— Я не менялся.

— Доминируешь снизу, что ли?

— Меньше, чем ты думаешь. — Это был простой ответ, но потом я вспомнил свои ощущения у ног Тоби, внутри него, в его власти. — Нет, вообще-то нет. Не доминирую.

Сэм только покачал головой.

— Я просто… не могу… Чтоб ты… и он… и… У меня сейчас крыша поедет.

— А моя крыша как, по-твоему, себя чувствует? — не выдержал я. — Думаешь, я сознательно такое выбрал?

— Ну, братэлло, вообще-то да. Ты же не поскользнулся, упал, очнулся с членом в заднице у девятнадцатилетки.

— Ну да, но… — «Что «но»? Какого хрена я пытаюсь найти оправдания?» — Я не думал, что все так обернется.

— Как?

Я сглотнул.

— Я не думал, что он мне понравится.

— Лори, — вздохнул Сэм, — такое иногда случается, когда ты разрешаешь другому человеку заняться с тобой интимными вещами. Он начинает нравиться.

Тоже мне помощник.

— Можно мы не будем продолжать лекцию о социальных и сексуальных отношениях между людьми?

— А как… А он… — Сэм замялся и дернул за одну из своих косичек. — Господи, я от одних только слов себя чувствую извращенцем, но… получается у вас? В смысле, хорошо? Ты можешь подчиниться ребенку?

— Он не ребенок, — ответил я, не думая. — Он… тот, кто он есть.

— И что, вообще не странно?

— Когда я с ним — нет. — Я уставился на собственные ладони, которые чуть подрагивали, поэтому пришлось крепко переплести пальцы. — Мне хочется отдать ему все, а то, что дать не могу — хочется, чтобы он взял.

Он мой принц. Неистовый, и хрупкий, и нежный, и жестокий. Но, конечно, этого я произнести вслух не мог.

Так что просто откашлялся во время очередной паузы.

— Ну, давай, глумись. Чего ты ждешь-то?

Сэм только поднял руки.

— Да ничего. Красиво сказал.

— О, да перестань.

— Не, серьезно. Раз получается, значит, получается.

Все время, пока мы перебрасывались аргументами с Сэмом, Грейс совсем нехарактерно для нее отмалчивалась, нахмурив брови от размышлений.

— Ну, — медленно произнесла она, — а почему бы и не должно получаться? — Этого я не ожидал. И изумление, вероятно, отразилось у меня на лице, потому что Грейс пожала плечами и продолжила: — Все равно же такие вещи не на возрасте завязаны. Тут дело в… не знаю, хитросплетениях самых разных явлений: природы, предпочтений, выбора, влечения, искры. Вообще, по-моему, ему здорово повезло.

— Мне? — спросил я.

Почему-то ее это насмешило.

— Хороший ты мой, да у тебя все серьезно. Нет, я имела в виду зародыша. Потому что нашел тебя. Эх, если б у меня в его возрасте так же все сложилось.

— Но ты же всегда такая уверенная в себе.

— Сейчас-то да. А первый поцелуй вышел просто кошмарным. — Она чмокнула сочувственно прильнувшую к ее плечу макушку Энджел. — Как и у большинства людей, наверное.

Мой произошел с Робертом. До него я поцеловал пару девчонок, но прекрасно знал, что с ними это не поцелуи, а одно название, поэтому их я не считал. Университет оказался первым достаточно безопасным, на мой взгляд, местом, где я мог быть собой. Для Роберта такой проблемы вообще не существовало. Спустя три дня, тринадцать часов и двадцать две минуты после нашего знакомства он обнял меня, прижался всем телом и поцеловал. Поцелуй оказался мягче, чем я ожидал. Я мечтал о мужских губах — любых мужских губах — с одиннадцати лет, и вот оно — такое же нежное, как крылья мотыльков, парящих в туманном свете луны.

— Его звали Дэрил Ханлен, — продолжала тем временем Грейс, — мне было пятнадцать, ему — восемнадцать, и он уже водил собственную машину, так что сами понимаете — не мальчик, а мечта. Он повел меня в «У Фрэнки и Бенни», а потом в кино на «Матрицу» — прямо шикарное свидание. По тогдашним меркам. Для Бирмингема. А по дороге домой припарковался на стоянке у обочины и сказал, что я такая красивая, что могла бы быть моделью с третьей страницы «Сан»[16].

— Сиськи у тебя и правда что надо, — улыбнулся ей Сэм.

— Это точно. И если мне однажды надоест учительствовать, то непременно буду трясти ими перед пацанами. Словом, сидим мы в его машине на обочине. Он отстегнул ремень безопасности, и я помню, как еще подумала: «Значит, так, Грейс, вот оно. Сейчас тебя поцелует мальчик. Будет просто суперски». — Она саркастично рассмеялась. — Он, кстати говоря, был красив, как бог. И носил серьгу в ухе. Так вот, он наклоняется и целует меня, и это и правда невероятно. В точности как в любовных романах, которые я тайком таскала домой. Все, чего я ждала. И становится так жарко во всех местах.

Мне это довольно легко представлялось. Пятнадцатилетняя Грейс с ее яркими светлыми глазами и не блондинистыми-не каштановыми волосами, полная желаний. Я едва помнил себя в том возрасте: тихий мальчик, казалось мне, который прилежно учился и все, что в нем было жаркого и буйного, прятал, подстраиваясь под окружающих.

Свободной рукой Грейс потянулась к Сэму, бездумно коснулась его виска, челюсти, шеи сбоку. Он повернулся, чтобы быть к ней лицом, устроился поудобнее, прижался щекой к бедру.

— И чем больше мы целовались, тем больше мне хотелось, понимаете, да? Столького хотелось. И я залезаю к нему на колени, запускаю пальцы в волосы и проникаю в рот языком, пока все вокруг не стало темным, красным и горячим, и он подо мной стонал и всхлипывал, отчаянный, беспомощный и в точности такой, как мне мечталось. По ощущениям мы целовались часами. И я первый раз в жизни чувствовала, что все именно так, как и должно быть.

Когда стало очевидно, что она не продолжит, пока кто-нибудь не попросит, я сказал:

— Пока что по описанию ничего кошмарного.

Она пожала плечами и продолжила уже совсем другим тоном:

— А на следующий день я прихожу в школу и узнаю, что, оказывается, конченая шлюшка. Дэрила я больше не видела. — Ее губы изогнулись в усмешке. — Трусливый мудак. После этого я никому не позволяла себя поцеловать до самого универа, и то в тот раз слишком боялась и просто лежала с открытым ртом, как дохлая рыба. — Ее передернуло. — Но потом подумала, что если даже во время секса не можешь быть честной, то смысл тогда? И я перестала оглядываться на других. Конченой шлюшкой, конечно, кое-кто по-прежнему обзывал, но к тому моменту мне уже было плевать.

— Такое непросто пережить, — ответил ей тихий шепот Энджел.

Грейс наморщила нос.

— С годами стало легче. А может, я просто натренировалась. Но вот честно: ну что здесь такого? Я люблю секс и часто им занимаюсь. Бывал и хороший, и плохой, с кинками, жесткий, скучноватый. Но, по крайней мере, это то, кто я есть, и этого никому не отнять. И боже мой, — вырвался у нее неловкий смешок, — меня несет. Спасайте.

— Ну ладно, — бросился Сэм на амбразуру тишины, — Этан Келли. В третьем классе. За кривой акацией на школьном дворе.

— А? — взглянула на него Грейс.

— Мой первый поцелуй.

— Стоп, — сказал я, — так твой первый поцелуй был с парнем?

Свою сексуальность Сэм описывал как «подверженную влиянию», но, насколько я знал, в подавляющем большинстве предпочитал женщин.

Он пожал плечами.

— Карли Джонс пообещала меня поцеловать, если я поцелую Этана.

— И как, поцеловала?

— Не-а. Похоже, это был развод такой. А может, — ухмыльнулся он, — я просто всегда любил, когда девчонки мной командуют. Твоя очередь, Лори.

— Сперва Энджел. — «Трус».

— Уверены? — ноги Энджел исчезли под складками шелка цвета фуксии, на бледных губах появилась улыбка. — Мой первый поцелуй сложно затмить. Из-за него началась массовая драка. Кто еще сможет таким похвастать?

Грейс встрепенулась как сурикат.

— Так, вот это я должна услышать.

— Все случилось во «Дворце»[17], когда мы еще жили в Бристоле. — На бледных губах Энджел появилась улыбка, показав неправильный прикус, не застенчивая, но какая-то скромная. И она словно игриво зазывала нас слушать дальше. Я не слишком хорошо знал Энджел, но вдруг понял, как легко полюбить этого человека, если взглянуть в глубину настороженных глаз. — «Дворец» был моим любимым местом, потому что в нем ты почти переносился в другой мир. И однажды ко мне подошел красивый мальчик, притянул к себе и поцеловал. Очень легко и нежно, словно пытался что-то дать, а не забрать. Восхитительное прикосновение.