На второй день выхода в универ Сашка прислал смс, что встретить не сможет. Игорь ехидно ответил «слава богу», и решил прогуляться. Он не особо любил шляться без дела. Все эти брожения по паркам и аллеям навевали скуку, ноги быстро уставали. По магазинам ходить без цели — занятие для идиотов, а в театрах-выставках он не разбирался вовсе. Чувствуя себя каким-то неприкаянным, Игорь потащился домой нога за ногу.

Входная дверь была открыта, из квартиры в лифт и к мусорке тянулись белёсые полосы, словно от муки. Игорь аккуратно пропрыгал до квартиры, заглянул внутрь. Из Сашкиной комнаты доносились мужские голоса, грохот передвигаемой мебели и звуки рвущейся бумаги. Налицо задорное начало ремонта, а ведь ещё с утра ничего не предвещало. Игорь прошёл в дом, стараясь не изгваздаться в шпаклевке, снял обувь и прошёл к себе в верхней одежде с ботинками в руках. Стараясь принять превентивные меры, скатал напольный ковёр. Надо ещё щель под дверью заткнуть, а то умаешься разводы оттирать. В комнате уже притулились вещи брата: кресло, компьютер и крепенькая юкка. Переодевшись во что не жалко, Игорь вышел в коридор и сунул нос в соседнюю комнату.

Братец стоял на стремянке, снимал люстру. Футболка задралась, и Сашка светил плоским животом с «дачным» загаром. Из-под банданы торчали платиновые лохмы, спортивные штаны закатаны снизу до середины икры, на ногах кеды – даже в ремонте он ухитрялся выглядеть, как в модном подростковом журнале. Двое охламонов-приятелей с остервенением отдирали обои со стен, соревнуясь в скорости. Шкаф и стол были выдвинуты ближе к середине комнаты, остальной мебели было не видно. Игорь очередной раз удивился тому, что пустая комната выглядит меньше меблированной. Хотя по всей логике должно бы наоборот. Видимо, глаз дорисовывает пространство, обманываясь. В разгромленной комнате пахло влажным бетоном, пылью, мужским потом. Игорь поморщился и пошел в ванную, мыть руки. На кухне шустрила мать, собираясь кормить «строителей», на весь дом благоухало вкуснятиной. Вот и хорошо, пусть делом займутся. Раз не учится, хоть комнату свою в порядок приведёт, все равно не в коня корм. Да и мать вон возбудилась как. Впервые после Сашиной фотосессии, а то ходила всё как в воду опущенная. Намылив руки, Игорь поднял глаза на зеркало, и вдруг…

— А где он будет спать? — произнёс он вслух, и за его плечом показалась тёмно-серая бандана.

Брат придвинулся к нему вплотную, Игорь чувствовал его дыхание у себя на затылке. Он посмотрел Сашке в глаза и реально услышал, как звякнула задвижка на его клетке. Братец пырился на него словно в ожидании реакции на анекдот после смешной развязки — со счастливым азартом. На щеке какой-то белый мазок, зрачок как у птицы огромный, и рот просто неприлично красный, будто его только что по губам отшлёпали.

— Нет… — покачал головой Игорь, не обращая внимания на выскользнувшее из рук мыло.

Он старался быть уверенным и непоколебимым — он не пустит Сашу к себе. Ни спать, ни жить. Пусть едет к друзьям, пусть спит на кухне…

— Мы будем вместе, — громко прошептал Саша и без предупреждения обнял его со спины, чмокнув в макушку.

Игорь перепугался, словно иностранный шпион на проваленной явке. Ему показалось, что его сейчас вывернет от ужаса. Дверь в ванную была открыта, голос матери и шарканье ботинок «бригады» были совсем близко. Казалось, сейчас все завалятся толпой и увидят. Он весь сжался, словно вывалившийся без парашюта салага, даже глаза зажмурил. Как беспечен, как самонадеян он был! Сашка никогда не станет нормальным, не передумает. Он для себя уже всё решил, выбрал себе объект. Возможно, забаву, игрушку, но бросать её не собирается.

— Прекрати, прекрати, прекрати… — шептал Игорь, словно молясь.

Тот прижал его крепче — аж крякнул. Игорь был готов уже разрыдаться, хотя слезливостью никогда не страдал. В том, что их вот-вот увидят, сомнений никаких не было — он просто физически не мог справиться с братом, оттолкнуть, припугнуть. От неминуемого унижения и безысходности подкосились ноги, он почувствовал, как практически обвис в Сашиных объятиях.

— Поскользнулся? Аккуратнее надо. На, держи мыло.

Сбоку появилась рука, видимо, одного из приятелей, держащая мыло.

— Растяпа, — хихикнул Саша Игорю в ухо и уже «помощнику»: — Ага, положи в мыльницу. Пойдемте жрать.

Руки исчезли, Игорь вдруг понял, что стоит, прислонившись к раковине, и смотрит на текущую из крана воду, а Сашка с приятелем за его спиной обсуждают последовательность укладки какой-то грунтовки. Он смыл пену с рук и медленно, будто боясь обратить на себя внимание, выбрался в коридор. Мама уже гремела тарелками, накрывая на стол.

Они, наверное, о чём-то говорили. Возможно, обсуждали цвет новых обоев, штор или обивки дивана. Ложки гремели, как в солдатской столовой, Игоря толкали со всех сторон — то тянулись за хлебом, то за горчицей — за небольшим столом места было в обрез. Приятели с кличками в стиле мальчуковых бэндов, Вик и Ник, ели с аппетитом, таскали друг у друга куски из тарелки, ржали заливисто. В любое другое время Игоря бы безумно раздражало такое соседство, но сейчас на фоне реальной катастрофы ему было абсолютно все равно. Мысль была одна — он загнан в угол и просить помощи не у кого. Если бы братец предусмотрительно не выкинул свой диван, он бы сам на нем спал, хоть на кухне, хоть в коридоре. Но тот обо всем позаботился. Спонтанный ремонт был радикальным способом заставить Игоря жить вместе, спать вместе. И если днем он еще может отсидеться в институте, то на ночь ему идти некуда. Игорь ловил на себе немного недоуменные взгляды матери — наверное, вид у него был, как у контуженного. Да и пусть. Сашка сидел рядом, прижимался боком, пользуясь тем, что Игорь не мог отодвинуться. Смеялся с друзьями, советовался с отцом. И никто не заметил, когда он опустил руку под стол и сжал ему колено. Игорь встал мгновенно, скомкано поблагодарил мать и направился прочь из кухни. Вдруг подумалось, что лучше бы Сашка был наркоманом каким-нибудь, в самом деле. Сейчас бы его волновали совсем другие проблемы.

Туман лапал беззастенчиво, касался белесыми холодными ладонями. За спиной слышался цокот копыт, а впереди — сплошные черные ветки. Ледяное лезвие свистнуло в миллиметре от шеи сзади. Игорь бросился вперед… и открыл глаза. Он все-таки задремал, видимо, перенервничал. Ни шума, ни голосов за стенкой слышно не было, и за стеклом двери в коридоре была полная темнота. Игорь лежал на боку, лицом к стене, боясь пошевелиться. Он понял, почему проснулся. Сашка лег в его кровать.

Он подбирался к Игорю аккуратно, возился с одеялом, расправлял подушку, никаких резких движений. Но подвигался все ближе и ближе, Игорь чувствовал тепло спиной. Сашка сразу вполз под его одеяло, хотя во время болезни не решался, спал под отдельным, не раздеваясь. Теперь многое изменилось, сам брат прежде всего. Стал увереннее, хотя и раньше робостью не страдал. А по отношению к Игорю он и вовсе вел себя, будто законный жених – ласково, но решительно. Словно имел на него все права и никуда от себя не отпустит. Сначала по спине прошлась ладонь, будто предупреждая. Сашка лежал совсем близко и тут же приобнял, положив руку на бедро. Шепнул на ухо:

— Спишь?

Игорь почему-то даже не дернулся от прикосновения. Он поджал колени к животу, свернулся калачиком, но Сашка потянул его на себя за плечо, пытаясь перевернуть на спину, как черепашку. Игорь опять не стал брыкаться, позволил себя уложить на другой бок. Тот взялся устраивать его у себя на груди, по-деловому, ловко. Не успокоился, пока практически не затащил его на себя. От Сашки пахло его гелем для душа – Игорь никогда не пользовался им. Ему казалось, что гель слишком дерзкий, слишком агрессивный, холодно-острый. В любом случае, подобные запахи не для таких незаметных парней, как он. Его одежда, стрижка и даже оправа для очков говорили о его заведомом согласии как максимум на ничью, а как минимум – на капитуляцию. Он знал свою нишу.