– Ну что, добегался! – стараясь говорить как можно угрожающе, нависаю над ним грозной тучей.

Он поднял голову и я смог рассмотреть мальчишку более внимательно. Пронзительно зелёные глаза вонзились в меня как два кинжала, в которых не было ни капли страха. Напряжённое долговязое тело выдавало кошачью готовность броситься на меня, дай только малейший повод. С виду совсем юноша лет четырнадцати, который не выдавал в себе ни воспитание улицей, ни изголодавшийся нищеты, хотя судя по одежде потрепало его не слабо.

Гордый и бесстрашный, но очень голодный маленький волк.

И тут во мне что-то дрогнуло, зашевелилось и начало тыкаться во все незащищенные места, которые отвечали за родительский инстинкт. Нечто будоражило во мне сострадание к парню, а фантазия прислужливо подпитывала яркими образами, иллюстрируя как и что довело мальчика до воровства. Моя уверенность начала гаснуть, уступая место одной единственной мысли – парень больше «голодный», чем «волк».

– Есть хочешь? – неожиданно для себя сказал я, и подал ему руку.

– Ну давай, – неожиданно для меня ответил он, и встал опираясь на мою руку.

Когда мы садились в машину, паренёк не источал ни тревоги, ни мысли о побеге. Потрясающая самоуверенность пойманного вора!

– Тут не далеко, – говорю я ему, пока сам пробиваю через свои контакты, где находится загадочный Максим.

– Да мне пофиг, – безразличным тоном отвечает «волчонок».

– Не боишься?

– Кого, вас? – сказал «наглёныш», хохотнув себе под нос. – Вы не страшный, а я всегда на «шухере».

Демонстрации ради, он резко снял с блокировки дверь и открыл её на полном ходу. Волчонок покусывает руку, показывая что для него нет понятия «хозяин». Ну и ладно, если ситуация войдет в стадию «швах», то ШМЯКом я это исправлю.

– Как же ты докатился-то до такого? – пытаюсь разрубить узел неловкого молчания, не обращая внимания на воинственный настрой парня.

– Вот не надо только меня учить! – огрызается, гадёныш.

– Поосторожнее! – рыкнул я на него. – Я тебя жрать везу по доброте душевной, хотя мог бы органам сдать. А ты тут сидишь и выёживаешься. Мне интересно, на кой хрен тебе этот знак.

– Привычка с детства – кушать каждый день. Продашь пять таких, и похавать можно нормально. Кстати, Лёня.

– Саша. Может отдашь? И так сейчас поешь…

– Держите, уже не нужен.

Я снова уперся в свой телефон, связываясь со своими информаторами.

– А что родители? – наконец вылез я из телефона.

– Пьют эти твари, – процедил сквозь зубы Леня. – Плевать им на меня. Сначала даже в детский дом отдали, потом через семь лет спохватились – вытащили. Лучше бы там оставили. Придурки! У них квартира прямо возле Китай-Города, а они даже этим воспользоваться не могут. Они вообще ничего не могут. Только водку жрать.

Сирота при живых родителях – никогда с таким не сталкивался. Стоило мне представить картину во всех красках и сердце неприятно скукожилось липким комком.

Наверняка ублюдки сидят там у себя, пьют и ругают все правительства вместе взятые, чувствуя себя настроенными на волну тонких миров и осознавая в себе глубочайших критиканов. Оно и понятно – ведь так не скучно, так каждый день чем-то наполнен. Со стаканом проще чувствовать себя великим и уникальным, нежели ежедневно детские какашки убирать и штаны на работе просиживать. Конечно, по утру они могут взглянуть вокруг себя с разрывающейся башкой и наглухо пропитым пищеварительным трактом. Но увидеть они могут лишь дерьмо, да такое, что никаким Гераклом не разберёшь, и становится «великим мыслителям» противно, обыденно и скучно. А средство от скуки давно уже придумано, не надо далеко ходить за изобретением колеса – вот оно, за углом. Легко в употреблении, дешево обходится и никаких усилий, и так по кругу, пока несчастные дети не найдут таких родителей в луже собственной мочи и рвоты, с отказавшими почками или заплывшим жиром сердцем.

Через час мы добрались до места назначения – подмосковный музыкальный клуб «Party-Phone». Именно там должен был работать Фрунзин, а я убивал двух зайцев – накормить и допросить одним махом.

Внутри заведение оказалось вместилищем музыки во всех её формах – на шоколадных стенах были приклеены настоящие пластинки и упаковки от них, вперемешку с настоящими нотами; углы заполнены всевозможными инструментами, от примитивных (барабаны, дудочки и трещётки) до экзотических и сложных (волынка, аккордеон, гитары и пианино); для маленькой сцены задником служила экспозиция из виниловых пластинок и пластиковых компакт-дисков, которые были склеены в виде огромной пластинки. Завершали картину разбросанные то тут, то там проигрыватели разных лет, от первого патефона, до современного MP-3 плеера. Месиво из эпох в музыкальном стиле, не иначе.

Мы прошли на второй этаж, который нависал балконом по периметру зала, и сели там в ожидании официанта, еды и Максима. Мне нужно было ненавязчиво выйти на этого человека, так как «корочкой» и самим фактом «я знаю что было двенадцать лет назад» запугать его нельзя, он же не продавец канцелярского ларька.

– Вы женаты? – запихивая в рот ложку супа спрашивает Лёня, стреляя глазами по моему кольцу.

– Да, есть такое. А у тебя есть дама сердца?

– Есть, но она мне уже все мозги высушила. Инфантильна чересчур, не знает чего хочет, чудит всё время. Но оно и понятно, пубертатный возраст.

Я усердно кивал в такт его мысли, занося ложку ароматной солянки над тарелкой…

Стоп!

Вор из подворотни издевается надо мной? Какой «инфантилизм», какой «пубертатный возраст»? Это вообще он сказал?

– Что? – забыв про еду говорю я. – Она какая? Какой у неё возраст?

– А что? Вы думали, если родители алкаши, значит и я отброс? Между прочим, я книги читаю и иногда в школу хожу!

– Сюрприз, блин…

Лёня оказался лучше, чем можно было представить – бесстрашный, умный, непокорный, внимательный, быстрый на язык, с сильным характером. Самый подходящий материал для харизматичного лидера, за которым пойдут толпы. Ну если не толпы, то девчонки точно должны застенчиво ломать свои пальчики под натиском его зеленых «кинжалов».

– Да уж, что-то мне говорит, что она у тебя не первая, – раскидываю слова в перерывах между «ложками».

– А то! – наглец даже приосанился от такого мужского комплимента, на секунду забыв о еде. – Но их хрен поймёшь. А как вы своей предложение сделали?

– О! Это было забавно – я подловил кучу народа в торговом центре…

– Подловили?

Ой-ой, если бы мой язык принадлежал разведчику, то уже на первом задании ему бы запретили обратный въезд на родину.

– Ну, есть у меня один секретик… Не важно! Короче, подговорил кучу людей, заплатил им, заплатил торговому центру, чтобы они целый час никого не впускали, кроме моих людей, и дал всем задание – по моему хлопку замереть на месте.

– Зачем?

– Для эффекта как будто время остановилось.

– И как, получилось?

С третьего раза! Тогда оказалось что не все понимают команду «хлопну в ладоши», пришлось корректировать.

– А то! – моя очередь выпячивать грудь колесом.

– Круто. И сколько вы уже вместе?

– Настоящий мужской разговор, нам не хватает сауны, футбола и чипсов. Восемь лет назад мы женились.

– Круто. И что, ни разу не сомневались?

– В смысле?

– Ну, типа что эта не та женщина, которая должна быть с вами.

– Нет, никогда.

– А вдруг вы ошибаетесь?

Эх, мальчик, если бы только знал…

– Нет, я никогда не ошибаюсь.

– Ага, – прыснул он. – Тоже мне!

– Поверь, Лёнь, – я уже приучен к такой реакции, поэтому смутить ей или завести в диалектический конфликт меня крайне сложно. – Поверь, я тот человек, который никогда не ошибается.

Лёня хотел было открыть рот для возражений, но его опередил один из посетителей, сидящих за соседним столиком: «Тогда мне вас очень жаль». Мы обернулись, и увидели небритого молодого человека, украшавший себя копной волос, очками в модной оправе и пиджаком с имитацией заплаток на локтях. Его вид просто кричал «Я творческая личность, и баста!». В добавок на его столе стоял раскрытый ноутбук, кидавший на своего хозяина ровное свечение.