Динияр припарковался возле подъезда.
— Нужно было позвонить ей, — проворчал Опальский, выгружая из багажника пакеты с продуктами.
— Зачем?
— Может, она спит ещё! Выходной же.
— Сабинка и в выходные встаёт рано, не беспокойся.
— Может…
— Ты сам предложил это! Уже почти полдень, угомонись, — Хайруллин забрал половину пакетов у любовника. — Пошли.
Тарас немного нервничал. Ему нравилась эта девушка, но всё-таки было чувство неловкости перед ней. Нынешняя молодёжь продвинутая, понимающая. Ещё лет пятнадцать назад такое сложно было представить…
В квартире было тихо. Слишком тихо, учитывая, что в прихожей валялась чужая мужская обувь. Хайруллин нахмурился. У Опальского сердце вниз бухнуло от подобного выражения лица.
— Всему есть объяснение, — торопливо прошептал он.
— Угу, — Динияр поставил пакеты на пол, разулся, снял укороченное пальто, повесил в шкаф, подхватил снова пакеты и бесшумно прошёл на кухню. Тарас последовал его примеру, стараясь соблюдать тишину, но всё равно слишком громко шуршал, как ему самому показалось.
— Может, уйдём?
— С чего бы? — Хайруллин удивлённо вскинул брови. — Должен же я будущего родственника своей стряпнёй порадовать.
— Динияр…
— Молчи. Пожалуйста.
Готовили они в тишине. Только кастрюли негромко звякали, масло шипело на сковороде, бурлила кипящая вода, настенные часы отбивали время.
Опальский едва в обморок не рухнул, забывшись в этой тишине, когда из коридора послышалось шарканье тапочек. Хлопнула дверь ванной, полилась вода из душа.
Лицо Хайруллина не выражало никаких эмоций, и это пугало до жути. С таким выражением лица в фильмах обычно убивают.
— Привет, — Тарас сжал в руке лопатку и обернулся, натягивая на лицо улыбку. Вышла она кривоватой. Перед ним стоял Егор Смирнов. Он был немного знаком с этим мальчишкой.
— Привет, — ответив, Опальский покосился на любовника.
— Давно не виделись, — Динияр задумчиво смотрел то на парня, стоящего перед ним в одних джинсах, то на нож в своей руке.
— Эм, — Тарас осторожно придвинулся к нему. Мало ли…
— Ты не изменился, — Егор с улыбкой шагнул навстречу.
«Псих!» — пронеслось в голове Опальского.
— Зато ты изменился.
— Думаешь? — Смирнов протянул руку.
— Ещё как, — Динияр ответил на рукопожатие. То же проделал и Тарас, мысленно уже отпевая мальчишку.
— Бинка спит ещё, — Егор, по мнению Опальского, не лопатой, а экскаватором рыл себе могилу.
— М, — Хайруллин неопределённо пожал плечами и отвернулся к плите. — Утомилась, наверное.
— Да, мы поздно легли.
— Или рано?
— Или рано.
Тарас посмотрел в окно: красивый вид, очень красивый… всяко лучше расчленённого трупа, который ему скоро придётся созерцать.
— Дату свадьбы уже обговаривали? — Динияр мелко нарезал овощи.
— Не успели. Обсудим за обедом.
Опальский вообще перестал понимать что-либо. Убивать кого-нибудь будут или нет? Не то что бы он ждал этого….
— Со своими говорил?
— После.
— Интересный ты, Егор Смирнов, — Хайруллин развернулся, улыбаясь. — Хоть бы для вида испугался!
— А смысл?
— Ещё и наглый.
— Не без этого.
Динияру он определённо нравился. Изменения, произошедшие с ним за эти годы, радовали. Из непонятного недоразумения мальчишка превратился почти в мужчину. От ответственности не пытался сбежать, смотрел прямо, не отводя взгляда, и, кажется, имел планы на жизнь, что для молодёжи довольно редко.
Тараса отпустило. Устроили тут, понимаешь ли, проверку на вшивость!
Егор молча присоединился к готовке. Сомнения ещё оставались, хотя Сабина откровенно сказала, что думает обо всех его планах, в которых нет её. Желание девушки ему было понятно. Вопрос в том, согласится ли её брат? Но если задуматься… а кто его спросит? Чего-чего, а наглости Смирнову было не занимать, и он считал это скорее своим достоинством, нежели недостатком. Даже если Динияр будет против, рано или поздно смириться.
Сабина заявила, что поедет с ним. Будет трудно. Очень трудно. Но она не отступит — такие не сдаются.
— Всем привет, — Хайруллина вошла, зевая. — Вкусно пахнет.
— Наглость заразна? — её брат наигранно возмутился. Не ему указывать ей, что правильно, а что нет. Точно не ему.
— Прости, что мы без звонка, — Тарас улыбнулся.
— Этот дом как мой, так и ваш, — она пожала плечами. Опальский был членом её семьи, и это не обсуждалось.
— Но, пожалуй, вместе мы жить не будем, — Динияр усмехнулся. — Перебор.
— Мы можем жить у нас, — Егор хрустнул кружком огурца.
— Сначала поговори с родителями. Но советую вам остаться здесь. Посмотрите, что такое совместный быт. А для начала закончите школу, только после этого можете заикаться о совместном проживании и прочем, — Хайруллин покачал головой. Эта молодёжь такая торопливая!
— Естественно, — Смирнов продолжал хрустеть. Он с интересом смотрел на Тараса. Сейчас он смотрел на него не как на друга Женьки, а как на любовника своего будущего родственника, то есть как на члена своей семьи. Не было отвращения. В их большой семье уже были Дмитрий с Толиком и Лёнечка, поэтому ни о каком негативе и речи быть не могло. Ко всему привыкаешь. Да и с чего Егору ненавидеть геев? Пока они не заглядываются на его задницу, ему плевать. Хотя… могут и посмотреть. Это как в музее: смотри, но руками не трогай, а то пить тебе до конца жизни супчики через трубочку.
— Диня, ты прости… — Сабина чувствовала себя виноватой перед братом.
— Иди в душ, а мы пока накроем на стол, — он отмахнулся. Только воспитательных бесед не хватало! Поздно воспитывать. То, что случилось, уже случилось. Она выросла в обществе, далёком от своих корней. Она выросла свободной. У неё нет отца да и матери нет по сути. У неё есть лишь старший брат, а он не лучший пример для подражания, так как сам образцом добродетели не является. Так кого винить? Сабина прилежно учиться, ищет себя в этой жизни. Убить её за то, что с парнем переспала? Она не в подоле в двенадцать принесла, не у забора пьяная первому встречному отдалась, она была близка с человеком, которого любит. В наше время это уже не в новинку, не вызывает дикого ужаса и острого порицания. Времена изменились. Быть может, к сожалению, но изменились.
Он будет помогать ей всегда, позволяя самой решать, какой путь выбрать. Он может лишь показать ей правильный, но выберет она сама тот, который будет правильным в её понимании, а не в его. Вполне возможно, что их мнения разойдутся.
Его сестрёнка выросла. Маленькие девочки быстро становятся взрослыми. Слишком быстро.
— Егор, достань тарелки.
Lügе (нем.) — Ложь.
Liebe (нем.) — Любовь.
========== Глава 37 ==========
— Лёнька, пошевеливайся! — Баба Глаша стояла на тропинке, ведущей к бане, подбоченившись.
Костенко молча проглотил неприятное обращение, стиснул зубы и перехватил поудобнее дрова.
— Бегу.
— Лети, орёл. Димка! — старушка сдвинула брови. — Шустрее!
— Есть, босс! — Сизов вынырнул из дровяника.
Баба Глаша умела организовывать. Без работы никто не остался: Дмитрий с Леонидом взяли на себя баню (добровольно, ага…), Роман с Толиком и Олегом устанавливали навес и стол, Егор с Павлом разгребали хлам в сарае, Татьяна с Кисой помогали Антонине Ивановне на кухне, Женя уехала за алкоголем, которого оказалось маловато, по словам Щербатого, а Алеся с Натальей были заняты детьми.
— Бабуль, — Егор подошёл к старушке, улыбаясь, — может, выбросим этот раритет, а?
Баба Глаша и без объяснений знала о чём речь.
— Это память, глупый!
— Бабуль, — парень не сдавался, — дядя Толя давно уже купил хороший телевизор, зачем этот хранить? Он ведь даже не работает!
— Цыц, мелочь! В уголочек поставь. Разве ж он мешает?
— В сарае и так не развернуться!
— А нечего там вертеться, дуй отсюда, — старушка улыбнулась, глядя в спину уходящему Егору. Как же давно она не видела его! Вырос, возмужал. Красавец!
