-- Что вы хотите делать? - Потрясенно выдохнул Алехан. - Оставьте меня, мне больно! - взвыл он, когда раскрасневшаяся от натуги женщина в очередной раз рванула его за плечо.
-- Main Got, какой остолоп! - Возмутилась новая знакомая. - Я хочу помочь вам добраться до людей. Вон Монбижон, там вам помогут.
-- Только не в Монбижон, -- взмолился Орлов, уже выбравшийся ползком из-под скамейки и теперь с трудом поднимавшийся на ноги.
-- Почему? - Женщина оказалась на редкость сильной. Она легко подхватила руку Алехана и перекинула ее себе через плечи. - Ну же! Говорите, это отвлечет вас от боли.
-- Там, -- Алексей перевел дыхание и попробовал сделать несколько шагов, -- там голштинские гвардейцы. Это они меня... -- он поскользнулся, но женщина удержала его.
-- Не бойтесь. -- Орлову показалось, что спутница улыбается. -- Со мной вас никто не тронет, я великая княгиня.
Алексея поразило, как она просто говорит о себе.
-- Идемте, идемте, не останавливайтесь, -- подбодрила его Екатерина. - Вы же не на вахтпараде, чтоб застывать передо мной на вытяжку!
Орлов кивнул и снова двинулся вперед, острейшая боль в щеке заставляла его смотреть только перед собой. Великая княгиня оказалась на редкость терпелива. Она останавливалась всякой раз, когда Алексею надо было перевести дух. Орлову вдруг пришло в голову, что цесаревна вовсе не думает о своем платье, на которое капала его кровь. Екатерина развязала газовую косынку, покрывавшую плечи, скомкала ее во внушительный мягкий шар и протянула Алексею, чтобы закрыть щеку.
-- Испорчу, - буркнул он, все же принимая платок и прикладывая его к лицу.
Алехан не помнил, как они добрались до маленького квадратного пруда под окнами Монбижона, как обогнули желтые стены дворца и оказались у темных дверей с медным молоточком. Не взяв его, Екатерина изо всей силы заколотила ладонью по створке. Создавалось впечатление, будто она хочет, чтоб ее услышали, но не все в доме, а только те, кто находится в сенях.
За дверями завозились, задвигали засовами, и сонная девка в накинутой на плечи цветастой турецкой шали впустила ее высочество внутрь.
-- Ступай, Марфа, позови мужа, -- деловито распорядилась великая княгиня.
Горничная, зажав от испуга рот ладонью, метнулась куда-то вглубь, пот темную дубовую лестницу, и вскоре Алексея подхватили чьи-то более сильные, чем у цесаревны руки. Камердинер Екатерины Василий Шкурин с помощью своей жены и великой княгини понесли теряющего сознание Орлова в соседнюю комнату.
Алексей чувствовал, как его положили на кровать. Душная темнота внутренних покоев кое-где разрывалась слабыми огоньками свечей. Перед глазами Алексея эти блестящие искры пустились в пляс, его голова стукнулась о подушки, набитые камнями. Сознание то гасло, то вновь вспыхивало.
Он видел, как в комнату вошел невысокий, гладко выбритый человек в шлафроке, накинутом на ночную рубашку и, едва взглянув на Алексея, зацокал языком.
-- Карл Иванович, -- обратилась к вошедшему Екатерина. - Умоляю вас, осмотрите этого юношу. Он лежал в саду. Ему нужен врач.
-- Врач здесь, - коротко бросил бритый и, закатав рукава, подступил к кровати. - Марфа, воды! Света побольше.
-- Да не гремите же! - Взмолилась Екатерина. - Вы разбудите великого князя. Я не хочу объяснений.
-- Разбудить великого князя нет никакой возможности, - заявил врач. Он пил рейнвейн со своими голштинскими цирюльниками и выпил много. Меня вызвал к нему капрал Люнефельд, сказал, что царевичу плохо, а когда я приехал, он уже спал и сильно храпел.
Великая княгиня прыснула в кулан, а Алексей снова потерял сознание. Когда он опять пришел в себя, доктор уже заканчивал накладывать шов на его щеку.
-- Он будет жить? - Спросила великая княгиня.
-- Конечно, -- уверенно отозвался врач. - Но шрам останется навсегда.
-- Жаль, -- протянула Екатерина. -- Красивый юноша. И глаза у него совершенно греческие.
Это было последнее, что слышал Алексей.
Он очнулся только через несколько часов и обнаружил, что его перенесли на канапе, поставленное за высокими китайскими ширмами, отделявшими дальний угол комнаты. Утреннее солнце уже зажглось малиновым светом над черной стеной дальних елей, росших к западу от дворца.
Орлов пошевелился, и на скрип его хрупкого ложа немедленно явилась вчерашняя девка, уже умытая и прибранная, в белом хрустящем чепце и нестерпимо чистом переднике с шелковыми лентами.
-- Лежите, лежите, -- защебетала она, ставя на стол серебряный поднос с кофейником и небольшой супницей под крышкой. - Это каша. Овсянка с сушеной земляникой, -- заявила горничная, усаживаясь на край канапе и повязывая Алехану на шею салфетку. - Нет, нет, не двигайтесь, доктор вам строжайше запретил. Кормить буду я. - с этими словами она взялась за серебряную ложку внушительных размеров и приоткрыла крышку.
От сытного запаха овсянки Орлова замутило. Каша была сварена необычайно жидкой, это объясняло, почему ее держат в супнице.
-- Я не хочу есть, - тихо прошептал он.
-- Карлович Иванович сказал, что так и должно быть, -- навязчивая девица влила Алехану в рот целую ложку. - Вы потеряли много крови и должны хорошо кушать. Вот, вот, еще немножечко. За ее императорское высочество, которая нашла вас и спасла, -- резюмировала горничная, вытирая ему губы салфеткой. - Видите, как славно!
Алексей молчал. Ему было больно жевать, не то что говорить. Слава Богу, каша сама лилась в горло, обжигая небо. Девка заулыбалась, видимо, поняв, о чем он думает.
-- Это Карл Иванович велел кормить вас овсянкой, -- сказала она, -чтоб вам удобно было ее глотать. Она и для желудка полезна, и для крови. Доктор Крузе очень добрый и предусмотрительный человек...
-- Тебя как звать-то? - Оборвал ее излияния Алехан.
-- Марфа, -- опешила горничная. - Шкурины мы. Я и муж тут служим. Василий-то мой камердинером у ее высочества.
Орлов кивнул.
-- Значит это Монбижон? - Угораздило же его попасть в самое "вражье логово"! Интересно, как отсюда выбраться?
Вновь угадав его мысли, Марфа отрицательно покачала головой.
-- Вам двигаться не велено. Доктор Крузе говорит, что сломано два ребра и сильно ушиблен позвоночник.
