В 1992–1993 я работал директором Института проблем занятости РАН и Минтруда России. В разгар «шоковой терапии» имел возможность от лица института атаковать Министерство труда и занятости населения РФ и обличать проводимую им и правительством социальную политику экономического геноцида населения. Этой возможностью пользовался сполна.
Когда в 1993 г. формировался Совет по социальной политике при Президенте РФ, мне было поручено научное руководство разработкой проекта Президентской программы «Стратегия и приоритеты социальной политики». Уже в 1994 в качестве предпрограммной разработки мною была подготовлена «Концепция социальной политики» Эта работа сильно продвинула становление теоретических основ социальной политики, включая её сущность, стратегию и приоритеты. К сожалению, было ещё слишком мало кадров, способных полноценно включиться в работу такого масштаба. А в 1995 дело остановилось по причине свертывания Совета по социальной политике при Президенте РФ.
В 1996 по заказу Минтруда России я выполнил фундаментальное исследование «Концепция социальной защиты для современной России».
Был и ещё один «поворот судьбы», способствовавший серьёзному продвижению в создании нового учения о социально-трудовых отношениях и о социальной политике. В 2000 профессор Н.А.Волгин получил кафедру социальной политики а Российской академии государственной службы при Президенте РФ. Он пригласил меня перейти на эту кафедру. Состоялся следующий разговор:
– Спасибо, Николай Алексеевич! Я бы перешёл, если бы Вы поставили задачу сделать кафедру российским (а значит – и мировым) лидером в науке о социальной политике.
– Да-да! Такую задачу и поставим!
Увы! Ни постановка, ни решение этой задачи усилиями кафедры не состоялись. Но мы с Галиной Яковлевной трудились именно в ключе лидерства, далеко не всегда совпадая в постановках и в разработках с руководством кафедрой. Но сделать дело в целом нам удалось. Наука о социальной политике сложилась. Галина Яковлевна завершила к 2003 фундаментальное исследование социально-трудовых отношений[5]. Чтобы охват проблематики социальной политики был достаточно полным, мне пришлось «попутно» разработать теорию социального хозяйства (отторгнутую, кстати сказать, кафедрой, на которой мы работали).
Высокая методология (целостно обществоведческий подход)
Принципиальная новизна нашего учения о социально-трудовых отношениях и о социальной политике в целом обеспечена новым методологическим подходом, новым видением сущности социально-трудовых и социально-политических процессов. Я говорю «новым подходом», «новым видением», но обязан подчеркнуть, что этот подход провозглашён и очерчен ещё в 19 веке. Это диалектический метод и это диалектико-материалистическое понимание движения общества.
Диалектический подход (в отличие от любых метафизических) ухватывает закономерности движения целостностей, в которых причины и следствия способны меняться и реально меняются местами. Реальное бытие целостно и потому адекватно может быть понято и описано только диалектическим мышлением (знанием).
Материалистическое понимание истории ухватывает способность общества двигаться самостоятельно, то есть быть целостностью, не нуждаться во внешних для себя причинах и предназначениях. Бытие человечества есть целостность, его реальное движение (его история) может быть адекватно понято и описано только диалектико-материалистическим мышлением (знанием).
Таковы философские высоты 19 века. Применение диалектико-материалистического мировоззрения в исследованиях реальных процессов бытия человечества и реальных общественных процессов порождает высокую методологию – историко-материалистический, или целостный подход. Не очень точно, но в определённых пределах допустимо называть этот подход целостно обществоведческим. Г.Я.Ракитская и я неоднократно разъясняли существо этого подхода как ценнейшего мировоззренческого и методологического наследия[6].
Проще, но по существу говоря, великие философы 19 века (больше всего И.Кант, Г.В.Ф.Гегель, К.Маркс, Ф. Энгельс) прорвались к пониманию того, что мерой истинности (достоверности) знания является его соответствие реальному бытию. То есть к пониманию того, что философские представления и теоретические (научные) выводы о сущностных и содержательных связях и характеристиках процессов и явлений могут и должны быть по возможности точным и полным отражением реальных закономерностей и реальных атрибутов (свойств) бытия. В этом смысле основные закономерности реального бытия и основные закономерности истины как процесса познания – одни и те же закономерности. Да и сам процесс познания – практический процесс, а познания – часть реальности (бытия).
Вот от этих рубежных философских высот мы и пытались не отступать ни на шаг. Из-за этого и пришлось кардинально пересмотреть прежние представления и о социальной политике в целом, и о социально-трудовых отношениях.
Можно провозглашать истинность исторического материализма как метода или присягать ему, но не справляться с его применением в научных исследованиях. Яркий и трагичный пример этого – экономическое учение К.Маркса, изложенное в его «Капитале». Метод «Капитала», к большому сожалению, – это не диалектический метод исторического материализма, а метод экономического материализма (экономического детерминизма), то есть метафизический метод. Как только К.Маркс стал исходить из представлений о базисе и надстройке, об экономике как об абсолютной причине всего общественного движения, так сразу целостный (историко-материалистический) подход стал ему недоступен. Учения о капиталистической формации в целом у него не получилось. Получилось нечто вроде «Экономикс» с «экономическим человеком» и с «персонифицированным капиталом» в главных ролях.
В современных науках об обществе отсутствуют реальные целостные люди, реальные целостные социальные типы, реальные общности и социальные группы, отсутствует реальное бытие человечества. Вместо них фигурируют «экономические человеки», «военные человеки», «человеческие капиталы», «человеческие факторы», «демографические факторы» и прочие обломки различных целостных реалий. Из феноменов это сорта широко известна, например, введённая К. Марксом категория «товар рабочая сила». Использование наукой подобных «обломков целостного» сильно искажает знания в сравнении с реальностью.
Каким образом возникают эти «обломки», искажающие представления о реальном мире? Чаще всего они возникают оттого, что исследователь, сосредоточиваясь на предмете своего исследовательского интереса, упускает из виду существенную связанность предмета своего исследования с другими реалиями. Этим он как бы вырывает изучаемый предмет из той реальности, в которой тот существует. Изучаемое перестаёт для исследователя быть органической составной частью реальной целостности. К примеру, К.Маркс рассматривает наём работника капиталистическим предпринимателем. Процесс найма кажется предпринимателю и работнику похожим на куплю-продажу. И К.Маркс считает наём куплей-продажей. Остаётся только определить, какой именно товар покупается-продаётся. Работник и предприниматель думают, что покупается и продаётся труд. К.Маркс доказывает, что не сам труд, а лишь способность к труду, то есть рабочая сила. Отсюда понятие «товар рабочая сила». Это, возможно, было бы научным достижением, если бы наём действительно был куплей-продажей. Но он лишь внешне похож на куплю-продажу, его реальная природа вовсе не рыночная, не обменная. А потому категория «товар рабочая сила» – не научное достижение, а сугубое заблуждение.
Легко объяснить, в чём при рассмотрении найма ошибся К.Маркс. Рабочая сила – всего лишь свойство человека, нанявшегося быть работником. Что происходит со «всем человеком», когда он будто бы «продал рабочую силу»? Может ли наниматель обращаться с ним так же, как с другими купленными ресурсами для производства? Предприниматель полагает, что именно так и надо обращаться. А общество и сами работники (да и предпринимательство как класс) шаг за шагом осознают, что нельзя. И рядом с гражданским правом (регулирующим отношения по поводу владения, пользования и распоряжения имуществом) вырастают трудовое право и рабочее и профсоюзное движение. При этом – вот это отметьте особенно! – трудовое право регулирует вовсе не отношения по поводу владения, пользования и распоряжения рабочей силой, а отношения по поводу включения человека в общественно-организованную практическую деятельность и по поводу его положения в этой деятельности. Рассматривая процесс найма, К.Маркс упустил из виду многие существенные аспекты положения человека в обществе. Стоит ли при этом удивляться, что при объяснении, например, природы заработной платы К.Марксу не потребовался аспект классовой борьбы и всё свелось к тощей формуле: «заработная плата – превращенная форма стоимости и цены товара рабочая сила»? Это был большой шаг назад в сравнении со Смитовым анализом природы заработной платы.
