Улыбка Данросса снова сделалась язвительной. Сян ю, «ароматная смазка», – это деньги, отступные, комиссионные, которые все китайские рестораны, большинство компаний, все игорные дома, дансинги, женщины легкого поведения платили триадам, той или иной форме триад, по всему миру.

– Не перестаю поражаться: ведь сян ю платят везде, где в бизнесе участвует хоть один китаец.

– Да что вы, тайбань, – сказала Диана таким тоном, словно говорила с ребенком. – Какой бизнес может существовать без защиты? Предполагается, что ты должен платить, и ты, естественно, платишь, а как же иначе? Сян ю – так или иначе – дают все. – Она сменила позу, бусинки яшмового ожерелья зазвенели, глаза на белизне лица, так высоко ценимой у китайцев, выделялись темными-темными пятнами. – Ну а сделка с Бартлеттом, тайбань, как вы думаете – сделка с Бартлеттом состоится?

Данросс пристально смотрел на нее.

«Ах, Диана, – думал он, – тебе известно до мелочей все, что знает Филлип, про его бизнес, про мой бизнес и еще много такого… Филлип будет рыдать от ярости, если докопается, что для тебя это не тайна. Так что ты прекрасно осведомлена: „Струанз“ может оказаться в большой беде, если сделка с Бартлеттом не состоится, а если она будет заключена, наши акции взлетят и мы снова станем богатыми – и ты тоже, если сумеешь подсуетиться заранее, купить заранее.

Да.

И я изучил вас, китайских дам из Гонконга, так хорошо, как не дано бедняге Филлипу, потому что я даже на малую часть не китаец. Я знаю: когда дело доходит до денег, вы, китайские дамы из Гонконга, становитесь самыми жесткими женщинами на земле – а может, самыми практичными. И про тебя, Диана, мне все известно. Ты сейчас вся аж дрожишь, как бы ни старалась этого скрыть. Потому что Джон Чэнь не твой сын. Если он выходит из игры, ближайшими по родственной линии становятся двое твоих собственных сыновей, а твой старший, Кевин, делается прямым наследником. Так что ты будешь молиться, как никогда, чтобы Джона больше не было. Ты просто в восторге. Джона похитили и, вероятно, убили, но что там насчет сделки с Бартлеттом?»

– Дамы – такие практичные существа, – заметил он.

– Как это, тайбань? – прищурилась она.

– Они смотрят на все в перспективе.

– Иногда мне кажется, что я совсем не понимаю вас, тайбань. – Ее голос зазвучал резче. – Что еще мы можем сделать сейчас для Джона Чэня? Ничего. Все, что в наших силах, мы сделали. Когда принесут требование о выкупе, мы поторгуемся и заплатим, и все будет, как и было. А вот сделка с Бартлеттом – дело важное, очень важное, очень-очень важное, что бы ни случилось, хейя? Mo цзин, мо мин. Нет денег – нет жизни.

– Точно так. Это очень важно, тайбань. – Филлипу попалась на глаза коробка, и он содрогнулся. – Я полагаю, при данных обстоятельствах, тайбань, ты нас извинишь сегодня вечером… Я не…

– Нет, Филлип, – твердо заявила его жена. – Нет. Мы должны пойти. Это вопрос чести для всего дома. Мы пойдем, как и планировали. Сколь бы ни было трудно, мы пойдем, как и планировали.

– Ну, как скажешь.

– Да, пойдем.

«О, еще как да, – думала она, мысленно перебирая все детали своего туалета, чтобы усилить драматический эффект при их появлении. – Мы пойдем сегодня вечером, и о нас будет говорить весь Гонконг. Кевина возьмем с собой, конечно. Может, он теперь уже наследник. Айийя! На ком жениться моему сыну? Надо уже сейчас подумать о будущем. Двадцать два – прекрасный возраст, и мне нужно позаботиться о его новом будущем. Да, жена. Кто это будет? Лучше подобрать нужную девушку прямо сейчас, и побыстрее, а то это сделает вместо меня какая-нибудь молодая кобылка, у которой огонь между ног и алчная мамаша. Айийя! – Ее даже в жар бросило от этой мысли. – Боги не допустят такого!»

– Да, – произнесла она вслух и тронула платком глаза, словно в них стояли слезы. – Что еще можно сделать для бедного Джона – только ждать, и продолжать работать, и планировать, и маневрировать на благо Благородного Дома. – Она взглянула на Данросса, и глаза ее сверкали. – Сделка с Бартлеттом ведь решит все, верно?

– Да.

«И вы оба правы, – мысленно признал Данросс. – В настоящий момент больше ничего не сделаешь. Китайцы – народ очень мудрый и очень практичный.

Так что настройся на важное, – приказал он себе. – Важное типа „вы готовы рискнуть?“. Подумай. Удастся ли выбрать лучшее время и место, чем здесь и сейчас, для осуществления плана, который ты вынашивал с того момента, как познакомился с Бартлеттом?

Нет».

– Слушайте! – Приняв решение, от которого уже не собирался отступать, он оглянулся на дверь, ведущую в помещения для слуг, дабы убедиться, что никто не подслушивает. Он понизил голос до конспиративного шепота, и Филлип Чэнь с женой наклонились, чтобы лучше слышать. – Перед ланчем у меня была приватная встреча с Бартлеттом. Мы заключили сделку. Мне нужно внести некоторые незначительные изменения, но официально мы заключаем контракт в следующий вторник. Двадцать миллионов гарантируется, и еще двадцать миллионов на будущий год.

– Поздравляю, – расплылся в улыбке Филлип Чэнь.

– Не так громко, Филлип, – шикнула на него жена, такая же довольная. – У этих рабов с черепашьими ртами, что на кухне, такие длинные уши, что дотянутся до Явы. О, какая потрясающая новость, тайбань!

– Это только для членов семьи, – негромко предупредил Данросс. – Сегодня днем я даю распоряжения нашим брокерам тайно скупать акции «Струанз» на каждый имеющийся у нас свободный пенни. Вы делаете то же самое небольшими партиями и распределяете заказы по разным брокерам и номинальным держателям – как обычно.

– Да. О да.

– Я лично купил сегодня утром сорок тысяч.

– А насколько повысится цена на акции? – спросила Диана Чэнь.

– Вдвойне!

– И как скоро?

– Через тридцать дней.

– И-и-и, – радостно протянула она. – Представить только.

– Да, – согласился Данросс. – Представить только! Да. И вы двое расскажете только самым близким родственникам, которых у вас немало, а они расскажут только очень близким родственникам, которых у них множество, и вы все будете покупать и покупать, потому что это гарантированная – с золотым обрезом – наводка исключительно для своих и почти никакого риска, и от этого акции взлетят еще выше. Информация о том, что это только для членов семьи, несомненно, просочится, и к вам присоединятся другие, а затем кто-то еще, а потом масла в огонь добавит официальное объявление о сделке с «Пар-Кон», а далее, на следующей неделе, я объявлю об условиях покупки «Эйшн пропертиз», и тогда будет покупать весь Гонконг. Цена на наши акции просто взлетит до небес. А потом, когда наступит подходящий момент, я отставлю в сторону «Эйшн пропертиз» и сосредоточусь на настоящей цели.

– А сколько акций, тайбань? – В уме Филлип Чэнь уже производил собственный подсчет возможных прибылей.

– Как можно больше. Но только для членов семьи. Наши акции положат начало буму.

У Дианы даже рот раскрылся.

– Так будет бум?

– Да. И мы положим ему начало. Момент назрел, все в Гонконге готовы. Мы предоставим средства, мы положим ему начало, и, если продуманно подтолкнуть его тут и там, все будут в массовом порядке переходить на нашу сторону.

Собеседники надолго замолчали. На лице Дианы была написана нескрываемая жадность.

Ее пальцы играли с яшмовыми бусинами. Взгляд Филлипа был устремлен куда-то вдаль, и Данросс понимал, что компрадор думает в том числе и о нескольких скрепленных его, Филлипа, подписью от имени «Струанз» векселях, которые нужно оплатить в срок от тринадцати до тридцати дней: двенадцать миллионов американских долларов – «Тода шиппинг индастриз» в Иокогаме за два супербалкера, шесть миллионов восемьсот тысяч долларов – «Орлин интернэшнл мерчант банк» и семьсот пятьдесят тысяч – Цу-яню, который помог решить еще одну проблему. Но в основном Филлип, должно быть, сосредоточен на двадцати миллионах Бартлетта и на росте акций – вдвойне, как он предсказал наобум.