Solyanka, как и обычно, шумела. Странного ничего, время-то вечер. Кто-то вернулся с ходки, кто-то проспался, кто-то просто приперся посидеть, потрындеть и людей послушать. Кто-то искал заказ, кто-то вынашивал хитрые планы разбогатеть по-быстрому. Таких, как правило, крайне быстро склевывали вороны в Зоне. М-да…

– Мистер Урфин не желает ли настоянного на орешках самогону, чистейшего, аки выделения младенца?

Дико́й был в своем репертуаре. Нес ерунду в полной уверенности, что говорит весьма важное.

– Не желает, – пробурчал Урфин. – Чего тебе? Взаймы не дам.

– Вот еще… – Дикой нахально приземлился рядом, придвинув свободный табурет.

Чума, вместе с Бесом и Пауком резавшийся в карты рядом, покосился на Дикого. Но пока вроде ничего не сказал. Но для Дикого куда важнее, что ничего не сделал. Ссориться с Чумой чревато. В смысле, что теми самыми свежими и горячими звиздюлями. Ящик с ними Чума распаковывал крайне быстро. Когда пребывал в хорошем настроении. Если же Чуме кто-то попадался под горячую руку в плохом… Урфин потер скулу и костяшки правой руки. Зубной имплант после годовалой уже стычки Чума ему оплатил. После вердикта суда присяжных в виде Сдобного, Полоскуна и случайно забредшего по старой памяти Лорда.

В общем, не дружили они с Чумой. Но и ссорились не часто. А вот Дикому сам Господь Бог милосердный велел не задирать сурового кубического крепыша с огненно-рыжим ирокезом на круглой костяно-крепкой голове. Особенно когда тот резался с неразлей вода приятелями в покер. Но Дикой, если судить по азартно блестящим глазам, класть на все хотел.

Причем, зная Дикого, Урфин справедливо предположил, что в ближайшие пару дней тот делал бы это шикарно. Черной икрой, восемнадцатилетним виски, бланманже и еще каким-нибудь буржуйским извращением. Где-то и с кого-то околосталкер рубанул бабла. И некисло, судя по всему.

– Ну? – Урфин нахмурился. С Диким иметь дело совсем не вариант. Такого пройдоху даже здесь сыщешь редко. Завязался с ним, так жди проблем. Проще с помершим Папой Карло связаться… было. Или с Маздаем.

– Дело есть, братишка… – довольно протянул Дикой и маслено улыбнулся, подмигивая. – В общем…

Урфин покачал головой, чуть изогнув бровь. Брови Урфина, черные, мрачные, нависающие козырьком, в Славянке знали многие. Если не сказать все. И такое вот движение говорило взамен слов. Призывало, быстренько поразмыслив, тупо заткнуться. Дикой, как бы сильно ни находился навеселе, благоухая коньяком, разум и бренное тело не на помойке отыскал. И захлопнул варежку.

Урфин отхлебнул из кружки с котятами давно остывший чай и уже окончательно решил-таки взять тяжело-спиртового. Протянул руку и покачал пальцем прямо перед носом Дикого. Тот зачарованно смотрел за движениями пальца, украшенного глубоким длинным шрамом до самой кисти. Этот трюк Урфина многие знали не хуже. Но каждый раз попадались заново. А уж от чего шрам – от ржавой колючки, удара мутанта или неудачно вытащенного рыболовного крючка, – дело десятое.

– Ты мне в братья не набивайся, не заслужил. Это первое. Так?

Дикой, сглотнув, кивнул.

– Ты чего ко мне прискакал, а? С каких пор мы с тобой дела мутим? Это второе.

– Ну… Урфин… – Дикой «держал» удар и очень старательно сохранял «лицо». – Дело хорошее.

Урфин аккуратно сплюнул в пепельницу. Сигару, чуть не потухшую, прикусил зубами и начал мочалить ее кончик. Сурово, как и полагается крутому сталкеру. И рыскал глазами по сторонам. Не зря этот тут вьется, как уж на сковородке. Где-то здесь лопухи, разведенные чудом-юдом, боящимся ходить в Зону. Ну, точно…

– Вон та рыжая семейка в углу. – Урфин ткнул пальцем. Так, чтобы не оставалось никаких сомнений, что во всем разобрался. – Ты их сюда притащил?

Семейка не просто казалась рыжей. Семейство выглядело килограммом весенней мытой морковки, купленным в дорогом магазине. Родственники щеголяли апельсиновыми волосами такого яркого оттенка, что хотелось двух вещей. Прикурить от короткой огненной шевелюры девчонки-подростка и поинтересоваться у Чумы: не его ли брат с семьей пожаловали? Если, конечно, не знать, что Чума свой боевой ирокез красил.

Папа, мама, парень с девушкой, двойняшки лет по девятнадцать, и третий, совсем еще пацан. И какого им здесь сидится? Хотя ответ Урфин знал точно. Туристы, елки-моталки. Все встало на свои места.

– Они? – на всякий случай еще раз нахмурился, глядя на Дикого.

Да-да, согласилась яростно мотнувшаяся голова.

– Не, ни шиша подобного. – Урфин облегченно вздохнул и откинулся на спинку. – Фига, и никаких гвоздей. Иди, вон, Шеф уже две недели не выбирался за Периметр. Если Бульба в себя пришел, будут тебе проводники.

– Урфин, – взмолился Дикой, – шестьдесят на сорок.

– Да хоть семьдесят на тридцать…

– Идет! – Дикой аж подпрыгнул. Урфин окутался дымом, от злости затянувшись и даже не закашлявшись. Сколько ж ему посулили, раз он готов идти за такие деньги? Хотя, давайте-ка честно, вопрос тут в другом. Куда он их согласился отвести, раз ему нужны дорогие, аки новейший «ГАЗ Император», услуги Урфина?

– Фига, – пробурчал Урфин, стараясь не глядеть на мамашу семейства, уверенно прущую в их сторону. – К Шефу.

– Здрасьте! – Рыжее и полногрудое приземлилось рядом, сграбастав последний табурет.

Чума, только что явно продувший партию, развернулся, еще явнее думая высказать все имеющееся по поводу Урфина и его соседей и совсем уж явственно желая нарваться на драку. Такое после двух-трех подряд проигрышей с ним случалось постоянно.

Но сейчас, так уж вышло, все сподобились узреть воистину чудо. Чума кхекнул, последовательно наткнувшись взглядом на рыжие кудряшки, на глаза с плещущимся восхищением от крутых сталкеров, и уткнулся в декольте. Мамаша как раз в этот момент развернулась к нему, создав приятные глазу колыхания. Чума неожиданно покраснел и отвернулся.

– А… – Мадам недоуменно пожала плечами и вернулась к своей цели. То бишь к Урфину. – Здравствуйте. Я Энн.

– Прямо Энн? Не Аня, Анюта или там Анечка? – хмуро поинтересовался Урфин, от души желая вежливо спровадить ее куда подальше и дать тумаков Дикому.

– Энн, – упорствовала мадам Рыжевласка и пожирала Урфина глазами. – А вы Урфин?

– Угу. Вас угостить коктейлем?

Мадам явно не желала понимать намеков. Так и захлопала ресницами, чуть не взлетев. Урфин вздохнул. Почему так необходимо прояснять явное?

– Я Урфин. Вы Анна. Там ваша семья. А вот это Дикой. И сейчас вы вместе с ним поднимете свои афедроны и пройдете куда угодно, хоть в лавку за сувенирами. Но без меня. Везде без меня. Несомненно, Анна, это звучит не особо вежливо, но мне как-то накласть на ваше мнение по этому поводу. Всего доброго. От коктейля зря отказались. Здесь вполне прилично мешают водку с соком.

Рыжая, дернув щекой, встала. Гордо, надменно и совершенно явственно демонстрируя свое пренебрежение этаким вот клошаром, дающим ей советы. И даже стала открывать рот, еще более явно желая произнести что-то совершенно лишнее и ненужное. И, вероятнее всего, откровенно глупое.

Нет, Урфин очень уважал женщин. Особенно маму и бабушек. И учительниц. И даже… в общем, и даже. И мнение ценил и выслушивал. Порой даже соглашался. Порой слышал что-то настолько верное, умное и сказанное как раз вовремя, что совершенно не любил всяких глупостей по отношению к ним. В смысле, к женщинам.

Но рыжая мадам сейчас совершенно точно сморозила бы глупость. Да такую громкую и ненужную, что к гадалке не ходи. И уши греть кому-то из людей Новикова, а такие здесь точно есть, не стоит. Майор спецотдела полиции Новиков глаза на вольных бродяг закрывает, конечно… Но до поры до времени. Ну его, лишний раз будить лихо, пока то тихо.

– Сядь! – Урфин вздохнул. Дипломатничать он не любил. Но, судя по всему, придется.

Рыжая села. Надо же, даже смогла удивить. Хотя…

– На кой ляд я вам сдался?

– Ну… – Она нервно поправила кудряшки. Муж ее так и не встал со своего места. Как говаривал Хэт: беда-а-а…