– Извините, сигаретки не будет?

Не может быть! Боже, неужели я просчитался?

– Д-да, – мой голос предательски дрогнул, когда я пересёкся взглядом с «безликим лицом». – Пожалуйста.

– Спасибо, – ответил он, щелкнул зажигалкой, и, стрельнув острым взглядом исподлобья, отвернулся от моей персоны. Пронесло?

– А… Вы… – начал я несмело, на что Кирилл Павлович повернулся и уставился на меня, но выражение его лица олицетворяло собой скульптуру под названием «Эмоций нет, чувств не завезли». Как я не силился, всё равно не мог понять, что происходит в голове у этого человека.

– Павлович… – почему-то вырвалось у меня.

– Да… То-есть, не понял?

Не ожидал услышать от незнакомого человека собственное отчество? Единственная зацепка выводящая на меня – это кинотеатр, а «Юнивилити» в этой реальности глубоко запрятало свои финансовые хвосты. Из глубин моего когнитивного чуланчика мне неожиданно пришло откровение, что он просто кружил возле меня время от времени, находясь в полной задумчивости.

– Я говорю, Лаврентий Павлович Берия жил в том доме, интересный исторический райончик.

– А, спасибо, буду знать, – не сильно его это успокоило, но ничего другого он сказать не мог.

Распрощавшись с бывшим преследователем, я направляюсь прямиком в метро, и уже через тридцать минут подхожу к большущему торговому центру, по веянию архитектурной моды сияющий стеклами, как бабушкина хрустальная ваза. У автоматических дверей меня ждёт ненаглядная Анюта, размножая облачки сигаретного дыма вокруг себя.

– Ну что, поймал Игната Рафаиловича? – спрашивает она вместо приветствия.

– А могло быть иначе? – отвечаю я, и не давая опомниться своей собеседнице, без предупреждения вываливаю на неё все подробности моих путешествий во времени. Пока я делился деталями пройденных сложностей, моя ненаглядная несколько раз поменяла выражение лица.

– Погоди-погоди, ты правда в него стрелял?

– Да, но…

– Ты что, рехнулся? – Аня аж побелела от негодования. – Стрелять в живого человека! Ладно угрожать, но стрелять?!

Да, не такой реакции я ожидал. А где овации за находчивость?

– Ань, для него этого не было, понимаешь? Это должно было произойти только через два дня.

– Какая разница?!

– Разница в том, что сейчас он целый и невредимый пытается найти билеты, чтобы уехать из Москвы.

– Ты что, не понимаешь? – она по привычке потянулась к своему виску. – Ты стрелял в человека! Не важно когда и в какой реальности. Ты его намерено калечил, ни на секунду не задумываясь о последствиях…

– Я по-твоему машина бездушная? Я бы не оставил его инвалидом! Просто мне нужна была информация. Тем более, что сейчас он здоров и невредим.

– А если бы он не раскололся?

– Я бы шмякнулся и попробовал еще раз. Всё равно этого нет, а если этого нет, то какая разница?

– Разница тут большая, и дело не в том, что с ним сейчас. Дело в твоём отношении к чужой боли. Сашка, тебе еще не хватало сказать «перед тем как пройти босса, я сохранился». Нельзя просто так причинить кому-то боль, даже, если ты можешь это сделать без последствий для себя. Невозможно излечиться от одной коробочки с красным крестом, и без перелома ног прыгнуть на землю с десяти метров. Твоя книга не видеоигра, а просто жизнь во множестве вариантов. Если где-то остался человек который страдает из-за тебя, то он никуда не денется и будет мучиться до конца, а не растает, когда ты перейдешь на другой уровень. А в его мучениях будешь виноват только ты, и ответственность будет лежать только на тебе. Потому что это не игра, здесь люди мучаются по-настоящему.

Боже, Анька свалила все в одну кучу, перемешав в каше выводов маленький кусочек фактов, и теперь не нарадуется на получившееся блюдо.

– Саш, обещай, что никогда больше такого не сделаешь.

О, Божья участь, за что мне это?

– Ладно-ладно, обещаю.

– Обещаешь?

– Обещаешь!

– Точно обещаешь?

– Да точно-точно обещаю!!!

– Смотри, ты трижды пообещал, – сказала моя любимая мучительница, туша сигарету об специально подготовленную урну, и не растекаясь далее мыслью по древу, взяла меня под руку.

– Напомни мне, больше тебе не показывать фильмы Финчера.

– Ой-ли, ой-ли! – хохотнула она. – Так куда ты хотел меня привести? Ты стал «любителем ходить по магазинам»?

В это время мы влились в поток картонных пакетов с покупками, со всех сторон давящий хаотичным гомоном, да к тому же с такой концентрацией всевозможных ароматов, что впору было вешать табличку «смерть аллергикам».

– А ты помнишь, как мы с тобой встретились? – говорю я, постепенно двигаясь к огромному главному холлу.

– Ага, ты тогда ошибся вагонами в метро – тебе нужно было «от центра», а ты перепутал, и сел «в центр».

– Да-да. Я тогда «Фаустом» зачитался и не заметил, куда иду. В поезде тебя увидел, когда голову поднял… Ты никогда не думала, что это сама судьба меня направила в тот вагон?

– Были такие мысли…

Мы наконец прорываемся до середины торгового центра и останавливаемся среди людской толчеи.

– Любимая, я хочу чтобы время было не властно над нашей судьбой, и чтобы мы всегда были вместе, не смотря ни на что. И если ты хочешь того же, я готов для тебя на всё! Даже остановить само время …

– Прости, остановишь что? – Аня не успела даже улыбку с лица снять, из-за чего получилась мимическая смесь из недоумения и шутливой иронии.

– Время, – говорю я, и подняв руки, три раза громко хлопаю в ладоши.

Всепоглощающий хаос из людских речей, топота ног и музыки, оборвался до того резко, что в первые секунды у меня заложило уши сухой ватой. В огромном помещении пугающим образом повисла гнетущая пустота из звуков и движений – все, абсолютно все замерли на своих местах, без всяких намеков на жизнь. Модный и безнадежно дорогой московский торговый центр за секунду превратился в сплошную немую сцену спектакля без названия.

– Я люблю тебя, – пока Анька приходила в себя, силясь понять, что происходит, я преспокойно опустился на одно колено, и достал заветную коробочку с кольцом. – Выходи за меня. Будь моей женой.

– Я… Я… – бывают в жизни такие мгновения, когда тело ощущает одно, а разум не может принять данную физическую реальность, и эта борьба настолько сильна, что человеку легче упасть в обморок, нежели принять одну из борющихся сторон.

Глаза моей благоверной созерцали, как все люди встали парализованными столбами, а слух улавливал лишь эхо неопределенных мелодий, звучащих из глубин торгового центра.

– Ань? Любимая?… – пытаюсь вернуть её в наш мир.

– Я… Я… – в остекленевшем взгляде начал просыпаться огонёк разума. – Я согласна… Да, я согласна!

Стоило эху её слов унестись в глубину торгового центра, и оглушительный взрыв аплодисментов и криков «ура» выбил тишину как пробку из бутылки. Хлопки и крики толпы не смолкали, что на контрасте с царствующим только что вакуумом, делало картину просто сверх сюрреалистичной.

В центре этого хорошо сорганизованного хауса стояли я и Анюта, крепко прижившись друг к другу.

Глава 6.

Возраст: 33 года

Место: Москва

Монета, отправленная щелчком вверх, разрезает воздух своим ребром. Неважно, сколь долог будет её полёт, монета обязательно, обязательно упадет одной из своих сторон вниз.

Это есть фатум неизбежного выбора.

Песочные часы, запущенные чьей-то рукой, ссыпают весь песок вниз. Как бы не была узка горловина, и насколько бы не была наполненной верхняя колба, рано или поздно она опустеет настолько, насколько наполнится нижняя.

Это есть фатум земного притяжения.

Так устроено наше существование, сопрягая неизбежный выбор со скоростью падения, вынуждая ежесекундно выбирать один из всех возможных вариантов, а после мириться с результатом своего выбора всю оставшуюся жизнь.

Но из всего многомиллиардного человечества есть одно исключение – моя жизнь. Двенадцать лет назад мне удалось поставить ребром свою монету и закрепить песочные часы параллельно земле, избавив себя от тягот выбора и последствий. Я смог обмануть причинно-следственный принцип повседневного быта и научился править судьбоносные перекрёстки своим цензом. Буква «Я» стала для меня заглавной раз и навсегда, изменяя контексты многих событий, кружащих календарным калейдоскопом вокруг меня и ежедневника.