Они посидели некоторое время молча.

- А как же Надя? - тихо спросила Елена.

- Она хорошая, но в моем сердце может жить только одна женщина.

Они еще помолчали.

- Еленушка, родная моя девочка, - сдержанно, боясь ее снова напугать своей горячностью, сказал Вильдам, легонько повернув ее к себе лицом, - не выходи за него замуж, выходи за меня. Я никого никогда так не любил, как люблю тебя. Я с тебя пылинки буду сдувать, выполнять все твои капризы. Клянусь, что никогда не обижу тебя, - с каждым словом, он незаметно для себя распалялся все больше и больше и, не сознавая этого, все крепче и крепче сжимал ее плечи.

Она молчала.

"Может и правда за него выйти. С ним я буду, "как у Христа за пазухой". Он действительно будет пылинки с меня сдувать, с ним только не перегнуть палку. А как же Андрей? Я ведь люблю его! Его, а не Вильдама. От прикосновений Андрея я загораюсь, а не Вильдама. И не о Вильдаме я мечтала всю жизнь, а об Андрее. Если я оставлю Андрея, я предам не только его, я предам себя", - а вслух она сказала:

- Поцелуй меня.

Вильдам с жаром бросился исполнять ее просьбу, а когда отпустил, она продолжила:

- Я верю тебе, Вильдам. Но Андрей мне не просто жених, он фактически мой муж. Помнишь наш разговор о ранних браках?

- Каждое слово.

- Так наше с ним решение - жить вместе - было продиктовано не сиюминутной страстью. Я очень уважаю тебя, очень...

- Даже сейчас?

- Даже сейчас.

- Но любишь его?

- Но люблю его.

Он обнял ее.

- Спасибо тебе.

- За что?

- За то, что подарила мне этот вечер, за твою честность.

- Вечер подарил мне ты. А честность - это мой недостаток. Порой надо бы солгать, так удобнее, но я не могу.

- Нет. Лгать не надо. Но я все равно буду рядом с тобой, буду ждать тебя. Время все расставит по своим местам.

- Это верно. Время неумолимо, как ему удобнее, так и расставит. А теперь пойдем отдыхать, завтра мы должны быть свеженькими и не вызывать ничьего подозрения, - она встала, но он поймал ее за руку.

- А спать ты будешь с ним...

- Да.

Он отпустил руку, поднялся.

- Ну что ж, пойдем, честная моя.

Он снова взял ее за руку и повел за собой.

Когда они вернулись к костру, он почти догорел. Вильдам подкинул в него дров и сел рядом, задумчиво глядя на огонь.

"Ну и чего ты ожидал? Что она сразу оставит своего мальчика и бросится к тебе? Да если бы она была способна на это, ты бы ее не полюбил. А ты любишь ее такой, какая она есть: честной, верной, рассудительной... и горячей..."

Он вспомнил сцену на перевале, поцелуй "на брудершафт", черные горящие глаза бесенка, кокетливый вкрадчивый шепот, вкус ее губ и запах волос и тела, ощутил ее в своих объятиях.

"Теперь, есть что вспомнить тоскливыми вечерами", - усмехнулся он мысленно.

А в это время Елена сходила к ручью, умылась и вернулась к нему, присела рядом с ним на корточках, приобняла за плечи и поцеловала в щеку.

- Спокойной ночи.

- Елена, - остановил он ее, не поворачивая головы, по-прежнему глядя на огонь.

- Что, Виля?

Ей было очень жаль его, и она хотела как-то облегчить его боль, которая разрывала его сердце. Она знала это. Он повернулся к ней, взял ее руку в свою, поднес к губам, нежно поцеловал ладошку.

- Обещай мне, что если у вас с Андреем что-то не заладится, и ты его разлюбишь, ты не будешь больше никого искать, ты будешь моей.

Елена ласково погладила его по щеке и сказала:

- Да, Виля. Обещаю.

Он схватил и эту ее руку, страстно поцеловал ладони обеих рук и приложил их к своему пылающему лицу, прикрыв глаза. Потом легонько сжал их и отпустил.

- Иди. Спи, - выдавил он из себя и отвернулся к огню.

Елена тихо ушла в палатку. Андрей безмятежно спал поперек палатки, вытянувшись во весь свой рост и раскинув руки. Она пристроилась у него подмышкой, свернувшись калачиком и прижавшись к нему спиной. Он сразу зашевелился во сне, повернулся к ней и обнял, положив руку ей на грудь, на свое "коронное" место. Она уснула не сразу, а, засыпая, в полудреме почувствовала, как приоткрылся край палатки, а через некоторое время снова закрылся.

Вильдам сидел перед костром, обхватив руками колени и не сдерживая бежавших по щекам слез. Все равно никто не видит. Потом ему захотелось посмотреть, как она спит, пусть и с другим. Он осторожно подошел к палатке, заглянул, увидел только ее силуэт, выделявшийся на фоне сплошной темноты светлыми брюками и свитером, заметил руку Андрея на ее груди, усмехнулся и подумал:

"Ничего. Я знаю, я чувствую, я уверен, что в недалеком будущем на этой груди будет лежать моя рука".

Ему совсем не хотелось спать. Уже слегка померкли звезды, на востоке постепенно начало светлеть небо. Сам не зная почему, он направился снова в котловину, нашел то место, где лежала Елена, мох еще был примят, лег. Ему показалось, что мох еще сохранил ее запах. Он уткнулся в него лицом и долго лежал, вспоминая каждое мгновение их короткого свидания, каждую клеточку ее тела. Через некоторое время он уснул.

Утром Андрея с Еленой разбудила Надежда. Она заглянула в палатку и встревожено спросила:

- Ребята, вы не знаете, где Вильдам? Я все кругом обыскала, он исчез.

Андрей быстро, как по команде, поднялся, выбрался из палатки, огляделся.

- Машина здесь.

- Конечно, здесь, я же спала в ней, - отозвалась мать.

- Может, он за дровами ушел, костер догорел.

- Куда? Я все облазила, везде заглядывала, звала, - еще больше расстраиваясь, сказала Надежда.

- Может, он из ущелья ушел?

- Я выходила. Вокруг ни души.

- Мам, но он же не маленький ребенок. Все вещи здесь, гитара здесь, машина здесь. Может, он зачем-нибудь в другое ущелье ушел к тем, вчерашним, ребятам. Мало ли что?

Из палатки выбралась сонная Елена.

- Алена, ты, когда спать уходила, он где был?

- У костра сидел. Ему совсем спать не хотелось. Возможно, пошел прогуляться.

Она одна догадывалась, где Вильдам, но не могла никому из них сказать это. И пока Андрей с матерью еще раз осматривали ущелье, она села у палатки и задумалась:

"Не дай бог, если с ним что-то случилось, я буду себя в этом винить. Но что я могла ему сказать? Я оказалась в такой ситуации, что не обидеть никого не было никакой возможности: или его, или Андрея. Бедный, бедный Виленька! Это сколько же времени он терпел, не смел мне открыться?! А мы с Андреем целовались и обнимались на его глазах! Я во всем виновата, зачем я с ним начала кокетничать, ведь чувствовала, что нравлюсь ему. Теперь ему будет труднее себя сдерживать. А так, повздыхал бы тайком и успокоился. Нет. Не успокоился бы. Он специально нас сюда привез", - внезапно догадалась она. - "Даже если бы я его не спровоцировала, он все равно хотел уединиться со мной в той пещере. Да. Специально. Значит, он все спланировал... Но он был так откровенен, так естественен... Подожди. Надо разобраться. Он привез нас сюда, чтоб уединиться со мной. Это факт. Но, если он хотел меня изнасиловать, он бы запросто сделал это ночью, кричала бы я, не кричала, никто бы не услышал. Значит, все-таки я его спровоцировала. Получается, он хотел остаться со мной наедине, чтоб просто открыть свои чувства? Выходит, что так. Да-а. Все очень серьезно. Мужчина сорока лет ищет возможность просто поговорить с девчонкой и для этого везет ее вместе с ее парнем и его матерью в горы. Абсурд какой-то получается... Но почему абсурд? Заговорил бы он со мной об этом на работе? Да никогда. Пришел бы ко мне домой, когда нет Андрея? А какая гарантия, что я была бы одна? У меня вечно кто-нибудь "пасется". В машине? Все равно разговора бы не получилось. А с другой стороны: я могла уйти спать раньше Андрея или с ним. И у него не было бы возможности даже поговорить со мной, не то, что тащить в пещеру... Совсем запуталась... Давай, еще раз. Вильдам любит меня. И любит по-настоящему. И будет любить и ждать меня, так он сказал. Вот и все факты. И нечего голову себе забивать: специально - не специально. Он объяснился, ему это было необходимо, по себе знаю. Я не отмолчалась, сказала все откровенно... и ранила его в самое сердце..."