Егор вошёл в казарму, сбросил тяжёлые ботинки, но в это время дежурный надзиратель позвал его:

- Шмелёв, к начальнику!

Егор недоумённо пожал плечами. Он не понимал, зачем он мог понадобиться начальнику колонии. Егор обвёл взглядом казарму: по реакции её обитателей было непохоже, что они были в курсе причины вызова, значит, это ещё не подготовленная провокация. Он не спеша пошёл в здание администрации колонии.

Начальник был немногословен:

- В понедельник отправляешься отсюда, поедешь в родной город, какие-то новые обстоятельства появились в твоём деле. Иди, готовься.

Недоумение Егора усилилось. Какие там новые обстоятельства, если его даже не стали слушать ни следователи, ни судьи. Шесть лет никто не "чесался", а на последнем году отсидки вдруг спохватились.

Узнав о том, что Егор этапируется в родной город для доследования, один из "держащих" зону снисходительно заметил:

- Ладно, поезжай, Шмель, мы тебя и в другую зону "передадим по эстафете", без нашего внимания не останешься.

23 мая, пятница, Н-ск

И вот Егор прибыл в следственный изолятор родного города. Утомила его не столько дорога, сколько неизвестность. На следующий день после приезда Егор был вызван в комнату для встреч с адвокатом. Когда он вошёл в комнату, из-за стола поднялся молодой человек, примерно ровесник Егора. Протянув руку Егору, он представился:

- Я Ваш адвокат, Егор Николаевич. Меня зовут Азаров Аркадий Андреевич. Могу сказать, что я представляю довольно известную адвокатскую контору, которая ещё не проиграла ни одного дела. Ваша сестра обратилась к нам с просьбой заняться Вашим делом.

- Какая сестра? - ошеломлённо спросил Егор. - Нет у меня никакой сестры, и никогда не было, здесь какая-то ошибка. Так и знал, что зря привезли.

- Ваша сестра сама только недавно узнала о Вас, - улыбнулся адвокат. - Никакой ошибки нет, садитесь, я сейчас Вам всё подробно объясню.

Адвокат сел за стол, но не напротив Егора, как это обычно делается, а рядом с ним, открыл лежавший на столе ноутбук и сказал:

- Смотрите на экран и слушайте мои объяснения.

На экране появилась молодая девица, кого-то смутно напомнившая Егору. Адвокат пояснил:

- Это Ваша матушка, Анастасия Андреевна Голубева, здесь ей двадцать лет.

Следующий снимок показывал мать уже на последних сроках беременности. Потом следовала видеозапись из роддома. Анастасия после родов отказалась даже взглянуть на новорождённую дочку. Егора, как раньше Петра, тоже поразили слова матери: "Пусть скажет спасибо, что родила в роддоме, могла и на помойке родить и там оставить".

А Аркадий Андреевич продолжал:

- Мы собрали документы по Вашим двум судимостям, опросили снова свидетелей, которые отказались от прежних показаний и признались, что оговорили Вас. Мы нашли видеозаписи, полностью Вас оправдывающие.

Все эти документы адвокат показал сейчас Егору и сообщил, что от его имени уже подал апелляцию в Верховный суд, слушание дела будет на следующей неделе. Адвокат сказал, что Егора обязательно оправдают, и он сможет поехать к сестре.

В конце встречи Аркадий Андреевич достал из кармана неширокий ободок с разноцветными полосками и положил перед Егором.

- Это что? - с недоумением спросил Егор.

- Ваша сестра посылает Вам этот оберег, - пояснил адвокат. - Она очень беспокоится, что Вам могут причинить вред в камере. Насмотрелась ужасов в сериалах по телевидению, - снисходительно улыбнулся он, - вот и старается Вас обезопасить до суда.

- А Вы знаете, Аркадий Андреевич, - задумчиво сказал Егор, взяв браслет в руки. - Она не так уж неправа, сокамерники мне очень не понравились. Я эту ночь и не спал, тревожно было.

- Так, - посерьёзнел адвокат. - Это хорошо, что Вы мне об этом сказали. Прежде всего, наденьте браслет на левую руку и застегните его. Теперь пожелайте, чтобы он стал невидимым.

Браслет послушно исчез. Егор восхищённо ахнул:

- Ну и чудеса! А сестрёнка не говорила, как этот оберег действует?

- Она не уточняла, - сказал адвокат, - вернее, это я не уточнил у неё, - признался он с сожалением. - Подумал, что это просто её блажь, а сейчас вижу, раз он действует, как она говорила, может быть, и посерьёзнее что может. Я сегодня же уточню у неё, как Вам с этим оберегом общаться, что от него ждать. А перед уходом потребую перевести Вас в другую камеру. На это у нас есть право, если Вы переходите в категорию подследственного, а не осуждённого, учитывая поданную апелляцию.

*

Капитан Сухорученко, начальник Н-ского СИЗО, кипел от злости. Будет ему этот столичный адвокат ещё свои пожелания высказывать! Подумаешь, его подзащитному камера не понравилась! Пообещал, конечно, другую, ссориться пока не стал. "Но ты ещё пожалеешь, гад, что другую попросил!" - мстительно подумал он. Кого он считал гадом, или этого Егора Шмелёва, которому сокамерники не понравились, или его адвоката, капитан и сам не стал бы уточнять. Все они гады, вот и всё! Заверив адвоката, что всё будет в порядке, подследственного Шмелёва сейчас же переведут в другую камеру, он распрощался с Азаровым до завтрашнего дня. А потом приказал дежурному надзирателю:

- Отведи этого Шмелёва в четвёртую камеру.

И с удовольствием насладился сначала недоумением, потом ужасом подчинённого.

- Но, товарищ капитан, ... - попробовал воззвать к его здравому смыслу дежурный.

Не получилось. Капитан уже, что называется, "закусил удила".

- Слышал, что я сказал? - рявкнул он. - Переводи в четвёрку.

- Только по письменному распоряжению, - упёрся дежурный.

- Да пожалуйста, - насмешливо заметил Сухорученко, торопливо написав распоряжение. - Не бойся, жив будет, я Кабану скажу, чтобы не сильно свирепствовал.

- Вот и скажите, - пробурчал дежурный. - А уж потом я и подследственного приведу. А всё-таки зря Вы так, товарищ капитан, - добавил он, тщательно упрятав приказ в карман.

Капитан зашёл в четвёртую камеру. Находившиеся там трое подследственных вскочили при его появлении. Камера была небольшая, там размещались только две двухъярусные кровати и небольшой столик. Один заключённый, уже в годах, производил неприятное впечатление. Они с капитаном были давно знакомы. Кабан был рецидивистом, после отсидок упорно возвращающимся в родной город и довольно быстро попадающим в камеру снова. "Исправляться" он упорно не хотел, ему такая жизнь нравилась. Остальные двое были мелкими уголовниками, которые слушались "пахана" во всём.

- Слушай, Кабан, просьба есть, - деловито сказал капитан.

- Для Вас всё, что угодно, начальник, - осклабился рецидивист.

- Тут вам сейчас ещё одного сидельца приведут, - пояснил капитан. - Не понравилась ему та камера, куда его определили. Постарайтесь, чтобы у вас ему понравилось, но не слишком старайтесь. Понятно?

- Что ж тут не понять? - делано удивился Кабан. - Приласкаем, но жить будет.

- Вот и лады, - с довольным видом сказал капитан. - А я твоего следователя попрошу, чтобы отметил твою готовность сотрудничать со следствием. Суд это учтёт.

Егору новая камера не понравилась ещё больше, чем первая. Но куда деваться? Завтра скажет адвокату, а сейчас постарается и эту ночь быть настороже. Поздоровался с сокамерниками, представился, выслушал их представления. Про Кабана и он слышал, хоть и давно в родном городе не был. Вздохнул и полез на свободную верхнюю койку. Как ни странно, Егор быстро заснул, хорошо спал, а утром был разбужен надзирателем, который тряс его за плечо и кричал:

- Где остальные?

- Какие остальные? - не понял Егор, пытаясь очнуться ото сна.

- Остальные заключённые где? - со злостью рявкнул тюремщик, продолжая трясти Егора.

- Да я-то откуда знаю? - удивился Егор. - Засыпал вечером, все были.

Он тоже с недоумением смотрел на пустые койки. А то, на что его обрёк капитан Сухорученко, он узнал от зятя, Петра, когда уже жил в Южноморске. И ему нисколько не было жалко бывшего капитана, который пошёл под суд, обвиняемый в организации побега заключённых. Которых, кстати, так и не нашли, поскольку оказались они очень далеко от России.