Через шестьдесят лет после Лувсанданзанжанцана, философ Сумбэ хамбо Ишбалжир и его ученик Цахар гэвш Лувсанчултэм говорили о влиянии небесных светил на человека, начиная с самого рождения, что важно для предсказания судьбы, физического здоровья и умственных способностей, а врачеватель монах Лувсанчойнпил в книге "Учение об элементах или Закон сорока семи оборотов в жизни человека" писал: "Организм царя животного мира, человека, состоит из пяти элементов, поэтому все его радости и страдания зависят от этих элементов. Стало быть, плохое и хорошее необходимо рассчитывать, исходя из состояния основных элементов природы и круговорота человеческой жизни за год".

Исчисляя все кругом абстрактными числами и присваивая каждому проявлению или предмету некоторый номер, ученейшие производили с ними всякого рода действия, в основном же складывая номер одного с номером другого, вроде номера года с числом месяца, а число дня с числом часа рождения, для того, чтобы произвести предсказание младенцу его будущности и потенций. Однако же и в этом случае можно было наблюдать лишь холодный интерес к результату вычисления, а не к его применению к самому человеку.

С вопросом о том, как согласовывается продвижение в учении с неприятием нужд другого, и даже с зачастую проявляемой по этому поводу жестокостью, как в случае обращения за исцелением страждущий вполне мог получить объяснение, что его болезнь лечить не следует, ибо ему и так умереть суждено, что мне казалось лишенным должного человеколюбия и сострадания, неизменно выслушивать приходилось мне ответ, будто бы последователи учения в делах и суждениях своих не имеют никакого отношения к добру или злу, а движимы высшими порядками справедливости и необходимости, а потому, отказывая в сострадании, они лишь следуют призванию своему и не более того. Что для меня, размышления по сему предмету выглядели неубедительными и лишенными, так сказать, некоей доли человечности, которая, по моему разумению, обязана присутствовать в отношении к людям, хотя, возможно, я просто не искоренил в себе заблуждений несовершенства собственного существования.

Как бы то ни было, терпя лишения в странствиях от одного дацана к другому и от одной святой ступы к другой, вкушая скудное пропитание в холодных монастырях и постигая равнодушие в качестве неотъемлемой части просветления, я преодолевал один перевал за другим, и в один благословенный день вступил в земли страны Хань, припавшей к стопам всемогущего Ши-Хуанди из владетельного и славного силою своей семейства Цинь. Земля эта управлялась весьма деспотичною рукою его, и снискать самого сурового взыскания было примечательно легче, нежели хотя бы некоторого поощрения в работе своем. Народ же почитался не иначе, как червем под ногою императора, чем последний охотно и почасту пользовался, не обращая сиятельного внимания своего на то, что питается от трудов и усилий его. Выстроив многочисленную и суровостью подчиненную божественной воле армию начальников над всем и вся, императорское величество соорудил как бы стену, подобную каменной Великой стене, построенной супротив набегов диких кочевников из северных степей, с тем лишь отличием, что кочевники по временам проникали сквозь казалось бы неприступные и охраняемые укрепления, тогда как через стену начальствующих глас народа до ушей предержащего не мог пройти совершенно.

Просвещенные люди той земли придерживались углубленной веры в высшей степени абстрактное понимание умозрительных категорий дао и дэ, про которые известно лишь то, что они существуют, при этом я вынужденно полагаюсь лишь на слова последователей сего учения, а отнюдь не на собственный опыт. Действительно же, закономерным вопросом каждого вероучения есть предмет его, явно обозначенный для привлечения адептов. Спроси исповедующего веру во Христа, и он назовет тебе тройственный символ веры его. Магометанин же, сказав прежде всего аль-Алла-инш-Алла, нет господина превыше Аллаха, объявит тебе, что Магомет - пророк бога его. Также и последователь учения о просветлении, хотя и многими словами о недобродетельности и карме, внятно объяснит принципы учения своего, назвав и пути, которыми он руководствуется в достижении его. И лишь верующий в драгоценности дао предпочтет уклониться от обозначения предмета собственного почитания, и скажет: имя, которое можно назвать, не есть настоящее Имя; путь, который можно пройти, не есть настоящий Путь; дао, которое можно определить, не есть настоящее Дао; я же следую пути истинного Дао - что должно означать - прекрати расспросы и постигай сам, если дано тебе.

Один монах спросил Чжаочжоу:

- "Что означал приход Бодхидхармы с Запада?"

Чжаочжоу ответил:

- "Кипарис во дворе".

В словах не опишешь все разнообразие мира.

В речах не выскажешь всей глубины мудрости.

Тот, кто судит по словам, погубит себя.

Тот, кто привязан к словам, собьется с пути.

В словах Будды главное не истолкование его слов, а опыт сердца. Отсутствие ворот - вот врата истины. Спроси - как же пройти сквозь стену, в которой нет ворот? Не говорят ли мужи, изведавшие истину, что входящие в ворота не есть наше достояние, а полученное от других непременно потеряется? Пытаться же рассуждать, а не подчиниться просветленному пониманию - все равно что поднимать волны в безветренную погоду или делать врачевать медными инструментами здоровое тело. Тот, кто привязан к чужим словам и ищет ответ в толкованиях, подобен глупцу, который хочет палкой сбить луну с неба или почесать мозоль, не снимая туфли.

В лето года моуцзы эры правления Шаодин учитель Умэнь Хуэйкай, встреченный мною в монастыре Лунсян, что в Дунцзя, наставлял послушников, пересказывая образцовые суждения старых учителей и наставляя тех, кто предан учению. Он сказал мне:

Великий путь не имеет ворот,

Тысячи дорог ведут к нему.

Тот, кто пройдет через эту стену,

Будет жить вольно - один в целом мире.

Не спрашивай, что есть Дао, ибо знание дао не есть оно само. Обыкновенное сознание и есть дао. Научиться ему невозможно, ибо в стремлении к нему ты отойдешь от него. Дао не принадлежит к вещам известным и не принадлежит к вещам незнаемым. Знание - это твое обманчивое представление и на самом деле ты просто заблуждаешься, утверждая - я знаю. Незнаемое - просто не существующее. В сутре же сказано: "Прекрати, прекрати - об этом не скажешь. О моей утонченной истине нельзя даже помыслить". Если хочешь постичь подлинную истину, которая рассеивает все сомнения, будь безбрежен и всеобъятен, как Великая Пустота, чтобы стать "истинного" и вне "ложного", что есть состояние просветления. Ведь Наньцюань рек:

Весной - сотни цветов, осенью - луна.

Летом - прохладный ветер, зимой - снега.

Если не будешь ум зря утруждать пустяками,

Всякое время станет прекрасной порой.

Учение о Дао, само по себе, является природной мудростью, возникшей из сущности явлений много тысяч лет назад, однако никто не знает точно когда. Учение о Дао передавалось из уст в уста в размышлениях учителя пред учениками его и подпитывалось наивными вопросами неискушенных разумов, которые в непросветлении своем пытались соотнести опыт Дао и человеческий способ постижения неизведанного, что вступало в противоречие вследствие попытки сравнить несравнимое.

Такое не опишешь, не нарисуешь,

Не восславишь и не сможешь испытать.