И она рассказала, как девчонки в ее отделе принесли китайский разговорник и в обед потешаются - изучают китайский язык, говорят: "Вот придут китайцы, а мы им...", - и она произнесла фразу, звучащую, как русский мат.
Дмитрий улыбнулся.
- Так что? - продолжала допытываться Ирина. - Ты мне так и не ответил. Почему мы должны уезжать?
Дмитрий помолчал и очень серьезно, даже трагически, сказал:
- Это очень большая ответственность. Но я тебе расскажу. Когда я лежал в реанимации в коме, у меня было видение. Будто я сижу в каком-то огромном помещении, похожем на зал ожидания на вокзале. Кругом люди: мужчины, женщины, дети, старики, - все грустные, кто плачет, кто молится. Рядом сидит седобородый старик и тоже вздыхает и что-то бормочет. Я у него спрашиваю: "Что случилось? Кто они?" А он отвечает: "Это беженцы". Я говорю: "Что? Война?" Он отвечает: "Нет. Хуже. Страна развалилась, теперь каждая республика - отдельное государство. И всех русских оттуда выгнали, а кто не хотел уезжать - убили. Но России они тоже не нужны. Россия уже не та, что прежде..." Он вздохнул и добавил: "Вот они и сидят здесь - ожидают, когда Россия повернется к ним лицом. Многие умирают, так этого и не дождавшись". Я спрашиваю: "Почему же Россия их не принимает?" А он: "Не та Россия, не та, равнодушие и жестокость царят в ней. Но, если есть у тебя кто близкие в других республиках, поторопи их, тогда они могут выжить". Он встал и пошел между рядами. К нему бросились люди, падали перед ним на колени, как перед священником, протягивали руки. Он кого крестил, кому что-то говорил, но до кого дотрагивался, те начинали блаженно улыбаться и исчезали. Это были, в основном старики и мужчины, изможденные, растерянные. Я помню это очень четко, за два года не забыл ни одной детали. Вот только он не сказал, когда это будет. Но сказал - поторопи. Вот я вас и тороплю, - он замолчал. Ирина тоже молчала.
- Ну, что скажешь, Ирочка?
- Если так, надо уезжать. А ты еще кому говорил, кроме Дины?
- Нет. Я боюсь, не поверят, засмеют или того хуже: обвинят в антисоветской пропаганде и посадят. Но даже, если этого не случится, все равно, нам русским лучше жить в России.
- А у меня же Ольга в Вильнюсе, за литовцем замужем. Как же они?
- Не знаю. А помнишь, она тоже жаловалась, что русских там не любят. Погонят, и их погонят.
- А муж? Он же местный?
- Ирочка, если мы крепко осядем в России, мы и им поможем в случае чего. Так ведь?
- Да. В Норильск, так в Норильск. Надо все обдумать, с детьми посоветоваться.
Они снова замолчали, задумались, прижавшись друг к другу.
К костру подошли Вильдам с Еленой, сели рядом.
- Вы что приуныли? - сами они так и светились от счастья. Вильдам достал из рюкзака бутылку красного вина.
- Захватил для особого случая. Выпьем ребята?
- После водки нельзя, - сказала Елена, - можно более крепкие напитки, но не слабые. Плохо станет.
- Да из нас уже вся водка вышла, мы трезвые, как стеклышко, - сказал Дмитрий. - Наливай, Вильдам.
- А я? - капризно надула губы Елена. - Я тоже такое вино люблю, а мне нельзя.
- Чуть-чуть можно, - успокоила ее Ирина.
И Елена призывно подставила стакан. Вильдам пристально посмотрел на нее, усмехнулся и налил пару глотков.
- Все. Больше не налью, - он обернулся к друзьям и сказал:
- Я специально эту бутылку взял. Хотел закрепить нашу дружбу и перейти с вашей дочерью на "ты", все же жена у меня ее ровесница, а она мне все "выкает" да по имени-отчеству зовет.
- А я согласна, - раздался голос Тани из темноты, и на свет вышла она и Саша.
Ирина удивленно на них посмотрела.
- Вы же спали? Что вас разбудило?
- Ничего, - загадочно улыбнулась Таня. - Выспались.
- Вот и замечательно, - обрадовался Вильдам. - Тут Дима говорил, что мы с Еленой являемся связью между двух поколений. Давайте, закрепим эту связь. Таня, тебе тоже можно глоточек, я знаю, - он плеснул Татьяне в стакан вина.
- А ты откуда знаешь? Я - дед, и то, только что узнал, - удивился Дима.
- А я - муж лучшей подруги.
Ирина опять покачала головой, но промолчала.
- Так вы что, с Татьяной "на брудершафт" будете пить? - лукаво посмотрела на Вильдама Елена.
- А ты против? - ответил он вопросом на вопрос.
- Совсем нет.
- А я тоже хочу с тобой "на брудершафт" выпить, - обратился к ней Дима. - Друзья, так друзья. А ты, Сашок, согласен меня на "ты" звать?
- Я не знаю. Вы же Танин папа...
- Ну, значит, и твой тоже. Ты же отца на "вы" не звал?
- Не звал, - замялся Саша.
- Да я на звание отца не претендую, будешь звать меня Дима и на "ты".
- Тогда можно, - повеселел его зять.
Ирина сидела молча, слушала всех и только качала головой.
- Ира, а ты что молчишь? Тебе эта затея не нравится? - спросил у нее Вильдам.
- Это с твоей легкой руки Елена свекровь называет по имени и на "ты"?
- С моей, - расплылся в улыбке Вильдам. - А тебе, смотрю, не нравится.
- Скорее, непривычно.
- А вы знаете, что в английском языке "ты" и "вы" одно слово? - спросил Вильдам.
- Конечно, - ответила за всех Таня.
- А в Америке принято называть всех только по именам, не зависимо от возраста и родства.
- Но мы же не в Америке, - возразила Ирина.
- А на Руси и не было обращения "вы", это уже после Петра с запада привезли. А до этого и царям "тыкали", - вставила свое слово Елена и добавила: - Это же только в своем кругу на "ты", а на работе, при чужих - "вы". Я до последнего на работе Вильдама по имени-отчеству звала и на "вы", хотя "на брудершафт" мы пили здесь три года назад.
- Да? - удивилась Ирина, подумала и согласилась: - Если так, то, конечно. Меня только это и смущало.
Все облегченно вздохнули.
- Так, - опять взял слово Вильдам. - Девченки, у вас вина по глотку, "на брудершафт" все не выпивайте, потом за общую дружбу чокнемся, - и протянул открытые объятья Татьяне. - Вот я сейчас тебя облобызаю...
Татьяна засмеялась и слегка попятилась, а Саша, тоже посмеиваясь, подтолкнул ее сзади навстречу к Вильдаму.
- Иди, иди. Кто кричал - я согласна? А теперь на попятную...
Когда церемония целования закончилась, все чокнулись стаканами.
- За дружбу!
Вильдам взял гитару и запел:
- Дружба - Фройншафт!..
- Тише, тише! Детей разбудишь, - шикнула на него Ирина.
Тогда все уселись потеснее и запели в полголоса. Потом спели "Песенку друзей":
- Мы едем, едем, едем
В далекие края...
- И куда же мы едем, - спросила весело Таня, когда песня закончилась, - Ирина сразу стала серьезной.
- К отцу в Норильск.
- А мы?
- И вы с нами.
- Нет. Я туда не поеду. Там холодно, север. Мне рожать в декабре. И у меня институт, - возразила Таня. - Пап, лучше ты к нам переезжай.
Дима с Ирой переглянулись.
- Дима, давай скажем. Виля с Леной - свои, им тоже нужно знать.
- О чем? - спросил, насторожено, Вильдам.
Дима вздохнул.
- Надо нам русским отсюда уезжать в Россию, и чем скорее, тем лучше, - при этих словах Елена вздрогнула. Вильдам, обнимавший ее, почувствовал и посмотрел на нее, а она побледнела и спросила:
- Откуда ты знаешь?
- Поверь, Леночка, знаю. Как-нибудь расскажу.
Все молчали. Елена тоже, но затем, тяжело вздохнув, сказала:
- Еще есть время. Можно закончить институты, как раз успеем, но потом, действительно, тянуть нельзя.
Все пораженно взглянули уже на нее.
- А ты откуда знаешь? - спросила Таня.
- Знаю, но никогда не скажу откуда. Не спрашивайте. Поверьте. Нам, действительно, нужно уезжать.
