Он прервался на полуслове и медленно побрел в сторону окна. Там было темно, там, за слоем пыли и гари, где-то в высоте, слабыми тусклыми точками на стекле, виднелись звезды, эти самые вечные звезды, видевшие взлеты и падения многих несокрушимых цивилизаций, как видели они падение и последней из них. Рука вытянулась вперед и пальцы медленно начали водить по стеклу, вырисовывая на нем кривые ассиметричные буквы. Его послание всем тем, кто может это увидеть, последнее послание с этой измученной, забытой всеми планеты.
К ночи стало совсем холодно. Мороз на улице крепчал. А может и нет. Может климат был здесь не причем, и это лишь кровь перестала обогревать его ссохшееся тело. Он с трудом нагнулся, кинул несколько толстых веток в печь и вернулся к столу. Жалобно треснул стул. Бледные лица появились во мраке пространства перед ним, лица четырех членов его команды. Они вернулись к нему, они опять были с ним, как тогда, на стартовой площадке корабля, открывавшего, как казалось им тогда, дверь во что-то иное, безграничное и светлое, как сама жизнь. Только сейчас перед ним была уже другая дверь, мрачная, за которой была лишь смерть...
Прошло несколько часов и первые лучи солнца проникли сквозь затемненное окно в полумрак помещения. Крохотные пылинки, как горевшие золотом звездочки, медленно проплывали в его лучах по затхлому пространству помещения. Как звезды, не знающие ни притяжения, ни гравитации, они медленно летали вокруг неподвижного, облокотившегося на стол тела. Где-то дальше, в коридоре, или одной из соседних комнат, найдя сквозную дыру на улицу, грустно насвистывал ветер. В тон ему скрипело дерево за окном.
Глаза его были открыты и в них все еще читалась собранная в кулак воля и какая-то особая грусть. Правая рука лежала на рукоятке пистолета. Как живой, продолжал он смотреть на окно, пальцем на котором была вычерчена его последняя бессмертная мысль.
2.
Это был долгий и тяжелый процесс. Миллионы лет эволюции, селекции, естественного отбора; миллионы лет движения от простого к сложному, рождение, развитие, падение, смерть и снова рождение. Менявшийся климат, голод, эпидемии, животные, видевшие в человеке лишь легкую добычу. Сколько раз в своем количественном развитии человечество откатывалось на сотни лет назад, почти исчезало, но каждый раз, как несокрушимый пружинный механизм, подталкиваемый какой-то особой внутренней силой, снова поднималось вверх, только уже сильнее, уже крепче, закалённое от прошлых неудач и готовое к новым. Каждый день этой истории был испытанием, каждый день был кровью вписан в неведомую хрестоматию борьбы лишь за одно - право остаться частью этого мира, право доказать природе, что он, родившийся без острых когтей и зубов, ходящий всего лишь на двух ногах, имеет точно такое же право жить на этой планете, как и все остальные.
Прошли тысячелетия и многое изменилось. Житель первого миллиарда сделал свой первый робкий шаг. На дворе был тысяча восемьсот двадцатый год. Закончилась эпоха великих географических открытий, планета стала вращаться вокруг Солнца и уже сто лет, как законы ньютоновой механики теснили уходящее в забытье религиозное мышление. Первая волна начинавшейся в Европе индустриализации; машины, способные выполнять тяжелую монотонную работу за человека. Дикие животные и холод уже не вызывали прежних опасений, звезды перестали казаться душами умерших предков, а гром и молния стали лишь капризами природы, имевшими гораздо больше связи со свойствами электрических полей, нежели с гневом Всевышнего. Казалось, все в этом мире изучалось, все подчинялось воле нового, недавно вступившего на престол властелина. Виделись новые перспективы, безмятежное будущее, построенное людьми для людей. Будущее, в котором не было того страха и боли, которые были в ушедших в мрачное прошлое тысячелетиях... Но оправдались ли эти надежды?
Тысяча девятьсот двадцать четвертый год. Землю населяет два миллиарда человек. Только что отгремела война мирового масштаба, первая в истории война за ресурсы, а не за территорию. Индустриализация идет полным ходом. Как мощный трактор, изрыгающий в небо столбы черного дыма, катится она по планете, зарывая своими железными гусеницами в землю то, что попадается у нее на пути. Больше ресурсов для реализации ее амбициозных проектов, больше людей, больше механизмов в этой рокочущей машине. Шкуры и клыки уходят в прошлое, как уходят в прошлое стрелы и копья. Нефть и газ становятся основой зарождающегося общества, совершенно нового общества. Природа меняется с каждым днем, с каждой новой открытой фабрикой, с вырубленной под линию электропередач просекой, с каждой прочерченной сквозь лес автомагистралью. Она все еще бьется, трепещет, оскалившись она пятится назад, пытаясь остановить человека или хотя бы притормозить, но железные гусеницы ломают ей зубы, вырывают кусками плоть, оставляя за собой фабричные моногорода, с коптящими в серое небо трубами и поделенные демаркационными линиями континенты. И больше нет ее прежней силы, нет могущества, нет грации, есть лишь ресурсная база, с запрятанными в недра полезными ископаемыми. Все то в ней, что заставляло древнего человека трепетать, искать защиты у богов, для человека новой эпохи становятся лишь неприятностью, похожей на зуд в каком-то интимном месте, который хоть сильно и не мешает, но считаться с которым все равно приходится. С каждым днем планета меняется, под нажимом человечества трансформируясь во что-то иное. Принципы, мысли и идеи, которые главенствовали веками, становятся лишь артефактами прошлого, отправляющимися в растущую очередь на утилизацию. И даже время, казавшееся долгое время чем-то незыблемым и постоянным, становится лишь производной от выбранной скорости движения и гравитационных волн. Ничто уже не может управлять человеком в эту эпоху, ничто не может сдерживать его и диктовать правила, ничто, кроме человека другого.
Начало нового тысячелетия и Землю населяет уже больше семи миллиардов человек. Рост потребления ресурсов превышает рост численности населения во много раз. Позади остается самое кровавое столетие человеческой истории, борьба за власть, ресурсы, за само право существования целых народов, воспламенившее все континенты казавшейся уже такой маленькой планеты. Убыстряется научно-технический прогресс, а с ним и сам ритм жизни. Новое вмиг становится старым, а старое безвозвратно уходит в небытие. Безграничные способности вычислительных машин становятся основой нового социального устройства - постиндустриального общества. Роботы сменяют человека, автоматизированные линии день и ночь трудятся на благо мегакорпораций, которые, как всепоглощающее пламя, требуют для своего гармонического существования все большего и большего. "Потреблять сколько хочется, а не сколько надо!" - становится лозунгом нового человека, человека, которому посчастливилось родиться в эпоху этого нового общества, общества "безграничного потребления".
Но мир не стал безопасней. Сколько раз жизнь, проплывшая и проползая сквозь миллионы лет эволюции, повисала на волоске, под угрозой быть испепеленной энергией термоядерной реакции из-за амбиций одного или нескольких представителей человеческой элиты. Сколько раз она облегченно выдыхала, снова возвращаясь в русло того существования, которое с натягом можно было назвать "нормальным". Имевшее место тысячелетиями противостояние человек - природа сменилось на человек - человек. Люди поделились на плохих и хороших. Страны на развитые и отсталые, главным мерилом развития которых, стал лишь уровень потребления, который среднестатистический гражданин каждой мог себе позволить. Природа окончательно покорилась человеку, прячась от его нападок под высокими заборами заповедников и резерваций. Новые территории превращались в карьеры для добычи ископаемых, поля затоплялись или осушались исходя из экономической целесообразности, а некогда бескрайние, покрывавшие все землю леса, стали лишь строительным материалом, к которому надо было относиться бережно, но лишь для того, чтобы что-то оставить своим потомкам. Потребление росло шагами, которые не мог себе представить даже человек столетней давности, росло до тех пор, пока ресурсов перестало хватать на всех и за очередным поворотом, входя в него на полной скорости со скрипом колес и ревом двигателя, человечество, вдруг, не оказались в тупике.
