Франц хорошо запомнил один из последних разговоров с тетей. Она тогда сказала, что в случае ее смерти бразды правления перейдут к нему. Но Франц должен сейчас дать ей слово не выселять старых жильцов, не увлекаться модернизацией и делать в будущем только самый необходимый косметический ремонт, главное — сохранить плату за жилье на прежнем, доступном для людей уровне, о чем она заботилась постоянно, сумев за долгие годы настолько погасить задолженность по ипотеке, что, как бы ни колебались проценты, квартплата в доме оставалась стабильной. Так, на свой страх и риск, она, пускай наивно, боролась с инфляцией.

«Приварок к зарплате у тебя все равно будет совсем не скверный, к тому же верный», — закончила тетушка, и Франц охотно пообещал ей и впредь не отступать от старых добрых традиций.

Послушав совета своего шефа, Франц поручил ведение финансовых и налоговых дел специальному бюро по управлению недвижимым имуществом, которое обслуживает мелких собственников, как раз то, что ему нужно.

Разумеется, Франц вступил в союз домовладельцев — верный шаг, получаешь разом и поддержку, и практическую пользу. У союза свой печатный орган «Домовладелец», его информация может пригодиться новичку, для которого все, что связано с недвижимостью, пока в диковинку. «В этом деле, — подшучивает над собой Франц, — я еще волчонок»[29]. Но регулярное чтение «Домовладельца» постепенно дает результаты. Франц начал прозревать, оказывается, частная собственность опутана множеством законодательных и налоговых предписаний, а ее владелец связан ими по рукам и ногам. Когда Франц был только беззабостым квартиросъемщиком, он и представить себе подобного не мог. Да и к чему было задумываться?

Однако оснований для нытья нет, все идет своим чередом.

И насчет «приварка» тетушка была права, финансовые возможности их семьи значительно увеличились.

Как обычно, Франц ходит на службу. По субботам тренируется, готовится к предстоящему путешествию. Чиновник военного департамента, верный супруг, добропорядочный отец семейства. К сомнительным вечеринкам, столь популярным кое у кого из коллег, на которые Франца раньше тоже приглашали, он питает стойкое отвращение. Порнографические фильмы, карты, стриптиз, «обмен женами» — свинство, да и только. Для служащих федеральных учреждений, в первую очередь для сотрудников военного департамента, участие в оргиях вообще недопустимо, таково по крайней мере мнение Франца. Труди полностью с ним согласна, она твердо убеждена, что начальство осуждает разврат, а те, кто предается ему, обязательно будут наказаны по служебной линии, во всяком случае, повышения им не видать как своих ушей. Франц, которому бы хотелось в это верить, не разубеждает ее. Главное, как говорила покойная тетушка, не запачкаться в дерьме самому.

В служебном кабинете Франца (до сих пор? до сих пор!) висит над канцелярским шкафом портрет Анри Гизана[30], твердого политика и последнего швейцарского генерала. Такое же фото, только меньшего размера, висело в свое время в родительском доме. Отец любил повторять: «Генералу мы обязаны решительно всем. Он сумел дать отпор молодчикам, хотевшим сломить и предать нас». Гизан и Баден-Поуэлл воплощают в себе нравственные устои, в соответствии с которыми Франц всегда пытался строить свою жизнь. «Больное тело повелевает, здоровое повинуется», — сказал один из них. И Франц старается быть в форме. Если целыми днями просиживаешь на службе, тем более не имеешь права распускаться. Велопутешествие будущим летом станет ему хорошей проверкой.

Поздняя осень. Убавились дни, удлинились сумерки и ночи. Облетела листва, на деревьях клочья тумана, у прохожих хмурые, отчужденные лица. На улицах появились продавцы жареных каштанов, на привычных местах расставили свои светло-коричневые будочки. Когда проходишь мимо, в нос ударяет аппетитный запах раскаленных на жаровнях каштанов.

Приближаются муниципальные выборы.

В связи с избирательной кампанией газеты развернули полемику. Но у Франца нет времени, чтобы уследить за ее ходом или вчитаться в прочие печатные материалы, по той же причине он не ходит на предвыборные собрания, которые, как пишут, плохо посещаются. Франц всегда голосует за представителей буржуазных партий. В военном департаменте социалисты не пользуются доверием, никогда не знаешь, что от них ждать, возьмут вдруг да выступят против кредитов на вооружение. Смутьянов среди них всегда хватает. Социал-демократы, правда, входят в правительство, но, к счастью, они в меньшинстве, поэтому при необходимости их всегда можно осадить и поставить на место. Еще ни разу социалисты не возглавляли военный департамент, да и старших офицеров в их числе нет.

А Баден-Поуэлл или генерал Гизан, были ли они социалистами?

Франц знает, за кого он отдаст свой голос.

Незадолго до выборов он все-таки находит время («Когда времени нет, его надо найти» — таков его mot d’ordre[31]), чтобы хоть разок просмотреть списки кандидатов различных партий, ведь иногда можно узнать много любопытного. «Гляди-ка, Пфойти, оказывается, среди независимых. Не знал, не знал. А Саломея Гутяр опять на старте, но, как обычно, вряд ли дойдет до финиша. Постой, а это, похоже, Нойеншвандер-младший, визави за углом. Отец-то радикал. Неужели сын социалист? А Карл Шори все еще подвизается в „Молодом Берне“, хотя сам далеко не мальчик».

И так далее: незнакомое имя — знакомое, угадываешь, ищешь, находишь, будто в «холодно-горячо» играешь, занятно, Труди тоже нравится. Сейчас она принялась составлять список кандидатов по своему усмотрению, наверняка впишет в него как можно больше женщин — из буржуазных партий, разумеется. Что ж, ее право. Но феминисткой его жену не назовешь, крайности ей чужды.

Сильвио Кнутти. Необычная фамилия.

Францу кажется, что он ее где-то встречал.

Но нет, никого с такой фамилией он не припоминает.

Кто он? Простой чертежник? Тогда у него мало шансов. Как-нибудь без него обойдемся. Кнутти — кандидат Лиги марксистов-революционеров. Ясно. Подпевалы Москвы. Ну, этой кучке рассчитывать не на что.

Зато на следующий день…

Франц начитывал письма в диктофон и вдруг похолодел от тревожной догадки. Кнутти Сильвио… Ведь это же его квартирант!

Да, Сильвио Кнутти, чертежник, все сходится, проживает на первом этаже, вместе с приятельницей, некой Сузи Функ, не то Финк. С ними лично Франц не знаком, а имена знает благодаря платежной ведомости, которую составляют для него в бюро «Ваттенрид и К°». Вполне вероятно, что они присутствовали на кремации, хотя Франц поручиться не может. Скорей всего, их не было. Подобные субъекты лишены элементарного уважения к смерти, к религии. Ничего не скажешь, удружила тетушка. Вдруг выясняется, что в доме живет ниспровергатель устоев, который, очевидно, только и ждет своего часа, чтобы отобрать у Франца его собственность.

К счастью, в обозримом будущем это не произойдет, в Швейцарии по крайней мере.

Гораздо больше беспокоит другое.

Любая деятельность левых экстремистов, собрания и демонстрации с их участием, круг людей, в котором они вращаются, — словом, каждый шаг подлежит наблюдению и контролю. Кое-кто может сколько угодно на это досадовать. Однако факты убеждают, что поджигателям палец в рот не клади, значит, необходима бдительность, иначе они все подожгут. Фриш это верно показал в пьесе[32], которую Франц видел несколько лет назад, когда они с Труди еще выбирались в театр. Франц не на шутку встревожен. Ему хорошо известно, что стражи порядка берут на заметку не только подозреваемых, но и их работодателей и лиц, предоставляющих им жилье. Такова давняя практика. Франц сам всегда считал, что в любом деле нужна целенаправленность, и раз уж без наблюдения не обойтись, оно должно быть по возможности всеохватывающим. С тех пор как был обвинен в шпионаже бригадный генерал Жанмер, военнослужащие и сотрудники военного департамента находятся под неослабным контролем. Стоит в секретном досье «Кнутти, Сильвио» прочитать имя хозяина дома, как он, Франц Видеркер-Флюк, из чиновника с безупречной репутацией автоматически станет подозреваемым. Иначе почему вахмистр Санчи, которому Франц звонил на днях, был так краток? Обычно он не прочь поговорить. По службе Франц довольно часто имеет дело с федеральной полицией, когда наводит справки о персонале. Да, в прошлый раз Санчи прямо-таки резко оборвал разговор. А вдруг полиция уже осведомлена и Франц взят на подозрение?