сами знали. Теперь спросили, а ты и не знаешь, что крякнуть.
- Мне вон кран надо.
- Врешь, тебе не кран надо - кран мы нашли. Тебе охота передо мной выпендриться, а самому себе доказать, что ты не шпынек в государстве, а деталь, - серьезно и сурово сказал Петрович. - Все хиханьки да хаханьки. А того не понимаешь, что за всю историю еще ни разу нас не спрашивали, кого мы желаем над собой поставить.
- А народ никогда и не знает, кого надо ставить у руля государства, - встрял в разговор Константин Юрьевич. - Вся эта демократия никому не нужна.
- Это - как посмотреть, - не согласился Петрович. По-твоему, Константин Юрьевич, демократия, когда каждый орет, что ему вздумается. А по-моему, демократия - это другое.
- Что же именно, позвольте осведомиться?
- Я так думаю, что это способ отставлять дураков от власти. Тут можно, конечно, и без народа обойтись, если он не народ, а так, население. Но толковый народ это умеет лучше всяких КПССов и профсоюзов. Но это - толковый. Вот если сумеем теперь - мы народ. А нет, придется опять идти по ленинскому пути.
Константин Юрьевич с интересом уставился на Петровича, потом взглянул на бутылку и прочитал:
- "Коньячный напиток"...
- Что - напиток?
- Молдавский. Может все-таки... Вот именно, отставлять! Когда ставят, еще неизвестно, что получится. А потом надо отставить, а как? Он уже при власти!.. Эта мысль мне в голову как-то не...
- Хочешь сказать, надо обмыть?
- Разбавить, - подсказал Кузькин. - Крутая очень, без поллитры не полезет.
- Не нести же мне ее обратно.., - сконфузился Константин Юрьевич.
- Давай, Петрович, по маленькой, за знакомство, поддержал Кузькин потирая руки.
Петрович вздохнул и поднялся.
- Не хотел я сегодня,- сказал он, - да видно теперь уже деваться некуда. Боюсь, как бы Константин Юрьевич ее под эту мысль один не выдул. А мысль заспиртованная есть ложь - еще греки говорили.
Он без суеты добыл откуда-то три стакана, Кузькин оказал Константину Юрьевичу первую помощь в откупоривании - с разливанием тот справился сам.
Выпили. Помолчали. В желудке стало тепло. И Кузькин почувствовал, что переходит в активную фазу. Так всегда случалось. Первые сто грамм его организм перерабатывал исключительно в адреналин. Наличие же адреналина в крови Кузькина приводило к тому, что он немедленно занимал активную жизненную позицию и затевал разговоры на актуальные темы. В данном случае тема валялась под ногами:
- Раз так, Петрович, тогда говори за кого голосовать, чтоб мы с тобой стали народом.
- Отвянь...
- Нет, ты скажи, кого надо отставить - мы его враз отставим! Кто дураки? В алфавитном порядке.
- Все, дураки.
- А за кого тогда голосовать?
- За марсиан.
- За кого? - изумился Кузькин.
- Ты глухой? За марсиан, говорю, - невозмутимо ответствовал Петрович и продул папиросу.
Кузькин немного подумал и сказал:
- Х-ха! А разве они тоже.., - он поискал в голове подходящее слово, и слово вдруг нашлось: - Баллотируются?
- А как же. По федеральному округу, - важно произнес Петрович, аккуратно сбивая пепел себе на штаны.
- Иди ты!.. А какая у них партия?
- Какая, какая... Ясно, какая. Партия марсиан.
Петрович говорил совершенно серьезно. Лицо Константина Юрьевича вытянулось.
- Марсиан..,- пробормотал он. - Каких марсиан?
- Неважно каких,- Кузькин стукнул кулаком по колену. Он понял, что это, видно, шутка и решил ее поддержать. Обыкновенных. Надо это дело обмыть. Наливай.
Константин Юрьевич настолько ошалел, что воспринял указание буквально.
"И немедленно выпил",- констатировал Кузькин содеянное известной цитатой. После чего вытер губы и поставил стакан на верстак.
- А какая у них программа? - поинтересовался он.
- У марсиан-то? - Петрович поднял взор к потолку. Известно какая - марсианская.
- Ясно. Чтобы и у нас все было, как на Марсе. Песок, пустыня и беломорканал посередке.
- Нет, - Петрович хотя и захмелел, но голос его не утратил твердости. - Это я так, образно выражаюсь. Никакие они не марсиане - просто пришельцы.
- Откуда пришельцы?
- Из глубин космоса, - по лицу Петровича все еще нельзя было сказать, что он шутит.
- Вы ш-шутите! - вдруг догадался уже порядочно захмелевший Константин Юрьевич. - Никаких пришельцев нет и быть не может. До ближайшей звезды четыре световых года.
- Ну так они загодя вылетели, - объяснил Кузькин. Аккурат к выборам и поспели.
- "Поспели..." - пробурчал Петрович. - Не знаешь, так и молчи. - "Аккурат..." Балабон!
- Так, если они здесь, стало быть поспели.
- Они уже давно здесь. Из космоса наблюдают. Пока мы еще туда-сюда, они и не высовывались. А теперь видят - вразнос пошли. Вот и решили вмешаться.
В душе у Кузькина шевельнулись сомнения, и под воздействием паров спирта немедленно перешли в устойчивое состояние. Черт его знает, Петровича... Он, конечно, и соврет - недорого возьмет... Но, с другой стороны, ведь и сорок партий - бред, а вот поди же ты... Лет семь назад расскажи про такое - обхохотались бы!..
В руке Кузькина неожиданно оказался наполненный стакан, он машинально выпил и перешел во вторую фазу. Во второй своей фазе Кузькин становился липким, как жвачка.
- Ладно, сказал он, - допустим, они прилетели. А что им надо, этим пришельцам?
- Откуда же мне знать, - Петрович пожал плечами. - Вон у меня зять путевку в Анталию купил. Между прочим, за доллары. А на кой черт ему эта Анталия?
